Уголек в пепле
Шрифт:
Остаток дня промчался смутной чередой неудачных сражений, обрывочных разговоров и пряток от Элен. Туман сгустился настолько, что, поднимая руку к лицу, я едва мог ее различить, отчего тренировки стали еще более изнурительными, чем обычно. Когда барабаны пробили комендантский час, я хотел лишь одного – спать. Еле держась на ногах, я направился к казармам, тогда Эл и нагнала меня.
– Ну, как тренировка? – Она возникла из тумана как рэйф, и я невольно вздрогнул.
– Чудесно, – ответил я мрачно. Разумеется, чудесной она не была, и Элен знала об этом. Так плохо я давно не дрался.
– Фарис сказал, что ты пропустил занятия с мечами этим утром. Говорил, что видел, как ты шел к дому Коменданта.
– Вы с Фарисом сплетничаете, как девчонки.
– Ты видел девушку?
– Кухарка меня не впустила. И у девушки есть имя. Лайя.
– Элиас… вы никогда не сможете быть вместе.
Я в ответ рассмеялся. В густом тумане смех звучал как-то странно.
– Ты меня за идиота держишь? Естественно, не будем. Я лишь хотел узнать, что с ней все в порядке. Так что?
– Так что? – Элен схватила меня за руку и дернула, чтобы я остановился. – Ты – Претендент. У тебя завтра Испытание. Твоя жизнь поставлена на карту, а ты сходишь с ума по какой-то рабыне.
Во мне начала закипать злость. Она почувствовала это и вздохнула.
– Я лишь хочу сказать, что есть более важные вещи, о чем следует подумать. Император прибудет сюда через несколько дней с намерением убить всех нас. Комендант, похоже, этого не знает либо это ее не заботит. И еще у меня дурное предчувствие насчет Третьего Испытания, Элиас. Мы должны надеяться, что сможем устранить Маркуса. Он не должен победить, Элиас. Не должен. Если он…
– Знаю, Элен, – я возложил всю надежду на это проклятое Испытание. – Поверь, знаю. Десять кругов ада! Она нравилась мне больше, когда не разговаривала со мной.
– Если знаешь, почему тогда терпишь поражение за поражением на тренировке? Как ты сможешь победить в Испытании, если ты не в состоянии одержать верх над кем-то вроде Зака? Ты разве не понимаешь, чем рискуешь?
– Конечно, понимаю.
– Нет! Посмотри на себя! У тебя голова слишком забита мыслями о той рабыне…
– Не ею забита моя голова, ясно? Есть миллион других причин. Само это место и то, что мы здесь делаем. И ты…
– Я? – Она посмотрела озадаченно, и это рассердило меня еще больше. – Что я сделала…
– Ты влюбилась в меня! – крикнул я, потому что был так зол на нее за то, что она испытывает ко мне чувства, пусть даже рассудок и твердил мне, что это жестоко и несправедливо. – Но я в тебя не влюблен, и ты ненавидишь меня за это. Ты разрушила нашу дружбу.
Элен стояла и смотрела, а в ее глазах полыхала боль. Зачем она влюбилась в меня? Если бы она сумела сдержать свои эмоции, мы бы не поссорились в ночь Лунного Фестиваля. Мы бы проводили последние десять дней вместе, готовясь к Третьему Испытанию, а не бегали друг от друга.
– Ты влюблена в меня, – повторил я. – Но я бы никогда в тебя не влюбился, Элен. Никогда. Потому что ты – такая же маска, как все. Ты хотела позволить Лайе умереть, просто потому что она – рабыня.
– Я не дала ей умереть, – молвила Элен тихо. – Я пришла к ней прошлой ночью и исцелила ее. Поэтому она сейчас жива.
Я пела ей, пела, пока не потеряла голос и не почувствовала, что жизнь высосана из меня. Пела, пока ей не стало лучше.– Ты вылечила ее? Но…
– Ты не веришь, что я могла сделать доброе дело? Я не зло, Элиас, что бы ты там ни говорил.
– Я никогда не говорил…
– Сказал, – ее голос окреп. – Ты сказал, что я как все маски. Что не мог бы никогда… никогда полюбить…
Она отвернулась и заспешила от меня, но, сделав несколько шагов, обернулась. Туман укутывал ее как призрачное платье.
– Ты думаешь, мне нравится чувствовать любовь к тебе? Да я ненавижу это, Элиас! Наблюдать, как ты флиртуешь с девицами-патрицианками или спишь с рабынями-книжницами. Видеть, что ты находишь хорошее в каждой… каждом, кроме меня.
Рыдания вырвались наружу. Я впервые слышал, чтобы Элен плакала, но она подавила плач.
– Любовь к тебе – самое худшее, что случалось со мной в жизни. Хуже, чем порка Коменданта, хуже, чем Испытания. Это пытка, Элиас. – Она запустила в волосы дрожащую руку. – Ты даже не представляешь, на что это похоже. Ты не имеешь понятия, что я бросила ради тебя, какую сделку я…
– Что ты имеешь в виду? – спросил я. – Какую сделку? С кем?
Она не ответила. Она ушла, убежала от меня.
– Элен!
Я погнался за ней. Мои пальцы коснулись ее влажного лица, но лишь на мгновение. Затем туман поглотил ее, и она исчезла.
37: Лайя
– Подними ее, черт возьми, – голос Коменданта ворвался в туман моего сознания, прогоняя сон. – Я заплатила двести марок не за тем, чтобы она спала весь день.
Мои мысли стали тягучими, как смола, тело ломило от тупой боли, но я прекрасно знала, что если не встану с койки, то мне действительно конец.
Я уже взяла плащ, когда Иззи откинула штору.
– Ты проснулась. – Она испытала явное облегчение. – Комендант вышла на тропу войны.
– Какой… какой сегодня день?
Я вздрогнула – было холодно, гораздо холоднее, чем обычно летом. Внезапно я испугалась, что пролежала без сознания несколько недель, что Испытания закончились и Дарин мертв.
– Маркус напал на тебя прошлой ночью, – ответила Иззи. – Претендент Аквилла…
Ее глаз расширился, и я поняла, что Аквилла мне не приснилась, как не приснилось и то, что она исцелила меня. Магия. Я заметила, что улыбаюсь этим мыслям. Дарин бы смеялся, но этому попросту нет другого объяснения. И, в конце концов, если гули и джинны проникают в наш мир, то почему бы тогда не быть и чему-то хорошему? Как, например, девушке, которая исцеляет пением?
– Ты можешь встать? – спросила Иззи. – Уже за полдень. Я справилась с твоими утренними обязанностями. Я бы и другие сделала, но Комендант настаивает, чтобы ты…
– За полдень? – улыбка сползла с моего лица. – Небеса… Иззи, я должна была встретиться с Ополчением два часа назад. Я должна была сказать им про туннель. Кинан, может, все еще ждет…
– Лайя, Комендант замуровала туннель.
Нет, нет! Тот туннель – единственное, что могло спасти Дарина от смерти.