Укол повелителю галактики, или Психиатрический анамнез

– Кувалды нет, – развел руками вернувшийся через пять минут водитель. – Есть монтировка и саперная лопата.

– Согласен на лопату! – быстро сориентировался Сергей.

Отковыряв пациента из ванны, бригада переложила его на носилки: ноги и руки больного успели основательно затечь, и передвигаться самостоятельно он не мог. Попытались сбить излишки раствора, но решили, что столь радикальной эпиляции страдалец может не перенести, плюнули, накрыли простыней и снесли в машину как есть.

– Чисто Аполлон, – резюмировал доктор приемного покоя. – Бельведерский.

– Доктор, а где тут у вас туалет? – жалобно спросил Сергей. – А то я в ванне не смог, а по дороге неудобно было попросить…

– Сейчас тебя санитар проводит. Ты только того. Не засиживайся долго.

– А что?

– А куда мы потом будем ставить статую мыслителя?

Первичная санитарная обработка очень напоминала работу опытного скульптора-реставратора. Потом больного одели и повели в отделение, а на сцену вышла сердитая санитарка.

– Все возют и возют. Сорют и сорют. А ну кыш отсюда! – замахнулась она веником на спецбригаду. – Как кататься, так вон сколько здоровых лбов, а как убирать за ними, так Евдокия Семеновна!

Третьей попытки не будет!

Сложно в жизни психопату. Искренне (и даже в чем-то не без основания) считаешь, что ты – личность неординарная, уникальная и уж всяко заслуживающая более пристального взгляда мироздания, нежели прочий травоядный электорат, и что в итоге? Мироздание действительно обращает на тебя свой взор. Потом прищуривается. Потом разминает затекшую стопу и выдает свой коронный пендель. И долго глядит вслед, сложив руку козырьком: низко пошел, родимый. Ох, как бы дождя не приключилось!

Характер Вадима уже со школьной поры напоминал морского ежа с замашками берсерка. Контуженного голым задом неосторожного ныряльщика. И если родители на протяжении его учебы в школе и техникуме еще как-то пытались пригладить его иглы, врачуя потом царапины на душе рижским бальзамом, то выход в люди, то есть в самостоятельную жизнь, ознаменовался чередой неприятных открытий. Правда, не сразу.

По знакомству удалось устроиться на неплохую работу. И тут же наш герой ушел на съемную квартиру, чтобы, наконец, ощутить свободу от родительского ига.

Иго даже согласилось оплачивать аренду жилья: нервы всяко дороже. Потом Вадим решил жениться. Иго попыталось робко возразить – мол, а как же высшее образование? Ты же собирался! Но тут в поддержку жениха единым фронтом выступили невеста и ее родня: сначала жениться, а потом учиться! Знаем мы вас: там, в институте, незамужние студентки толпами блындают, коленками сверкают, мигом окрутят парня, а у нас тут свое дите на выданье. И даже вроде как немножечко на сносях. Иго вздохнуло, благословило чадо родительским хусымом и оплатило свадьбу на восемьдесят персон.

А спустя год, с интервалом всего в пару месяцев, и жена, и работодатель сделали Вадиму ручкой. Мол, если ты такой весь из себя уникальный и невъ… пардон, нон-коитальный, что же тебе в кунсткамере не сиделось? Давай, до свиданья. Вены можешь не резать, этот фокус ты уже когда-то проделывал, тебя из-за него еще в армию не взяли. И психиатр проявил к тебе интерес, жаль только, что умеренный.

Ах так – возмутился разведенный и безработный Вадим. Ну вы у меня попляшете! И пошел вешаться. В спальне уже два дня как бывшей жены. Получилось не очень: ремень-то выдержал, а вот люстра отказалась принимать участие в акте воспитательного суицида. В итоге пришлось удирать от бывшей с синяками на голове и оригинальным кулоном на шее. Но впечатлений хватило, чтобы отказаться от такого способа свести счеты с жизнью. Тогда Вадим решил спрыгнуть с крыши многоэтажки. И даже сумел на эту крышу забраться, но дальше дело не пошло: организм отказался принимать участие в происходящем. Ноги отчаянно тряслись, руки мертвой хваткой вцепились в ограждение, дыхание перехватило почище, чем от ремня на люстре. Мол, если ты, дорогой, решил поиграть в птичку, то пусть лучше это будет дятел. Очень редкой нелетающей породы. Парень понял, что и этот раунд продул мирозданию вчистую, и пошел сдаваться.

Доктору он так и заявил: мол, жить не хочу, так что срочно делайте что-нибудь, а то будет третья попытка. Оксана Владимировна согласилась, что третья попытка – это уже перебор, что у мироздания тоже нервы не железные, и села писать направление в стационар. И тут Вадим спросил:

– А отдельную палату мне выделят?

– Это еще зачем?

– То есть как – зачем? У вас же тут ПСИХИ ЛЕЖАТ! А ко мне нужен индивидуальный подход! Если вы мне все это не обеспечите, то я…

– Стоп-стоп-стоп. Насколько я поняла, выставлять условия и предъявлять требования вы уже научились. Теперь настало время следующего урока. Тема – умение слушать собеседника и подчиняться обстоятельствам. Так вот слушайте. Во-первых, палату вам выделят. Наблюдательную. С индивидуальным постом. Без внимания всяко не останетесь. Во-вторых, что касается контингента. Не советую называть их психами – хотя бы из тех остатков чувства самосохранения, что вы не успели растерять. У людей проблемы с душевным здоровьем, а что касается характера – половина из них против вас просто лапушки. И в-третьих. Вы же все равно пытались суициднуть. Вот положа руку на сердце – вам не по фигу, где лежать?

Демон электричества

Отношения человека с бытовой техникой сложны и многогранны. Одни с ней на ТЫ, другие на ВЫ, третьи на ЕТИ ЕЕ МАТЬ. Предполагается, что она должна облегчать жизнь. Собственно, она так и делает – ровно до того момента, пока не решит, что теперь ваша очередь за нею ухаживать. Кто-то от нее без ума. Некоторые настолько, что приходится вызывать барбухайку.

Николай Иванович вырос на принципах диалектического материализма, марксизма-ленинизма и пролетарского интернационализма. То есть инженером. То есть – человеком, твердо убежденным, что ежели буржуи какую технику придумали, то наш человек завсегда способен ее разобрать, собрать, а из лишних деталей, которые остались после оперативного вмешательства, сделать радиоприемник и приборчик для выжигания по дереву.

К электричеству Николай Иванович привык относиться как и положено инженеру. Какое, на фиг, движение свободных электронов? Кто их видел? Есть постоянный ток, с его плюсами и минусами. Есть переменный: ноль фаза, нет-нет да и шандарахнет. Все прочее – от лукавого. Вот вы, когда открываете холодильник в поисках холодной водки, задумываетесь о втором принципе термодинамики? То-то. Не говоря уже о том, что холодная водка сама по себе херит этот принцип на корню. Что значит «Невозможен процесс, единственным результатом которого являлась бы передача тепла от более холодного тела к более горячему»? Да вы хлопните рюмашку-другую, а потом обсудим!

Но однажды электричество показало Николаю Ивановичу свою истинную сущность. Демоническую. Началось все с того, что провода стали странно себя вести. Они постоянно попадались на глаза: вот они мы, тут, рядом. Куда ни кинь взгляд – наткнешься на провод. Один так и норовит попасть под ноги, другой свисает из розетки, прикинувшись шлангом, третий заполз за диван и ВЫЖИДАЕТ.

Следом за проводами в процесс включилась бытовая техника. Нет-нет, она работала исправно, но КАК-ТО ИНАЧЕ. Словно задумала какую-то пакость, но изо всех сил старается не подавать вида. Ждет удобного момента. Ничего, мол, хозяин, рано или поздно ты повернешься спиной. Или заснешь. В итоге по квартире Николай Иванович передвигался так, что позавидовал бы любой отряд ОМОНа на зачистке территории: все время держа подозрительные места под прицелом. И спать стал урывками, да и то не всякую ночь.

Недели через три противнику выжидательная тактика надоела, и он пошел в атаку. По проводам побежало чистое, эссенциальное зло. Оно прорывалось наружу рыжеватыми сполохами, оно заполняло все пространство тихим трансформаторным гулом, от которого немели руки и подкашивались ноги. Провода ожили и поползли, извиваясь, по потолку и по стенам. «Берут в кольцо, – подумалось Николаю Ивановичу. – Сейчас подползут поближе и начнут душить.

Картина про Лаокоона и сыновей в авангардном исполнении».