Украли солнце

— Картины? Да они погибнут в этой сырости! И мы тут все по очереди сдохнем!

— Как могут дети смеяться? Почти все сироты, истощены!

— Подняться не можем, кто будет всё это делать?

— Меня не троньте, — плачет женщина. — Жизнь кончена.

— Какая у вас была профессия, Ксения? — настырно спрашивает Магдалина. — Вы будете делать, что любите!

— Верьте! — неожиданно и громко звучит голос Марики.

Магдалина бросается к ней.

— Наконец ты пришла в сознание.

— За мамой идти не надо, маму превратили в робота. Мама больше не мама.

— Откуда ты знаешь?

— Вижу. И ты поможешь мне вернуть маму. Не скоро, пройдёт несколько тяжёлых лет. Роберто соберёт противоядие.

— Все слышите?! Роберто соберёт противоядие, вернёт всех погибших! Мы будем жить так, как я говорю! Марика, спасибо!

Но Марика уже снова отключилась. Магдалина растирает её руки, ноги. И снова идёт от человека к человеку.

— Поспите. Всем нужно отдохнуть.

— Ты тоже должна лечь, мать!

— Обязательно. Вот только все вернутся. И врачи помогут раненым, Гане, Марике.

Хотела умереть, родилась жить.

Тащила на себе Назарова, чуть не падала под его тяжестью. Тротуар помнит. Он был близко: без трещинки, без ям. Шли они с Назаровым вдоль больших домов, шли недолго.

Если над ними — здания, откуда вода?

Но вода — не по всему потолку. Между домами?

Ноги больше не держали. Села, и тут же вокруг сгрудились люди. Свечка колышется. Постанывают во сне дети.

Она слышит свой голос:

— Завтра надо похоронить сына, Тиля. И надо переписать всех с пожеланием каждого: кто чем хочет заниматься. Кто будет с детьми нянчиться, кто учить нас петь. Роза, слышишь? — улыбается Магдалина. — Завтра начнём петь песни!

— Прежде всего навести чистоту, — женский голос.

— У меня под кроватью остались гвозди, инструменты…

Господи, отведи от них опасность, помоги им!

Господи, верни всех живыми!

Ночь надежды и восстановления справедливости.

— Оружие надо достать! — снова Саломея.

И говорит Роберто, словно подслушал графа:

— Нельзя им уподобляться.

— А нас убивать можно?

— И нас нельзя.

Господи, помоги! Верни всех живыми!

Они все словно замерли.

Но вот в одном из отсеков подземелья раздаётся звонкий голос Владима: «Помогите!»

Схватив свечку, первая кинулась к нему Тиля. Её грузное тело оказалось проворным. Хватает из рук Владима один из мешков, прижимает к груди.

— Делите зерно, жуйте долго. — Из другого мешка Владим высыпает на землю яблоки. — Я пошёл.

— А поесть? — окликнули его.

— При еде и не пожрать? Смеётесь! Овощи принесу. — И он убегает в темноту.

— А почему все уходят и приходят не через люк? — спрашивает Магдалина.

— Люком пользуемся редко, близко к резиденции.

— Кто будет распределять еду?

— Я! — восклицает Тиля. И тут же растерянно: — Не я.

— Почему? — спросили её.

— Видите, опухла от голода — троих детей кормила. Буду пихать в себя и пихать, давиться буду, а возьму лишнее. И своим лишнее буду совать, не удержусь. Лучше перепишу всех!

— Давайте я распределю поровну! — В колеблющийся свет попадает бледное немолодое лицо. — Привыкла всем поровну, в детском доме работала.

— Пусть делит Раиса!

— Давай, Раиса, не тяни время.

— А как зерно делить?

— По пригоршне. Подставляйте карманы, платки, руки.

Магдалина вынула из сумки шаль, расстелила на земле.

Капает вода, дрожат голоса, повторяющие одно слово: «спасибо».

Тиля разбудила своих детей, суёт им в рот по куску яблока. «Ешьте!» Плачет её сын. Бессильно, заснув с куском яблока во рту, валится в Тилины колени дочка.

Магдалина, следом за Тилей, вкладывает в рот Гани небольшой кусок. Но Ганя выплёвывает. Чуть приоткрывает глаза, жалобно смотрит, снова закрывает.

— Он умирает! — пугается Магдалина. — Спасите!

Роберто подходит, встаёт перед мальчиком на колени, кладёт что-то ему в рот. Шепчет:

— Глотай, Ганя. Это твоя сила, твоя еда.

— Не спеши, медленнее! — голос Наума.

— И так едва иду.

— Слава Богу, вернулись!

— Прочёсывали район вокруг резиденции. Власти забавляются. Поджигают дома, которые им не нравятся, а выскочивших людей расстреливают. Роберто, помоги, человек истекает кровью, девочка сильно обгорела, зовут Гулей. Этого парня нашли на трупах жены и детей, еле оторвали.

— Ты плачешь, Наум? — женский голос. — Меня зовут Вера. Я люблю тебя. Не плачь!

— Мы принесли то, что ты просил, Роберто, и чистой воды.

— Не плачь, Наум. Неизвестно, кому легче: живым или мёртвым? — снова звенящий голос Веры. — Берегу твою долю, на, поешь. — И в свет свечи попадает маленькая, похожая на подростка, женщина с короткими волосами. — Была медсестрой и акушеркой, Роберто, могу ассистировать.

— У нас есть ещё свечи? — голос Роберто. — Дайте скорее сюда то, что вы принесли! Ганя умирает. Вера, поверни его. Жора, набери в шприц из этой ампулы.

— Гуля сильно обгорела.

— Идите, поешьте, — голос Раисы.

Три свечи. Раненые, старик Назаров, Ганя, мечущаяся от жара Гуля, Марика, время от времени приходящая в сознание… — их восемь человек на грани жизни и смерти.

Плачет Тилин сын. Тонкий звук пробирает насквозь. Он, капающая вода, стоны раненых, нездоровое дыхание спящих, снующие тени… — начало жизни.

— Я вижу, Роберто создаст противоядие, — голос Марики. Она снова закрывает глаза.