Угол падения

— Анна Гладышева — близкая подруга Лилии?

— Да. Они вместе учились в одном институте и, кажется, жили в одной комнате. Но они такие разные девочки, вы себе не представляете! Анечка, несомненно, лучше меня в курсе всех дел Лили, они постоянно секретничали, постоянно были вместе. Да, Анечка знает правду про все Лилины подвиги, — с уверенностью заявила Лариса Никольская.

— Что ж, придется поговорить с ней… А кто еще из бывших коллег вызывает ваши опасения?

— Да упаси меня боже кого-нибудь подозревать. Я не умею видеть в людях плохое, вы уж меня простите.

Леонидов чуть не засмеялся при этих словах.

— Это вы меня простите за следующий вопрос, Лариса Михайловна. Сами вы где провели вечер двадцать девятого августа? — спросил Алексей и сам застеснялся: ну грех у такого человека еще и алиби спрашивать на момент убийства.

— Знаете, Алексей Алексеевич, у меня подружка тяжело заболела, двадцать шестого августа ей сделали операцию, а она, бедная девочка, совсем одна. Я неделю в больнице дежурила, мне там раскладушку в палате поставили.

— А как сейчас здоровье вашей подруги?

— Поправляться начала, мое присутствие ночью уже не требуется, вот хотела вплотную заняться поисками работы.

— Так вы месяц уже не работаете?

— У меня были небольшие сбережения. Я сама неплохо шью, а ем очень мало, не смотрите, что такая пышка. Врачи говорят, что это просто от неправильного обмена веществ.

— Неужели никто из многочисленных знакомых не может помочь вам с работой?

— Сейчас всем тяжело. Многие друзья сами остались без работы, у меня хоть семьи нет, а у кого дети? И к тому же квартира своя, маленькая, но своя. А работа меня любая устроит: могу и полы помыть, если больше ничего не найдется, могу и за больными ухаживать. На хлеб хватит, а остальное все есть.

— Ах, милая Лариса Михайловна, если бы все были столь нетребовательны к себе! Вы удивительная женщина! — не сдержался Леонидов.

— Да это очень просто: надо всегда помнить о тех, кому сейчас еще хуже, чем вам. Телевизор чаще смотрите, Алексей Алексеевич, хоть программу «Новости». У меня, например, сразу аппетит пропадает, как послушаю, что где-то люди живут и без света, и без воды. Мы-то здесь, в Москве, как у Христа за пазухой. Думайте о том, что вы еще не потеряли, и потерянного не жалейте, вот и все. Когда мне совсем себя жалко становится, я начинаю заглядывать в глаза бездомным животным.

— Спасибо, Лариса Михайловна, я это запомню. Большое спасибо.

— Я пойду?

— Да, конечно, до свидания.

Маленькая женщина неслышно исчезла в дверях.

Когда Лариса ушла, Леонидова охватило странное оцепенение. Он по-прежнему сидел за столом и чувствовал, как лучшая его половина отделяется от бренного тела и устремляется к потолку, словно шарик, наполненный гелием. Тот, шариковый, полый Леонидов парил над кипой бумаг, настольной лампой и скрипучим стулом, заглядывая в пыльные углы. И так ему было хорошо и пусто, что пустоту эту начали заполнять чужие, ставшие вдруг значительными фразы: «…Покой — это и есть состояние счастья…» «…Бывает такая болезнь: «аллергия на людей» называется…»

«…Я — личность, противодействующая угнетению…» «…Я начинаю заглядывать в глаза бездомным животным…»

Алексей вдруг стал представлять себя попеременно то одним, то другим действующим персонажем разыгравшейся на его глазах драмы, и, когда внезапный телефонный звонок прервал его свободное парение, он очнулся и неожиданно почувствовал себя очень счастливым человеком.

Ближе к вечеру Леонидов дозвонился наконец в квартиру на Фрунзенской набережной, где Лилия Мильто должна была проживать со своими родителями, но почему-то уже не проживала.

— Здравствуйте. Я вас уже недавно беспокоил, моя фамилия Леонидов, я из Московского уголовного розыска. Леонидов Алексей Алексеевич, капитан, — , добавил он для пущей убедительности.

— Я так и знала, что моя дочь — испорченная женщина. Что она совершила, раз ею заинтересовались соответствующие органы?

— Без суда ничья вина еще не доказана, уважаемая госпожа Мильто. Простите, к сожалению, не знаю вашего отчества.

— Мое имя-отчество Лидия Евгеньевна, молодой человек, и мне не нужны доказательства: я родила и вырастила чудовище. Но за поступки дочери отвечать не собираюсь. Она, слава богу, теперь совершеннолетняя. И я воспитывала дочь как человека высокоморального, потому что сама бывший партийный работник, к вашему сведению.

— Я это учту. Мне очень хочется узнать, где сейчас находится Лилия и когда ее можно застать дома. Не поможете мне?

— Лилия ушла из моего дома две недели назад, сообщив, что скоро собирается замуж, хотя не представляю, кто на ней захочет жениться. К мужу порядочные девушки уходят после свадьбы.

— Она вам не звонила, Лидия Евгеньевна, не сообщала свой новый адрес или телефон?

— Она звонила, чтобы сообщить мне, что собирается зайти и забрать оставшиеся вещи.

— Когда?

— Это меня мало интересует. Я хотела бы получить обратно ключ от своей квартиры, поэтому намерена дождаться, когда Лилия объявится.

— Лидия Евгеньевна, уважаемая, запишите, пожалуйста, мой номер телефона и попросите вашу дочь позвонить.

— А в чем, собственно, дело? В чем ее обвиняют?

— Это просто необходимая формальность. Убит человек, которого она хорошо знала, и мне хотелось бы об этом с ней поговорить.

— Я знаю, о ком вы говорите, молодой человек. Это тот отвратительный человек, ее бывший начальник, Серебряков.

— Откуда вы знаете? Лилия что-нибудь рассказывала?

— Телевизор я смотрю регулярно. Я бывший партийный работник и привыкла быть в курсе всего.

— Тогда вы должны понимать, как важно покарать преступника, и ваш долг — помочь правосудию. — Леонидов даже захлебнулся собственным пафосом.

— Я все понимаю. Я буду настаивать, чтобы Лилия к вам пришла, а если она откажется, не пущу на порог своего дома.

— Не смею настаивать на столь суровых мерах, Лидия Евгеньевна. Просто передайте ей мой телефон и попросите позвонить. Всего вам хорошего.

Леонидов со вздохом положил трубку. Общение с бывшим партийным работником повергло его в тоску. Если дочка не отличалась высокими моральными принципами, то обстановочка в доме была еще та! Целая пионерская организация на дому: подъем по сигналу горна, завтрак, обед и ужин по свистку, а отбой после программы «Спокойной ночи, малыши!» вплоть до самого шестнадцатилетия. Не удивительно, что самой заветной мечтой ребенка было смыться подальше и дать волю тщательно подавляемым инстинктам. Но где же все-таки теперь Лилия Мильто?

Спустя несколько минут, посвященных мучительным раздумьям о судьбе девушки, Леонидов набрал номер. Анны Гладышевой, которая не далее как двадцать седьмого августа вышла замуж и переменила фамилию и свой социальный статус.

Трубку долго не брали, наконец нежный женский голос произнес долгожданное «алло».

— Анна Васильевна Гладышева?

— Уже не Гладышева, а Барышева, — задорно ответил веселый женский голос, и Леонидов понял, что с этой девушкой общаться будет не только легко, но и приятно.