Уильям Шекспир — образы, как космогония мифа. William Shakespeare — Images as the Cosmogony of Myth

(Примечание: для ознакомления читателем прилагаю критические дискуссии и заметки, имеющие прямое отношения к сонету 110, которые могут заинтересовать исследователей, занимающихся углублённым изучением наследия гения драматургии. По этическим соображениям, текст предоставленного материала в ходе перевода максимально сохранен, поэтому автор эссе не несёт ответственности за грамматические сокращения, стилистику и пунктуацию ниже предоставленного ознакомительного архивного материала).

Критические дискуссии и заметки к сонету 110.

Относительно строк 1-2 критик Генри Рид (Henry Reed) высказал своё предположение: «Когда Sh. размышлял о своей актёрской профессии... он выражал чувство принижения, говоря о себе в (этом) прекрасном сонете, в котором тон выражения (чувств) чуть громче вздоха, и всё же не такие резкий, как шёпот». (Lectures, 2: 262).

Критик Шиндлер (Shindler) дополнил: «Обычно такое интерпретируется, как выражение неприязни Sh. к профессии актёра; (но эта точка зрения) раскрывает лишь малую часть смысла...Что было ему гораздо противнее, так это то раскрытие его собственных чувств, то раскрытие самого себя, которое могли увидеть в его пьесах те, кто знал его близко. Он сам «gored his own thoughts», «пронзили свои собственные мысли» и превратил свои новые горести в мечты об давно минувших веках». (Кажется, в этом и есть смысл строки 4). (Gent. Mag., 272: 77).

Критик Мэсси (Massey) предложил сравнить: «Его слова идентичны словам Саула (из библейской притчи), когда он молвил: «I have sinned; behold, I have played the fool, and have erred exceedingly», «Я согрешил; вот, я свалял дурака и совершил огромную ошибку». Саул не имел ввиду, что он был одет в пёструю одежду. Если бы повествующий был бы одет в цветастое одеяние шута, он не обязательно выставлял бы себя дураком. Этот образ используется не в этом смысле. Если бы он играл роль дурака на сцене, то это судьба, (сценическое искусство) сделало его образ пёстрым для публики, а не он сам» (p. 197).

Критик Тайлер (Tyler): «Будь то Sh., на самом деле он играл бы роль дурака или шута, «пёстрого» (Cf.! A. Y. L., II, VII, 12: «I met a fool i' the forest, a motley fool», «Я повстречал в лесу дурака, пёстрого шута») возможно, это сомнительно... Это слово может быть использовано здесь в переносном смысле, в соответствии с тем, что будет рассказано далее. Sh. вполне мог, «played the fool», «валяла дурака», пытаясь завести новое знакомство».

Критик Дж. М. Робертсон (J. M. Robertson) апеллировал: «Невозможно в двух словах описать многолетнюю историю о жестоком принуждении артистической натуры превратить свою внутреннюю жизнь в материал для сцены. ...Это правда, что (призвание актёра) может быть более унизительным для самоуважения человека, чем что-либо другое, если его суждения остаются здравыми и деликатными». (Sh. & Montaigne, p. 160).

Критик Генри Чарльз Бичинг (Henry Charles Beeching) возразил предыдущему оппоненту: «Здесь нет упоминания о профессии поэта-актёра. В сонете содержится признание любимца общества».

Критик Брэдли (Bradley) поддержал: «Замечание Бичинга...кажется, он, несомненно, прав...Я думаю, это относится ко всей группе сонетов (it begins with 107), в которых поэт оправдывает своё пренебрежение к другу, хотя есть также ссылки на его профессию и её влияние». (Oxf. Led., p. 322 n.).

Критик мисс Потер (Miss Porter) предположила: «Даже, если в основе этих образов лежит карьера (актёра), поэт говорит здесь не о себе, как о профессиональном актёре, а о впечатлительной приспособляемости, которая заслонила и скрыла его подлинные чувства и поставила его в ложное и недостойное положение по отношению к своему другу».

Критик мисс Люси (Luce) предложила сравнить с фрагментом поэтической лирики: (Cf.! the complaint of the Muse Thalia, in Spenser's «Tears of the Muses») «В монологе музы Талии в «Слезах муз» Эдмунда Спенсера»:

________________

________________

Original text by Edmund Spenser «The Teares Of The Muses», line 223—226

This text is distributed for nonprofit and educational use only.

«So am I made the servant of the manie,

And laughing stocke of all that list to scorne,

Not honored or cared for of anie;

But loath'd of losels as a thing forlorne» (223-226).

Edmund Spenser «The Teares Of The Muses», line 223—226

«Итак, Я превратился в прислужника — мании,

И оставаясь осмеянным всеми их списка презренья,

Не удостоенный чести — ни интересен для любого;

Зато ненавистен ничтожествами, как что-то отчаявшееся» (223-226).

Эдмунд Спенсер «Слёзы Муз», 223—226.

(Литературный перевод Свами Ранинанда 30.05.2024).

(Handbook, p. 93.)

В строке 3 относительно оборота речи «Gor'd», «пронзённый» критик Шмидт (Schmidt) дал определение: «Уязвлён». (Подробнее об этом читайте в примечаниях на S. 111).

Критик Эдмонд Малоун (Edmond Malone) сказал: «Смысл, по-видимому, таков: «I have wounded my own thoughts; I have acted contrary to what I knew to be right», «Я уязвлён своими собственными мыслями; Я действовал вопреки тому, что считал верным».

Критик Босуэлл (Boswell) предложил сравнить: Cf.! Hand., V, II, 261:

«I have a voice and precedent of peace,

To keep my name ungor'd».

«У меня есть право голоса к заключению мира,

Сохраняя своё имя незапятнанным».

Критик Эдвард Дауден (Edward Dowden) дал для сравнения ссылку на фрагмент пьесы: Cf.! T. & C, III, III, 228:

«I see my reputation is at stake,

My fame is shrewdly gored».

«Я вижу, что моя репутация поставлена на карту,

Моя слава проницательно пронзена».

Продолжил дискуссию: «Из этих отрывков становится ясно, что для человека, быть «gored», «пронзённым» означало быть выставленным напоказ, как медведь у столба, для всеобщего порицания. ...Или, возможно, эта оговорка означает просто: «I have wounded my own self-respect», «Я задел своё собственное самоуважение».

Критик Стоупс (Stopes) выдвинул предположение: «Высказывал свои собственные мысли на сцене, тем самым теряя самоуважение».

Относительно строки 4 критик Эдвард Дауден (Edward Dowden): «Заводил новых друзей и влюблялся, что было преступлением вопреки своей старой любви».

Критик Тайлер (Tyler): «old offences of affections», «старые правонарушения привязанностей», возможно, когда они начинали становиться «enduring offences», «постоянными нарушениями».

Критик Верити (Verity) дополнил свою версию: (Возможно, эта фраза могла означать) «...превратил свою любовь — любовь такую новую, такую неизвестную другим мужчинам, такую редкую — старых, избитых целей и общие места сцены; нажил капитал на своих эмоциях, обратил мою страсть в свою пользу».