Угол белой стены

Голос его прозвучал совсем не оттуда, откуда продолжал светить фонарик.

А Коршунов в этот миг заметил метнувшуюся к окну тень.

И тогда, уже не задумываясь, он ринулся вперед на пригнувшегося, изготовившегося к прыжку человека и с размаху ударил его рукояткой пистолета. Человек, глухо вскрикнув, упал, увлекая Сергея за собой, но тут же вывернулся и коротким движением откуда-то снизу нанес ему ответный удар. Раздался звон выбитого стекла.

К Сергею подполз Лобанов, обнял его за плечи. Но Сергей, оттолкнув его, поднял пистолет.

Выстрел!

И человек медленно, тяжело осел на пол возле окна, цепляясь руками за переплет рамы.

Лобанов бросился к нему.

«Неужели прикончил? — пронеслось в голове у Сергея. — Не может быть».

— Ах ты, черт! — раздался возглас Лобанова. — Кусаться?!

Почти одновременно лучи света неожиданно забегали по чердаку, и кто-то крикнул:

— Где вы тут, Александр Матвеевич?

Прибыла оперативная группа.

Сергей поднялся на ноги. В боку саднило, но слабости не было. «Ножом зацепил, — подумал он. — Пустяк».

Человека уже волокли к люку.

— Нога у него прострелена, — сказал один из оперативников.

— Храмов здесь? — громко спросил Лобанов.

— Так точно, — раздалось из темноты чердака.

— Давай на обыск к Стуковой. Быстренько, — приказал Лобанов. — Возьми ребят. Эта дамочка уже все прячет. Ордер получили?

— Так точно.

— Ну, двигайте. Этого в управление. Допрос завтра. Я еду с полковником Коршуновым в гостиницу. — И, оглянувшись, спросил: — Ты как, Сергей?

— Порядок. Идем.

Все собрались около люка и по очереди стали спускаться вниз.

На площадках лестницы сотрудники милиции успокаивали взбудораженных жильцов.

Лобанов перегнулся через перила и увидел Наташу. Она стояла возле приоткрытой двери квартиры и, прижав руки к груди, неотрывно смотрела наверх.

Их глаза встретились. Лобанов помахал рукой.

— Все в порядке! — крикнул он. — Идите спать. Наделали мы вам тут шуму.

Наташа слабо улыбнулась дрожащими губами и прислонилась к дверному косяку, двинуться не было сил.

…В гостинице Коршунову сделали перевязку. Рана и в самом деле оказалась пустяковой.

— Эх, — вздохнул Сергей. — Костюм ладно, а вот пальто новое жалко.

— Да уж, — согласился Лобанов. — Мировое у тебя пальто… было. Подавай рапорт руководству. Это все-таки производственная специфика. Кому в таких случаях молоко выдают, а нам…

В дверь номера постучали. Вошел официант с подносом в руках.

— Давай-ка закусим, — оживился Лобанов. — И выпьем по рюмочке за твой благополучный прилет. Ну и вообще.

Он не мог сдержать счастливой улыбки.

— Интересно, за что «вообще»? — подозрительно покосился на него Сергей, подсаживаясь к столу.

* * *

На следующий день Коршунов и. Лобанов поехали в тюрьму.

— Как наш вчерашний? — спросил у дежурного Лобанов. — Лежит или ходит?

— Прыгает, — усмехнулся тот. — Костыль ему выдали. Лежать не желает. В санчасти со всеми лясы точит.

— Ну так давайте его сюда. Пусть с нами поточит.

Через несколько минут в дверях следственной комнаты появился, опираясь на костыль, долговязый чернобровый парень. Он хмуро огляделся, поджал тонкие губы и молча проковылял к столу.

— Ну, Рожков, будете все сами рассказывать или как? — спросил Коршунов.

При упоминании его фамилии парень чуть вздрогнул.

— Докопались? — зло проговорил он.

— Меньше в поезде пить надо, — усмехнулся Сергей. — Или сразу сдавать бутылки. Так как?

— Ничего не знаю.

— А зачем в Борек приехали, тоже не знаете?

— Воздухом дышать.

— Та-ак, — протянул Коршунов. — Ну что ж. Провоз наркотика мы вам докажем. Ранение на вокзале нашего отрудника тоже. И вчерашнюю стрельбу, конечно. Откуда пистолет взяли?

— На улице за углом нашел.

— Мы посмотрим на тот угол, Рожков. Как следует посмотрим. Он, кстати, в Борске или…

— В Борске. Где ж еще?

— Мало ли где. Придется вспоминать. Много чего вам придется вспомнить, Рожков. А что забудете, мы вам напомним.

— Третья судимость у тебя наворачивается, — вступил в разговор Лобанов. — Это тоже не забудь. Серьезное это дело.

— Ни за что сажали, — передернул плечами Рожков.

— Как сказать, — снова усмехнулся Коршунов. — Может, и сейчас ни за что?

— Ну, приехал. Ну, дрался на вокзале, — хмуро ответил Рожков. — Ну, стрелял вчера. Ни в кого не попал. Вот и все за мной.

Сергей покачал головой:

— Нет. Не все. За вами хвост тянется вон откуда. — Он махнул рукой. — В Ташкенте он начинается. Там еще разбираться будем.

Рожков внезапно подался вперед, по лицу его пробежала судорога.

— Не поеду в Ташкент, понял?! — крикнул он, стукнув костылем по полу. — Умру, не поеду!.. Нету там ничего! Нету! Нету!..

Коршунов и Лобанов переглянулись.

— Поедешь, — негромко и твердо ответил Сергей. — Со мной поедешь.

Глава 4 НОЧЬЮ ВСЕ КОШКИ СЕРЫ

Ровный мощный гул моторов за круглым стеклом иллюминатора. Над бескрайними молочными сугробами облаком медленно плывет серое, влажное, дрожащее от напряжения самолетное крыло.

В длинном, светлом салоне читают, разговаривают, смеются люди. Дальних не видно за высокими в серых чехлах спинками кресел.

Сергей смотрел в иллюминатор и думал. Думал о том, что оставил, потом он будет думать о том, что его ждет.

А оставил он Борск, и ждет его Ташкент. Эти два далеких города через тысячи километров рек, лесов, степей и пустынь связывает тоненькая, невидимая, но неразрывная нить человеческих судеб, замыслов и поступков. Их, конечно, много, таких нитей, их протянула сама жизнь, кипящая, напряженная жизнь целой страны. Но Сергею сейчас важна только одна из них, враждебная, опасная для людей нить преступных замыслов, темных, грязных, изломанных судеб и жестоких поступков. Надо пройти по такой нити, чтобы изменить эти судьбы, пресечь эти замыслы, сурово наказать за эти поступки. Нить ведет Сергея в Ташкент, но кончается она неизвестно где, вернее, у нее там много концов, она там завязывается в клубок, его надо распутать, осторожно, умело, ибо там нить становится совсем тонкой, ее можно легко оборвать, и тогда останутся ненайденными какие-то ее концы, а этого нельзя допустить. На концах этой нити люди-пауки, ядовитые, опасные, деятельные, уцелев, они начнут тянуть новую нить и поползут по ней…