Украденная субмарина. К-129

Поэтому бюро в инициативном порядке предложило вариант АЭУ Кировского завода под шифром «0—153». Она превосходила ТЭС-3 по мощности в несколько раз, и при некотором изменении состава гребных электродвигателей позволяла значительно увеличить скорость подводного хода, причем на длительное время. Соответственно возрастала и дальность плавания субмарины.

Оба варианта предусматривали навешивание энергокапсулы под кормовым восьмым отсеком, что значительно увеличивало осадку корабля, ухудшало гидродинамику корпуса и условия внутреннего размещения, а также значительно усложняло условия эксплуатации лодки. Установка мыслилась одноконтурной с кипящим реактором, при этом для уменьшения массы и объема защита капсулы была только теневой. Поэтому любая постановка в док вырастала в проблему, к этому следует добавить массу других проблем, в том числе экологических.

Чтобы преодолеть эти недостатки, предложили еще и третий вариант: разместить реактор внутри прочного корпуса. В этом случае речь шла о новой половине лодки — от пр. 629 можно было использовать только носовую часть.

Фактически между строчками ответа бюро читалось следующее: «Мы со всех сторон рассмотрели вашу «мудрую» идею, и доказали ее глупость тремя разными способами». Следует при этом иметь в виду, что как раз в это время З.Л. Мармур, на которого «повесили» проблему, являлся ведущим конструктором эскиза первой в мире сверхскоростной титановой атомной лодки пр. 661. И он был первым заинтересован в том, чтобы не тратить время на дизель-ядерные гибриды. Дальнейшие работы по проекту 629М признали нецелесообразными. Атомоход «Гольф», слава Богу, не состоялся.

За решение проблемы баллистических ракет морского базирования и создание первых отечественных подводных ракетоносцев группе соавторов работы, в том числе главному конструктору подводной лодки, начальнику ЦКБ—16 Н. Исанинубыла присуждена Ленинская премия за 1959 год.

…Всего было построено 23 корпуса — 16 на Севере и 7 на Дальнем Востоке? Это не вся правда о классе Golf.

«CHINA GOLF», ИЛИ ССОРА ИЗ-ЗА ТРЕХ КРАСНЫХ ЗНАМЕН

«Достигнута полная договоренность относительно мероприятий, которые должны быть предприняты для борьбы против агрессии и для сохранения мира». Такова ключевая фраза советско-китайского коммюнике по итогам встречи на высшем уровне в Пекине 31 июля — 3 августа 1958 г. Однако реальные результаты переговоров были прямо противоположны бравурному тону заявления для печати. Встреча закончилась провалом, и с этого момента «великая дружба» дала трещину, протянувшуюся на десятилетия.

В чем же причина?

Китайская сторона поставила вопрос об оказании ей помощи в создании мощного флота подводных ракетоносцев. При всем желании Советский Союз не мог этого сделать. У нас в то время даже не было носителей баллистического оружия в боевом строю. Немногие подлодки Северного флота, приспособленные под новое оружие, числились опытными и таковыми являлись на самом деле. Ни одна лодка проекта АВ-611 ни разу не выходила на боевое патрулирование, и термин такой еще не родился!

Москва, тем не менее, выражала готовность помочь. Предлагалось построить совместно только некоторое количество кораблей. Для приобретения опыта. А дальше, мол, сами… Китайское руководство это не устраивало. Мао признавал только один вид помощи — братской. Безвозмездной. Поэтому его возмутило предложение Москвы купить у СССР несколько надводных кораблей, в том числе крейсер Тихоокеанского флота «Каганович». К тому же советская сторона уклонилась от обсуждения вопроса о конкретных сроках передачи образцов ядерных боеприпасов вместе с полным технологическим пакетом.

В результате КНР «не сочла возможным» удовлетворить просьбу СССР разрешить построить на китайской территории радиостанцию для поддержания устойчивой связи с подводными лодками дальнего действия. Также была отклонена просьба об аренде военно-морской базы для пополнения корабельных запасов и отдыха советских экипажей.

Подготовка саммита была проведена из рук вон плохо. Но вряд ли это просчет одного лишь советского МИДа. Политическое руководство страны явно не учитывало настроений и хода мыслей партнеров.

«Складывается впечатление, — вспоминает видный дипломат Алексей Брежнев, работавший в те годы в Пекине, — что тогда в Москве еще не осознавали глубину расхождений. Действительно, трудно было поверить, что провозглашение Мао Цзэдуном лозунгов типа «атомная бомба — это бумажный тигр», выражение им готовности пожертвовать половиной населения Китая и даже всего мира ради разгрома империализма и т. п. — это все изложение реальной политики, а не цирковые репризы, преследующие цель позабавить публику».

Н.С. Хрущев напрасно убеждал своего визави в преимуществах мирного сосуществования с империалистами.

— Хрущев сам не знает, что говорит, — откровенничал председатель Мао в перерывах «саммита» со своим личным врачом. — Он желает улучшить отношения с Соединенными Штатами? Прекрасно! Мы поздравим его салютом наших орудий. Наши снаряды так долго не находили применения, что стали почти бесполезными. Почему бы не использовать их по случаю такого великого праздника, как братание Советов с Америкой?

«Салют» состоялся. Через несколько дней после отъезда советской делегации Мао Цзэдун распорядился обстрелять острова Цзиньмэнь и Мацзу. Американцы ввели свои корабли в Тай-ваньский пролив. Китайцы подняли в воздух бомбардировщики ИЛ-28 с авиационными реактивными торпедами РАТ-52. Москва была в шоке, отыскивая причину вероломства основного союзника. Невозможно было поверить, чтобы только из претензии на «великость» можно было спустить курок мировой войны! Разрываясь меж двух огней, Москва все же вынуждена была указать Вашингтону на свои союзнические обязательства: «Нападение на Китайскую Народную Республику будет расценено как нападение на Советский Союз».

Мао Цзэдуну так и не удалось выступить в любимой роли «царя обезьян», наблюдающего с ветки за схваткой двух тигров. На следующий год советский лидер посетил Америку, а коварная подножка «старшему брату» не была забыта. Москва, наконец, прозрела. В начале лета 1959 г. ЦК КПСС обратилось с письмо к руководству КПК с призывом отказаться от создания атомного оружия. Аргументы на Старой площади изобрели попросту наивные: военное использование ядерной энергии чрезвычайно дорого, к тому же оборонный союз с СССР надежно прикрывает Китай от внешней агрессии. Пекин расценил это как односторонний отказ от принятых ранее обязательств. Однако по межправительственному соглашению 1956 г. значительная часть оборудования заводов по производству оружейного плутония уже была смонтирована в КНР.

Детонатором разрыва стало провозглашение Мао Цзэдуном политики «трех красных знамен»: новая генеральная линия китайской компартии (строить социализм по принципу «больше, быстрее, лучше и экономнее»), «большой скачок» и строительство народных коммун. Лозунг дня «Три года упорного труда — и десять тысяч лет счастья!» К 1962 г. увеличить валовой национальный продукт в 6,5 раз! Китай сделал заявку на лидерство в мировом коммунистическом движении, пообещав построить коммунизм за пять — шесть лет. Хрущев был вынужден уступить, он не мог отдать Мао первенство.