Украденная невеста

Она застыла, как громом пораженная.

— Но ты не можешь снова покинуть родной дом. Ты должен вернуться в Аскитон, где тебя ждут и любят.

— И жить, зная, что ты и твой муж находитесь всего в нескольких милях — в Адере? Нет, я не могу и не хочу остаться.

— Но мы еще не закончили ремонт в Аскитоне! Я буду приезжать и помогать тебе время от времени, когда мы с Питером будем проводить лето в Адере.

— Ты не можешь выйти замуж за него и за меня одновременно, — мрачно пошутил он.

— Но ты для меня всегда будешь лучшим другом!

— Эль, перестань. Все скоро изменится. Ты станешь женой Синклера, будешь растить его детей. Какое будет иметь значение, где я и что со мной, ты обретешь свое счастье, вот увидишь, и забудешь все наши приключения…

— Приключения? Как ты можешь так говорить? Забыть о том, что было между нами? Никогда! Обещай мне, Шон, что когда ты получишь помилование…

Он оборвал ее:

— Нет!

Она посмотрела на него испуганно.

— Но только не жди от меня, что я разрешу тебе уехать навсегда.

— Не надо плакать. — Он сквозь прутья решетки протянул руку и дотронулся до ее лица. — Прошу, пойми — все должно быть так, как я сказал.

Она попыталась взять себя в руки.

— Я пошла на сделку с Питером, так надо было. Но и ты должен остаться здесь, жить среди любящих тебя людей, в родном доме. Мы останемся друзьями.

Он горько рассмеялся и покачал головой:

— Послушай, это просто глупо — эти наши споры, скорее всего, я буду скоро повешен. Тебе пора идти.

Значит, все кончено. Но она не могла смириться.

— Я не могу уйти так, скажи мне что-нибудь на прощание.

— Я спокоен и счастлив, зная, что с тобой будет все хорошо, Элеонора.

— Нет! Эль! Для тебя я всегда буду Эль!

Он вздохнул.

— У тебя будет свой дом, дети, может быть, девочка, похожая на тебя, такая же своевольная и упрямая, какой была ты.

— Я не уйду, я не хочу уходить. Когда мы увидимся?

— Ты знаешь, это ни к чему. И это наше последнее свидание.

Она вскрикнула, вцепилась пальцами в решетку, умоляюще глядя на него, но он отвернулся и крикнул стражника.

Глава 20

— Дорогая?

Элеонора в кожаных перчатках работала в теплице графини. День был промозглый, но здесь было тепло, даже жарко. В легком платье, лишь набросив на плечи шерстяную шаль, она занималась пересадкой редких видов роз. Раньше Эль не имела склонности к работе в саду, но в последний месяц теплица стала ее убежищем, там она могла побыть в одиночестве.

— Дорогая? — позвал снова Питер, в голосе его звучала неуверенность.

Она не оборачивалась, зная, что он стоит на пороге. Все прошедшие тридцать два дня и шесть часов с того момента, как она рассталась с Шоном в форте Килрейвен, жених относился к ней с большим уважением и осторожностью, так бережно, как будто она могла сломаться от неосторожного слова или громкого голоса. Эль провела почти все дни здесь, в теплице, но когда погода позволяла, надевала рубашку и бриджи Шона и носилась верхом по холмам на самом диком жеребце. Она поздно вставала и рано ложилась. Спала в обнимку с рубашкой Шона. До сих пор никаких вестей не поступало из Лондона — ни от отца, ни от лорда Гендредона.

Она глубоко вздохнула и, прежде чем обернуться, старательно сложила губы в улыбку. Потом отложила садовый скребок.

— Привет, Питер, — обернувшись, заговорила она, — я опять забыла о времени? — Это была хитрость, она прекрасно знала, который час. Маленькие карманные часы всегда были с ней, она знала до минут, сколько прошло времени с последнего свидания с Шоном.

Она сама не отдавала себе отчета, зачем это делает, ведь Шон ясно дал понять, что они больше не увидятся. Иногда с трудом она удерживалась от порыва выбежать из теплицы, сесть на первую же лошадь и мчаться в форт. И умолять его снова и снова.

Питер с улыбкой приблизился, прикрыв за собой дверь в теплицу. И сразу капли пота выступили на его лице.

— Я еду в Лимерик с Рексом. Тебе что-нибудь нужно?

— Разве что книгу, — солгала она, потому что никогда не имела достаточно терпения для чтения, впрочем, как и для работы в саду. Но, запершись у себя в комнате и не выходя оттуда часами, притворялась, что читает запоем. У нее накопилась внушительная стопка книг на прикроватном столике, ни разу не раскрытых. Об этом знал Рекс, как-то утром он неожиданно зашел к ней, когда все думали, что она увлечена чтением, и нашел ее у окна, она смотрела вдаль. Он сразу увидел, что все книги не тронуты. Он сделал вид, что ничего не заметил, спросив совета по найму новой домоправительницы у себя в имении. Эль знала, что брат зашел, чтобы ее немного отвлечь, он, как и все, беспокоился за ее рассудок.

Питер смотрел на нее испытующе.

— Как дела в оранжерее?

— Прекрасно. — Она показала на плоды своей деятельности.

Чтение требовало умственной сосредоточенности, а здесь монотонный физический труд, и это ее устраивало больше.

— Желаю провести хорошо время в городе, Питер.

— Мы там пообедаем. — Он взял ее руку в грязной перчатке, как будто собираясь поднести к губам. Но вместо этого легонько поцеловал в щеку. — Элеонора, мне больно видеть тебя такой, — неожиданно вырвалось у него. — Тебе не кажется, что ждать вестей о брате, находясь все время здесь, в полном одиночестве, не лучшая идея? Ты изводишь себя. Может быть, нам отправиться в Чаттон? Клифф не откажется отвезти нас туда.

Клифф был все еще здесь. Она знала, что он не покинет страну, пока Шон не получит помилования. А если помилования не последует, Клифф устроит ему побег и увезет отсюда в далекие страны. Девлин, Рекс и Клифф несколько раз собирались и втайне строили планы по освобождению Шона при худшем варианте. Сейчас Девлин был в Лондоне, поднимая свои связи в адмиралтействе.

— Я не могу уехать, — сказала она твердо. — Если бы твой брат попал в такую беду, как Шон, ты вряд ли оставил бы его.

Питер стал серьезен.

— Ты права, разумеется. Но дело затянулось надолго. Ни одной весточки от моего отца, за все время мы получили лишь короткую записку от графа, он пишет, что надеется на лучший исход дела. Я начинаю беспокоиться, дорогая.

— Наши отцы вместе — это большая сила. Они не могут потерпеть поражение, — сказала она твердо. — И еще там же сейчас и Девлин, а он все-таки герой морских сражений.

— Ты пытаешься сохранять надежду. Но я не могу больше видеть, как ты переживаешь, Элеонора.

Главное, чтобы он не догадался об истинной причине ее страданий.