Уильям Шекспир — образы, как космогония мифа. William Shakespeare — Images as the Cosmogony of Myth

Стоит обратить внимание на широко распространённый в «елизаветинскую» эпоху оборот речи строки 7: «a kind of meetness», «своего рода соответствие». В данном случае, он является ключевой точкой, на которую опирается риторические формы последующих строк сонета. Именно об найденном «соответствии» идёт речь в строке 14, которое в ней обозначено местоимением «him», «его». Подобные приёмы сделали сонет 118 «труднопонимаемым» для неискушённого исследователя и переводчика.

В третьем четверостишии поэт переходит к повествовательной модели, предоставив читателю в распоряжение свой индивидуальный жизненный опыт.

Третье четверостишие представляет собой одно многосложное предложение, в нём строки 9-12 следует рассматривать вместе для прочтения подстрочника.

«Thus policy in love, to anticipate

The ills that were not, grew to faults assured,

And brought to medicine a healthful state

Which, rank of goodness, would by ill be cured» (118, 9-12).

«Поэтому политика во влюблённости — предвосхищать

Невзгоды, чтобы не были взросшими, вменяя их виной,

И приводя медициной в здоровое состояние (вспять),

Какими оценивал добродетели, желая от зла вылечиться (оной)» (118, 9-12).

Строки 9-10 наглядно демонстрируют «шекспировское» правило «двух строк», когда одна строка переходит по смыслу в следующую: «Поэтому политика во влюблённости — предвосхищать невзгоды, чтобы не были взросшими, вменяя их виной». Глагол «to anticipate» переводится, как «предвосхищать», «предвидеть», он является ключевым, так как логически определяет поведенческую модель: «policy in love», «политику во влюблённости». Само понятие «политика» в данном контексте представляет собой как «стратегию», так и «тактику».

В строках 9-10, повествующий бард предлагает предугадывать невзгоды, чтобы они не выросли в «sensual fault», «чувственную вину» виня за это себя и в тоже время укоряя других.

— Но каким образом, гению драматургии 16-го века и простому филистеру 21-го века предвосхитить свои невзгоды? Вот в чём вопрос! По-видимому, автор сонета 118 обладал даром предвосхищения, хотя не могу за это полностью поручиться, ибо невзгоды окружали поэта при жизни и не давали покоя после смерти.

«And brought to medicine a healthful state

Which, rank of goodness, would by ill be cured» (118, 11-12).

«И приводя медициной в здоровое состояние (вспять),

Какими оценивал добродетели, желая от зла вылечиться (оной)» (118, 11-12).

В строках 11-12, повествующий бард далее развил тему «невзгод»: «И приводя медициной в здоровое состояние (вспять), какими оценивал добродетели, желая от зла вылечиться (оной)».

Можно предположить, что поэт оценивал пришедшие невесть откуда невзгоды сообразно своими добродетелями, несомненно, слепо веря во вселенскую справедливость. Но можно ли, объективно самому себе оценить пришедшие невзгоды; и при этом, дать самостоятельно объективную оценку сравнивая, в какой степени невзгоды соответствуют собственным добродетелям? Однозначно, без помощи психоаналитика, здесь, никак не разобраться.

Конечная цезура строки 11 была мной заполнена наречием в скобках «вспять», которое разрешило проблему рифмы строки. Конечная цезура строки 12 была заполнена архаичным библейским словом в скобках «оной», что означает «той», которое установило рифму строки. Следуя, текстам Святого Писания, от зла и ненависти можно «вылечиться», только любовью.

Рассматривая фразу строки 11 сонета 118: «brought to medicine a healthful state», «приводя медициной в здоровое состояние» в контексте исторической эпохи тогда, когда она была написана, то это могло выглядеть, примерно так: придворные аристократы ездили «лечить» свои невзгоды и нервные заболевания на радоновые горячие источники в Европу, как это было описано в исторических летописях и хрониках.

В заключительном двустишии, представляющим собой одно предложение повествующий подводит черту всему вышенаписанному. Характерно, но последние две строки сонета 118 в своём написании, следуют классическому канону чисто английского сонета, позднее названного «шекспировским».

«But thence I learn, and find the lesson true,

Drugs poison him that so fell sick of you» (118, 13-14).

«Но оттуда Я учился и нахожу урок правдивым, (подчас)

Снадобья его отравляют, вот так же валился, заболев от вас» (118, 13-14).

В строках 13-14, повествующий бард сделал умозаключение и констатировал заключительный вывод: «Но оттуда Я учился и нахожу урок верным, (подчас) снадобья его отравляют, вот так же валился, заболев от вас».

Двусмысленность присущая Шекспиру нашла своё применение и здесь, к примеру, в отношении местоимения «him», «его» в строке 14: «Снадобья его отравляют, вот так же валился, заболев от вас».

Если соотнести это местоимение к «lesson true», «правдивому уроку» предыдущей строки 13, то в подстрочнике можно понимать, что всё «правдивое» в условиях авторитарного правления «елизаветинской» эпохи отравлялось, то есть уничтожалось «косноязычной властью» говоря языком сонета 66.

По моему мнению, местоимение «him», «его» строки 14 сонета 118 имеет непосредственно прямое отношение к ключевому обороту речи строки 7: «a kind of meetness», «своего рода соответствие», так как, именно, «соответствие» определяет сбалансированность совокупности всех элементов, как позитивных, так и негативны; как положительных, так и отрицательных, следуя учению Аристотеля. В качестве критериев, служащих при сопоставлении добра и зла, выступают закономерности причинно-следственных связей, таким образом, раскрывая дуальную природу как человека, так и окружающего его мира.

Выводы: рассматривая сонет 118 можно резюмировать, следующим образом, исследователями был недооценено значение распространённого в «елизаветинскую» эпоху термина «meetness» — «соответствие», который являясь архаичным. По сути, термин «meetness» — «соответствие» перешёл в категорию оборота речи, а в контексте сонета стал ключевым, обозначающим качественные характеристики соответствий, приемлемости, либо целесообразности для определения условий для достижения цели, или дальнейших действий в сложившейся ситуации.

На самом деле, оценка любым человеком «соответствия» играет решающую роль в выборе последующего шага для совершения «действия», таким образом составляя цепочку последовательных действий, которые формируют мотивации индивида. В тоже время, играя решающее значение на формирование его линии жизни и судьбы, это — во-первых.

Во-вторых, рассуждая об «аппетитах» и «пресыщенности» в контексте сонета 118, Шекспир имел ввиду образ жизни, сопровождающийся ситуацией, когда беспрестанно увеличиваются желания и потребности. Но при переходе к рассмотрению похожего образа «аппетитов» в содержании пьесы «Антоний и Клеопатра» обнаруживается, природа неуёмных «аппетитов» во всех сферах жизни и деятельности человечества. Именно, из-за такой характерной потребности, всё время увеличивающихся желаний возник образ «неистощимых желаний» необычайно яркого и выразительного образа Клеопатры.