Украденное детство

Мила брезгливо поморщилась, посмотрев на белую жидкость, села на свое место, взяла в руки булку и принялась осторожно надкусывая ее – завтракать.

– Доброе утро, - с улыбкой поздоровался с женщиной Илья и сел рядом с Милой.

Пока Мила без интереса грызла свою булку, Волков у аппетитом наслаждался кашей.

– Сегодня хороший день. – спокойно произнесла Светлана, наливая доктору кружку кофе.

– Спасибо. Да. Великолепный, я думаю а не прогуляться ли нам к озеру. – Волков обратился к Миле и она послушно кивнула, не выражая при этом никаких эмоций.

После завтрака они удалились в гостиную, где Волков собирался немного посидеть в интернете. Он всегда следил за последними новостями, к тому же необходимо было проверить почту за последний день; сделать пару важных звонков по работе и сообщить что он задержится еще на несколько дней.

Мила послушно опустилась на диван, и все время молчаливо смотрела в книгу, совершенно не вникая, в то что там написано. Несколько минут Волков наблюдал за девушкой молча.

– О чем ты думаешь? – неожиданно спросил он.

Мила вскинула голову и удивленно уставилась на доктора. Она словно забыла что находится в комнате не одна. Она моргнула, нахмурила лобик, продолжая внимательно смотреть но уже словно сквозь Волкова, затем встрепенулась, будто скидывая с себя странную задумчивость и спокойно спросила.

– Когда мы пойдем на прогулку?

Волков снял очки, положил их на журнальный столик.

– Ты можешь идти собираться.

Мила послушно поднялась и вышла. Через несколько минут она уже стояла у входной двери, сжимая в руках сиреневую курточку.

Волков поднялся. Находясь в доме своей пациентки, он наконец-то позволил себе стиль кежел. Сменил строгий костюм, на джемпер и джинсы.

Он подошел к Миле, помог ей одеться, накинул свою куртку и они вышли на улицу.

Наступала зима. Но так осторожно, словно нечаянно и нежданно. Вроде солнце еще светило, а повсюду с ночи виднелись следы изморози. Лужи были покрыты тонкой корочкой льда, и деревья выглядели погибшими.

– Я люблю зиму. – неожиданно призналась Мила.

– Я знаю.

Мила посмотрела на доктора. Она вспомнила что он пророчил таяние первого снега. Он оказался прав, тот не продержался на земле даже дня.

– За что ты любишь зиму? – подтянул к разговору Волков.

– Она холодная. И когда вдыхаешь, так глубоко, морозный воздух, что аж легкие обжигает, а затем выдыхаешь и смотришь на пар, это ведь так забавно.

Мила говорила спокойно, без каких либо эмоций. Но в подтверждение своих слов, с грустной улыбкой выпустила изо рта облако теплого воздуха.

Они шли по каменной тропинке, которая вела в сторону озера, прямо к причалу.

Темная гладь устало мелькала легкой рябью, волнуемая тихим ветерком. На противоположном берегу, в зарослях замерших камышей, пряталась стая уток. Волков заметил лишь легкое движение и услышал их тихое кряканье. Скоро все птицы покинут холодное озеро и до самой весны оно опустеет. Покроется коркой льда, и скроется под белым покрывалом снега. Деревья высохнут и побелеют.

Вдруг Мила остановилась и серьезно посмотрела на Волкова.

– Скажите, Илья Сергеевич, вы тоже думаете что это я убила его?

– Ты можешь рассказать мне все что случилось той ночью, и тогда я выслушаю тебя и сделаю свои выводы.

– Я не могу. – странным голосом произнесла Мила.

Она оглянулась так, словно за ними могли следить.

– Кого ты боишься? – спросил Волков.

– Его. Он смотрит за мной. Он странный… не нападает на меня и вероятно не желает мне зла, но постоянно следит за мной. Я вижу его в отражении зеркала, вижу его в своей спальне, в окнах и в комнатах, он везде.

– Ты видишь призрака?

– Я не верю в призраков. Это что-то страшнее. Мое внутреннее состояние. Я читала книгу, где рассказывалось о силе нашего подсознания. Мы можем контролировать наши мысли и наши страхи. И я наверно могу это делать. Я не сумасшедшая Илья Сергеевич, я знаю что я вижу и слышу. И это ужасно.

– Ты несколько лет находилась в клинике, и уверяла всех окружающих что ты всего-навсего навещаешь своего брата, который уже давно был мертв. Это не безумие, это болезнь сознания. Ты сама придумала себе правду которую хотела принять в своей жизни. Ты верила в то, что хотела и не желала принимать ничего другого.

– Я помню ту ночь… я помню кошмар который мы пережили… я не могу объяснить вам почему я не приняла смерть Никиты тогда. Я была ребенком, и возможно сама заставила себя поверить в свою придуманную правду. Я знаю что доктор Тройкин назначал мне сильнейшие препараты. Я запомнила все названия и почитала аннотации. Они могут вызывать галлюцинации, меня безумием лечили от безумия. Разве это моя вина?

Волков задумался.

– А когда ты перестала принимать лекарства?

– За месяц до того дня.

Волков понял что девушка говорила о критическом дне. Том дне, где она возвращаясь в сознание, намеренно убыла свою иллюзию. Она знала что ее брат мертв, и знала что в больнице ее только калечат и решила покончить с этим своим способом, это была отчаянная попытка освободиться. И она удалась. Мила оказалась слишком смышленой для безумицы.

– А что происходит с тобой сейчас?

– Я не знаю. Не могу объяснить это. Понимаете, этот образ настолько вошел в мое сознание, что я уже не могу его контролировать. Каждую ночь, закрывая глаза я каждой клеточкой ощущаю его присутствие. Он там. Он в моей комнате. И я чувствую как он сидит на полу, держась руками за край моей кровати. В любой момент он может протянуть руку и коснуться моей ноги. Затем я уверяю себя что этого не может быть, что все это мне только кажется, но его образ сильнее меня. Я вижу его с закрытыми глазами и боюсь их открыть, зная что могу увидеть его. Я сама уничтожаю себя, и от этого мне еще страшнее.

Мила говорила тихо и монотонно, искренне веря в свои слова, и голос ее звучал так зловеще, что даже у Волкова по коже пробежали мурашки. Он с ужасом представил себе то, что переживает бедная девушка и на мгновение ему стало ее жаль.

– Мне кажется все твои страхи берут свое начало с той роковой ночи. Вероятно подсознательно ты все же считаешь себя виновной в смерти брата. Может и не признаешь свою вину, но понимаешь что могла спасти его…

Мила остановилась прямо на краю причала, и резко обернулась к доктору.