Укради мою любовь

— Ты в порядке, Лисичка? — спросил Коста, подойдя ко мне. — Уверена, что не хочешь прикопать его где-нибудь в шахте? Алмазов так и не нашли, так что туда долго никто не сунется.

Дядя тихонько взвыл, и я покачала головой.

Больше я его никогда не видела.

Эпилог

Я вновь оказалась в Виларе и, высунувшись из окна экипажа, смотрела на стены города, красные черепичные крыши и гавань, где белели паруса кораблей. Вилара по-прежнему процветала, хоть и не так как прежде. Течение переменилось, и теперь в порту было не многолюдно, однако отчаянные мореплаватели, которые наловчились проходить опасные участки, зарабатывали втройне. В храме регулярно проходили службы, и я слышала отдаленное пение гимна светлой Мауриции. Иногда мне казалось, что тот дождь, что прошел после явления некроса, был ее благословенными слезами, которые смыли все зло. Мэром вместо Руперта стал неизвестный мне господин, которого прислали из столицы, а вот приставом — Патрик. Он вроде бы неплохо справлялся, хотя в городе теперь были и пьяные драки, и воровство, но зато никаких жертвоприношений.

Нам с Костой предстояло в этом убедиться, ведь я упросила его взять на патруль Вилару этим летом. А мое сердце уже тянулось туда, где виднелся черный, будто горелый дом.

— Хочешь сразу туда заехать? — понял Коста, и я благодарно кивнула.

— Тетя Реджина, — вспомнил Ники, — там жила тетя Реджина, которая всегда сторожила мой сон. У нее было красное платье, и она была почти такая же красивая как ты, мама.

Я едва не пустила слезу — стала такой сентиментальной. Наверное, опять будет девочка. Маленькая Джина, которой недавно исполнилось два, спала в колыбельке, лишь слегка покачивающейся на изъянах дороги. Какая-то новая улучшенная модель, из-за которой Диер оббегал всю столицу. У старого слуги словно открылось второе дыхание. Может, из-за артефакта, который влил в него силы, а может — и я больше склонялась к этому варианту — потому что теперь он всегда чувствовал себя необходимым и полезным. Ему было ради кого жить, и число обожаемых им эль Брао стремительно росло. Я погладила упругий живот, который пока что не был особо заметен.

Экипаж остановился у ворот, и я заметила перемены: у одной из статуй отколота рука, пионы потрепаны, на глазу левого дракона обнаружилась черная повязка, придающая ему залихватский вид, а над крышей козырька реял пиратский флаг. Я занесла руку, чтобы постучать в дверь, и вдруг из дома раздался такой вопль, что стекла задрожали.

Коста отодвинул меня в сторону и вошел первым.

В доме стало как-то пусто. Ни цветов в горшках, ни ваз, ни ковров. Хрустальная люстра покосилась, а камин был абсолютно пуст, как будто его не зажигали. По исцарапанным перилам из красного дерева стремительно съехал мальчишка, и Коста поймал его на лету.

— Показать тебе настоящий пиратский корабль? — спросил мальчик у Ники.

— Да, — согласился он без лишних раздумий.

И они вдвоем убежали по лестнице наверх.

После тех памятных событий в Вилару приехала целая команда эльенов, и они чуть ли не обнюхали здесь каждый уголок. А когда все торжественно подтвердили, что в доме нет ни капли тьмы, Мадлен приняла мое предложение взять ведение дел на себя. Сейчас она медленно спускалась по лестнице, и я едва сумела сдержать удивление: светлые волосы забраны в небрежный пучок, под глазами круги, а на рукаве розового платья пятно, подозрительно похожее на молочную отрыжку.

— Где мое чудовище? — коротко выдохнула она.

— Убежал с Ники смотреть пиратский корабль, — ответила я.

Мадлен кивнула и, махнув рукой, пригласила нас за стол.

Из кухни появилась служанка, подала нам чай и закуски. Мясо было жестковатым, а чай с маслянистым привкусом, но я вежливо сделала несколько глотков.

— Ты можешь уволить меня и будешь права, — мрачно произнесла Мадлен, а ее губы задрожали.

Когда-то она снисходительно заверяла меня, что под ее чутким руководством черный дом станет самым великолепным отелем на всем побережье.

— У нас ни одного постояльца, — всхлипнула она. — Я провалилась. Я полностью провалилась и как управляющий, и, что еще больнее признавать, как мать.

Сверху донесся боевой клич, и люстра печально звякнула и покачнулась, а правый глаз Мадлен дернулся.

— А ведь я так стараюсь, — с отчаяньем произнесла она. — Я вложила все свои силы в воспитание Курта младшего, но капитанские гены пальцем не раздавишь. А потом, — Мадлен прикрыла глаза рукой и вздохнула. — О, Элис… Я так хотела дочку. Маленькую девочку, с которой мы бы наряжались в одинаковые платья, гуляли по набережной, читали стихи... И что ты думаешь? Кто у меня родился снова?!

— Мальчик, — уверенно произнес Коста и щелкнул пальцами, весьма довольный собой.

— Два! — взвизгнула Мадлен, так что Коста невольно отпрянул и вжался в спинку стула. — Два мальчика! Я ничего не успеваю! Дом вечно на ушах! Они дерутся, орут, ругаются, плюются, и их не заставишь ни читать, ни даже спокойно сидеть! — она оперлась ладонями на стол, склонилась ко мне и злобно прошипела: — Когда я умру, то найду на том свете алую даму и повыдергиваю ей все волосы, так и знай.

Я отвела взгляд. Вообще-то к предсказанию Мадлен Реджина не имела никакого отношения. Это был чисто мой экспромт. Однако признаваться в том я не собиралась.

— Какие люди! — жизнерадостно пробасил капитан, спускаясь по лестнице, и на каждом его плече сидело по карапузу. — Мадлюша, давай может чего покрепче чая.

— Нет, — рявкнула она, и Курт послушно поджал губы.

Он ссадил малышей на пол, и те шустро поползли в разные стороны.

— Мама! — мальчик вновь съехал по перилам, размахивая белым листом.

Следом, не менее ловко, скатился мой Никлас.

— Это ты, — безапелляционно заявил Курт младший, с размаху впечатав бумагу в стол перед Мадлен, и я внутренне сжалась.

Ох, как же она сейчас его разнесет… Мадлен Рокшор, которая умела увидеть недостатки даже в совершенстве, устало посмотрела на портрет. Сходство было сомнительным: голубые глаза, глядящие в разные стороны, желтая пакля на голове, длинная линия рта, заканчивающаяся где-то возле ушей. А внизу, под большим красным сердцем, кривыми буквами было написано «мама».

Мадлен посмотрела на Курта младшего и улыбнулась.

А я снова растрогалась чуть не до слез, потому что та Мадлен, которую я знала, не умела улыбаться с такой нежностью и любовью.

— Очень красиво, — сказала она, ласково погладив сына по вихрастой голове. — Спасибо, сыночек.

— Давай закопаем маму! — выкрикнул Курт младший и убежал в сад, размахивая портретом. — Это будет сокровище!

Мы пробыли в черном доме совсем недолго и, пригласив всю капитанскую семью с ответным визитом, отправились в белый замок, что стоял у подножия гор. Мне захотелось размять ноги, и мы с Костой пошли пешком вслед за экипажем, который быстро от нас оторвался.

— Не скучаешь по черному дому? — спросил Коста, и я взяла его под руку.

— Нет, — ответила я. — Дом — это лишь стены. Они не значат ничего, если там нет тех, кого любишь.

— Ты — мой дом, Элис, — сказал он.

Иногда мне казалось, что просто невозможно любить его сильнее, но потом он делал или говорил что-нибудь такое, отчего меня захлестывало любовью словно волной, так что я едва не задыхалась от чувств.

Он все так же сражался с некросом, и в нашей семье появилась традиция: перед каждым его походом мы все — Ники, Джина, я — по очереди держали в руках кулон, вкладывая в него частичку своей любви, и верили, что она защитит Косту.