Украшение и наслаждение

Саутуэйт встал и предложил Эмме руку.

— Давайте-ка выйдем из дома, и я объясню вам, что считаю разумным, а что нет.

Суровое выражение, появившееся на лице Саутуэйта, удивило Эмму. Неужели он вообразил, что она настолько ослеплена их близостью, что теперь всегда и во всем будет ему подчиняться?

Разумеется, Эмма не осталась равнодушной к вниманию графа — она ведь прекрасно помнила, как он утром, когда она проснулась, смотрел на нее, — но все же Эмма не была настолько самоуверенной, чтобы думать, что подобное внимание заслужено ею. Поразмыслив, она решила, что у них с графом просто не может быть любовной интриги. И ему следовало понимать, что в отношениях с ним риск для нее будет слишком велик. Да-да, она никак не могла стать любовницей человека, от которого ей пришлось бы скрывать… некоторые свои не вполне законные дела.

Она остановились в тени, под высоким вязом, раскинувшим над ними свою крону. А откуда-то издалека, из глубины сада, доносилось журчание ручья.

Повернувшись к Эмме и взяв ее за руки, граф проговорил:

— Вы были правы, говоря, что я дерзко соблазнил вас. Но я ничуть не жалею об этом, хотя вы и были невинны. И именно поэтому…

— Я не уверена, что слово «невинна» уместно в данном случае. Едва ли его можно употребить по отношению к женщине моего возраста. Но я была девственницей. Теперь это не так. Впрочем, я не жалею о случившемся и не жду ничего в дальнейшем.

— Джентльмен, скомпрометировавший леди…

— Испытывает чувство вины? Речь об этом? Но я ведь не леди… Так что у вас нет необходимости вести себя как джентльмен. Разве не так?

— Черт побери, Эмма! Я пытаюсь… Если вы не будете меня перебивать… — Он набрал полную грудь воздуха. — Я не собираюсь вести себя иначе по отношению к вам из-за разницы в нашем общественном положении. Именно поэтому мы поженимся… и очень скоро!

Эти слова графа кое о чем напомнили ей. Ах да, о мистере Найтингейле… Тот долго собирался с духом, чтобы выговорить слова, которые не были правдивыми и означали только одно: он хотел прибрать к рукам «Дом Фэрборна».

Но Саутуэйту не нужен был «Дом Фэрборна», хотя и он не отказался бы от того, чтобы полностью распоряжаться им. То есть граф, как и мистер Найтингейл, делал ей предложение, руководствуясь деловыми соображениями.

И все же Эмма медлила с ответом — позволила себе немного пофантазировать, представляя, как стала бы графиней Саутуэйт. К несчастью, за этими фантазиями последовали другие соображения… Интересно, какова была бы реакция графа, если бы он узнал, что отец его жены сотрудничал с контрабандистами? И что он сказал бы, узнав о том, что и она продолжала деятельность отца? А потом вернулся бы ее брат, который сообщил бы, что их отца вовсе не принуждали к этому сотрудничеству и что он годами использовал аукционный дом для своих незаконных операций…

Отбросив грустные мысли, Эмма внимательно посмотрела на графа; она вглядывалась в его лицо, чтобы никогда не забыть, как выглядел человек, заставивший ее почувствовать себя не совсем ординарной — пусть даже на несколько чудесных мгновений.

— Конечно, это честь для меня, сэр, но я не смею принять ваше предложение, — сказала наконец Эмма. — Ведь мы с вами оба понимаем, что я вам не подхожу.

— Нет, ничего подобного. Если я говорю, что вы мне подходите, значит, так и есть.

Он, похоже, и впрямь верил в это. Иногда его самонадеянность казалась очаровательной…

— И все же я не могу принять ваше предложение. Думаю, что причины вам уже известны. — С этими словами Эмма осторожно высвободила руки из рук графа и отступила на шаг. В тот же миг ее сердце болезненно сжалось, и она почувствовала, что ее по-прежнему влечет к этому мужчине.

А он посмотрел на нее с изумлением и пробормотал:

— Иногда вы просто невыносимы…

— Скорее я благоразумна.

— Насколько благоразумно для вас предпочесть скандал браку с графом? Ваш отказ ставит под сомнение ваше здравомыслие.

— Скандала не будет. Никто ничего не узнает. Об этом позаботитесь вы, сэр. Ведь вы известны своей сдержанностью и скромностью… Так что нет причины глотать горькое лекарство и делать хорошую мину при плохой игре.

— Вы выразились с предельной откровенностью. И если бы несколько часов назад вы не стонали от наслаждения, то я бы счел оскорбительным ваш практицизм.

Эмма нахмурилась и с некоторым раздражением проговорила:

— Сэр, почему вы настаиваете на том, чтобы поссориться со мной?

И тут он вдруг посмотрел на нее как-то странно и с нежностью в голосе сказал:

— Тогда станьте моей любовницей, Эмма.

Наконец-то! Наконец-то они подошли к главному. Уж на роль-то любовницы она годилась.

— Пожалуйста, не обижайтесь, сэр, но не думаю, что это возможно. Поймите, что мое решение никоим образом не… умаляет вашего искусства в любви.

— Рад слышать это, — пробурчал граф. — Но в таком случае могу ли я спросить, на чем основывается ваше решение? Может быть, я смогу исправить какие-то свои недостатки?

— Не надо сарказма. Вы должны знать, что у меня есть причина для отказа. И вообще ваше ухаживание за мной никогда не имело смысла, начиная с Вопиющего Недоразумения.

— Кто сказал, что подобные вещи имеют смысл? Черт возьми, если бы в них был смысл, то я бы…

— Вы никогда бы не поцеловали меня, не говоря уже обо всем остальном. Нет, ничего не говорите, чтобы оградить меня от правды… она и так мне уже известна. Я уверена, что не принадлежу к типу женщин, бывших прежде вашими любовницами. Мы с вами редко обходимся без ссор. Вот почему ваше ухаживание с самого начала показалось мне… подозрительным.

— И теперь кажется подозрительным?

— Да, и теперь. Я была бы глупа, если бы не заподозрила каких-то тайных мотивов.

— Не пытайтесь приписать мне тайные мотивы только потому, что вообразили, будто вы, Эмма, — заурядная женщина.

— Хорошо, сэр, буду говорить без обиняков, раз ваша гордость не позволяет вам…

— Думаю, вы и так высказываетесь без обиняков. — Он пристально взглянул на нее. — И все же поясните, каковы, по-вашему, мои тайные мотивы?

— Думаю, вы использовали ухаживание и флирт, чтобы сделать меня более податливой, чтобы я покорилась вашим желаниям относительно «Дома Фэрборна». Но если вы испытывали что-то похожее на подлинное желание… Что ж, я польщена. Но я все равно не думаю, что между нами возможны сколько-нибудь длительные интимные отношения. И конечно же, не думаю, что они были бы разумны.

Граф нахмурился и проворчал:

— Будь я проклят, Эмма, если соглашусь лишь вспоминать о прошедшей ночи и этим удовлетворюсь.

— Ну тогда… тогда и черт с вами, лорд Саутуэйт! А теперь, пожалуйста, позаботьтесь о моей карете. Я должна вернуться в Лондон. Мне надо готовиться к аукциону.

Эта женщина вызывала ярость. Доводила до безумия. О, она чертовски его раздражала!

Пустив лошадь галопом вдоль побережья, граф дал волю своему гневу. Неужели она ожидала, что он уступит? Нет, ни за что!