Угроза вторжения

Белов едва не влепил вслух: «Если будет кого».

— Хорошо, давай начистоту. — Белов не дал старшему повернуться, ухватив за руку. — Мне там нужны двое — седой старик и крупный, толстый такой мужчина моих лет. — Белов выдохнул, как перед прыжком в воду. — Та-ак… Короче, толстый — это мой бывший сослуживец. Десять лет в одном кабинете, представляешь? Друзьями… были. Какого хрена он там оказался, я не знаю. И степень его вины не знаю. Если Кирюху Журавлева, даже шальной пулей… А потом выясню, что он невиновен… Я себе вовек не прощу. Короче, мне он живым нужен, понял ты или нет?!

— Понял, не дурак. — Старший освободил руку от цепких пальцев Белова. — М-да, ситуевина!

— Так как решим? — Белов почувствовал, что выиграл.

— Значит, один — сухопарый и седой, второй — толстяк твоего возраста. — Старший как-то вскользь посмотрел на Белова и отвел глаза.

То ли это была игра света дальнего фонаря, то ли действительно он подумал о чем-то неприятном, но выражение лица «волкодава» заставило Белова насторожиться.

— Делаем так, — сказал старший таким тоном, что стало ясно: решение принято и обсуждению не подлежит. — Первая группа блокирует охрану, в это время вторая задами пробирается к даче, закрепляется на первом этаже. Третья — с разбега штурмует и берет под контроль дачу. За их спинами входишь ты. — Старший взял в руки шлем, поиграл на ладони его тяжелой литой мощью. — Мое дело — обеспечить твоим следакам фронт работы, и я свою работу сделаю. А когда ты там нарисовался, через минуту или через час — не моя забота. Во всяком случае, в рапорте я это указывать не собираюсь.

— Так и я не собираюсь, — с облегчением усмехнулся Белов.

— Не веселись, Игорек, рано еще. То, что я сказал — расклад для идеального варианта. Это если мы их чисто накроем и трепыхаться они особо не будут. А не дай боже всерьез сцепимся… Тут уж, извини, никаких гарантий. Мои «волкодавы» в таком случае натасканы решетить все, что видят.

— Я понимаю.

— И еще. Не вздумайте доставать стволы. Толку от вас, как от презерватива при атомном взрыве. Предупреждаю, если кто-нибудь из твоих шумнет, а еще хуже — выстрелит раньше времени… Я лично печень через задницу вырву, понял?

— Будем, как мышки, обещаю! — Белов азартно потер ладони. — Спасибо тебе.

— Кушай на здоровье. — Старший опять отвернулся к притихшему поселку. Потянул носом студеный воздух, словно принюхивался. — Выводи людей, Игорек.

— Давно готовы.

— Эх-ма. — Старший покачал головой. — Ну хоть весь табор-то не бери!

— Ладно. Со мной пойдут двое. Толстый и молодой. — Белов кивнул на Барышникова с Димкой.

— Уже легче. — Старший улыбнулся. Снял пристегнутую к плечу рацию, нажал тангенту. — Я — «Ермак». «Витязь-один», «Витязь-два», «Витязь-три», жду доклада.

— Я — «Витязь-один», вышел на рубеж. «Витязь-два», нахожусь на исходном. «Витязь-три» — на месте. В адресе тихо, — раздалось из рации.

— Все группы на исходных рубежах, — сказал старший вставшему рядом Белову. — «Витязь-один», сейчас к тебе подойдут «пиджаки». Трое. Прими и посади рядом. Как понял?

— Понял, «Ермак». Трое.

— Это мы — «пиджаки»? — улыбнулся Белов,

— А кто вы еще? — Старший поморщился. — А теперь заткнись и не мешай. Мне настроиться надо.

Он встал, широко расставив ноги, закрыл глаза. Несколько раз сильно втянул перебитым носом воздух, будто принюхивался. И замер.

Белов с удивлением следил, как мертвеет лицо «волкодава». Отчетливее проступили жесткие складки. Из-за опущенных век в полутьме оно стало точной копией скульптуры римского воина, некогда виденной Беловым в музее.

— С богом! — прошептал старший и водрузил на голову тяжелый шлем. В узкой прорези мелькнули лихорадочно горящие глаза. Потом он опустил черное забрало из пуленепробиваемого стекла. И превратился в человека-робота. Машину смерти.

«Ну, ты действительно Терминатор», — хотел подколоть его напоследок Белов, но осекся.

Старший сбросил с плеча автомат, передернул затвор и, не оглядываясь, шагнул в темноту.

Когти Орла

Инга вышла на крыльцо и едва не столкнулась с поднимавшимся по ступенькам Максимовым.

— Ой, мамочки! — Она чисто женским жестом схватилась за сердце.

— Папочки! — буркнул Максимов. — Что за бардак тут у вас?

— Не догулял, вот и злой, — поставила диагноз Инга. Она поймала его за рукав, притянула к себе. — Ну и запах. Вы что там, перепились, а потом облевали все углы?

— Вроде того.

— Так, костюмчик вдрызг. Куртка чужая. — Инга подняла голову и заглянула ему в лицо. — Хорошо погулял?

— Потом расскажу. — Больше всего ему хотелось сейчас лечь, закрыть глаза и хоть немного отдохнуть.

— Потом не будет. — Она вздохнула. — А жаль.

— Так… Что здесь стряслось? — Максимов не удержался и крепче прижал ее к себе. Кожаный плащ успел промерзнуть, на секунду показалось, что обнимает мертвое тело. Он вдохнул запах ее волос, и наваждение исчезло.

— Измаялся. Вон какие скулы острые стали. — Она провела пальцем по его щеке, привстала на цыпочки и зашептала, жарко щекоча дыханием ухо: — У нас гости. Гаврилов прислал семь урюков с автоматами. Сказал, до утра сидеть, как мыши. А у нас тут тихая паника. Полчаса назад что-то в городе произошло.

— Что? — прошептал Максимов.

— Какого-то казака с женой в машине взорвали.

— «Казачка». Директор «Рус-Ина», вроде бы как мой босс, — поправил ее Максимов.

— Может быть, я не расслышала. Журавлев репортаж по телевизору увидел. Раскудахтался на весь дом. Потом с Кротовым закрылись в библиотеке. Сейчас, наверно, еще там.

— А ты куда?

— Мой контракт окончен. Успели попрощаться, и слава богу. — Она отстранилась. Опустила голову. — Береги себя, Максим.

«Вот и все. Сама говорила, что ее всегда убирали с объектов до начала крупных неприятностей. А если у нас не крупные неприятности, то я — Папа Римский», — подумал Максимов, проведя ладонью по теплой щеке Инги.

Он так и не привык к тому, что в ней уживались две противоположности: дневная и ночная. Сейчас, несмотря на сгущавшуюся темноту, перед ним была дневная Инга, спокойная и умиротворенная. Как сытая тигрица.

— Прощай, Инга.

— Нет, Максим. До свидания. — В его ладонь лег бумажный шарик. — Будет возможность, позвони.

* * *

Закрытая радиочастота Центра связи СБП РФ

«Витязь — два» вызывает «Ермака».

— На приеме. Что у тебя?

— Из адреса вышла женщина. Идет к станции.

— Пропустить. Как понял меня, «Витязь»?

— Принял. Пропустить. «Ермак», «Ермак»! За ней еще один. Мужчина.

— Вышел из адреса?

— Да, из адреса. Скрытно идет следом.

— «Витязь — два», не вмешиваться, что бы ни произошло. Понял?

— Принял, «Ермак». Не вмешиваюсь.