Ухо к земле. Миссия в Венецию. Удар новичка
Шрифт:
Я принялся ждать Еву, нетерпеливо меряя ногами набережную. Прошел час, и каждая минута его была для меня пыткой.
Ева так и не появилась. В конце концов я решил вернуться и узнать, что же произошло. Расплатившись с гондольером, я торопливо направился в отель. У двери нашего номера я остановился и прислушался. Оттуда раздавался голос Евы. Кипя от злости, я толкнул дверь, миновал гостиную и вошел в спальню.
Вестал была в постели. На лбу ее лежало полотенце, распространяя вокруг запах лавандовой воды. У изголовья сидела Ева и читала вслух какую-то книгу. Я был рад, что в комнате горел только
– Это ты, Чэд, – прошептала она.
– Да. Как ты себя чувствуешь?
– Немного лучше. После веганина головная боль несколько успокоилась.
Ева не поднимала глаз от книги. Ее лицо было белым.
– Может быть, тебе лучше уснуть? – Я подошел ближе к кровати, но все же стараясь остаться в тени.
– Попозже. Чтение действует на меня успокаивающе.
Я не решался даже кинуть взгляд на Еву.
– И все же будет лучше, если ты уснешь. Уже почти десять часов. Ты же не хочешь завтра быть усталой и разбитой.
– Еще немного. Чэд, дорогой, ты не будешь возражать, если поспишь в другой комнате?
Сердце мое екнуло. Я только этого и желал.
Ева и я дождемся, когда она уснет, и проведем ночь вместе.
– Разумеется. Я сам хотел предложить тебе это.
Вестал открыла глаза и посмотрела на меня.
– Спасибо, дорогой. Я так и знала, что ты меня поймешь. Можешь не беспокоиться обо мне, я попросила Еву подежурить ночь у моей постели. На тот случай, если мне станет плохо.
Медленно проползли еще четыре дня. Я не понимал, как, видно, не пойму никогда, как мне столько времени удавалось утаить от Вестал мои к ней истинные чувства. Но все же к вечеру четвертого дня я истощился в притворстве и был на грани срыва. Мне казалось, что больше выдержать не смогу. Когда мы пришли переодеться к ужину, пружина раздражения еще чудом цеплялась за иссякающую сдержанность. Пока Вестал размышляла, что бы такое на себя напялить, я, даже не приняв душ, облачился мигом в костюм и просунул голову в раздевалку жены.
– Спущусь в бар и выпью чего-нибудь, – предупредил я. – Найдешь меня там.
Мисс Винтерс удивленно посмотрела на меня.
– Ты так быстро переоделся, Чэд?
– Это ты вечно копаешься, – сказал я, улыбаясь, хотя и улыбка, и ровный голос мне давались нелегко. – Я закажу для тебя мартини.
– Я не заставлю себя ждать, дорогой.
Закрыв дверь, я решительно направился к номеру Евы. Даже не постучав, повернул ручку и – вошел. Ева перед зеркалом натягивала чулки. На ней были только голубые трусики и лифчик.
– Чэд! Что за безумие?!
– Ева, прошу тебя прекратить мои терзания. Дай завтра моей жене опять таблетки, чтоб нам побыть хоть раз побольше наедине.
Девушка отшатнулась.
– Ты с ума сошел! – с яростью прошептала она. – Вестал ведь может узнать, что ты заходил сюда!
– Она переодевается. Это займет у нее не меньше получаса. Я сказал ей, что иду в бар.
Я подошел к Еве и обнял ее. Едва я прикоснулся к ее телу – меня словно обдало огнем.
– Нет! Неужели ты не понимаешь, насколько это опасно? Уходи отсюда!
– Ты должна что-то сделать,
Ева. Я просто с ума схожу без тебя!– Это ни к чему не приведет. Миссис вновь потребует, чтобы я сидела всю ночь рядом с ней. Ничего не получается из затеи с таблетками. Сам видишь.
– Проклятье! Так что же нам предпринять?
– Я предупреждала тебя. Держись от меня подальше. Я не хочу потерять работу из-за тебя.
В дверь постучали.
Мы замолчали, глядя друг на друга. Кровь отхлынула от моего лица.
Схватив за руку, Ева потащила меня через всю комнату и затолкала за полузадернутые шторы. Это было проделано настолько стремительно, что, когда дверь начала открываться, девушка вновь стояла перед зеркалом.
– Мне показалось: я слышала здесь голоса, – входя в номер, произнесла Вестал.
– Этого просто не могло быть, миссис Винтерс. Я здесь одна, – голос Евы был ровным и спокойным. – Вы мне хотели что-то сказать?
– Прости, что я побеспокоила тебя. Не могла бы ты одолжить мне духи. Мой флакон разбился.
– Ну конечно. Пожалуйста, вот те, которыми вы обычно пользуетесь.
– Нет, я хочу воспользоваться твоими духами. Для разнообразия. Понимаешь?
Прижавшись к стене, я стоял за шторой, чувствуя, как холодный пот каплями скатывается по спине. Если Вестал обнаружит меня у Евы, на которой, кроме трусиков и лифчика, ничего из одежды нет, можно считать: мне конец. Моя песенка спета. Я проклинал свой поступок. Идиот! Как можно так рисковать? Ева сто раз права! У этой маленькой сморщенной суки действительно поразительный нюх. Неужели она что-то подозревает? В самом ли деле она разбила свой флакон духов, или это не более чем предлог, чтобы застать Еву врасплох?
– Большое спасибо. – Вестал пошла к двери. – Я тороплюсь. Мистер Винтерс ждет меня в баре.
Я услышал, как закрылась дверь. Но сдвинуться с места я не мог. Сердце гулко колотилось о ребра. Я понимал, что находился на волосок от потери семидесяти миллионов долларов. Мне стало не по себе, когда я об этом подумал.
Ева отдернула штору.
– Выходи!
Ее лицо было белым, как мел, только лихорадочно блестели голубые глаза.
– Ну и ну! Прошлись по лезвию. – Вынув платок, я вытер вспотевшее лицо.
– Я предупреждала тебя! На этом для нас все кончено! Это все, Чэд! Больше я не встречусь с тобой наедине. Не спорь. Я знаю, о чем говорю, и ты только что убедился в этом! А теперь уходи.
– Я придумаю что-нибудь, – пообещал я, подходя к двери.
– Придумывать здесь нечего. Мы бессильны. – Она подошла к двери вместе со мной. – Подожди! Вначале я посмотрю. – Высунувшись, она осмотрела коридор. – Все в порядке. Иди!
Я выскользнул из номера, как вор, чудом избежавший поимки, и торопливо спустился в бар.
Нет, что-то нужно делать. Я не собирался так просто отказываться от встреч с Евой, но семьдесят миллионов тоже манили. Я ломал голову над тем, как соединиться с любимой женщиной, не потеряв при этом богатство ненавистной жены. Ведь должен же существовать какой-то выход? А если его все-таки нет?
И снова каждый день начинался с новых надежд на то, что я хоть час смогу побыть наедине с Евой, но к ночи становилось совершенно ясно: эта возможность не появилась и, скорее всего, никогда не наступит.