Украсть миллиард

Еще через четверть часа, облаченная в форменный комбинезон подсобного рабочего аэропорта, пройдя сквозь полицейский кордон как хорошо прогретый нож сквозь кусок сливочного масла, она, наконец, обрела вожделенный контейнер. И застыла в полнейшем недоумении. К которому, однако, примешивалась изрядная доля восхищения.

Крыса не задохнулся, не спятил от страха, не покалечился. Он сделал нечто более радикальное.

Он смылся!!!

— Агент Колибри вышла на связь.

— Она жива? Это отличная новость. А контейнер?

— Пуст.

— Сбежал?!!

— Забавно, что ты сразу предположил именно это. Агент Колибри переживала, что он со страху помрет или рассудком двинется.

— Крыса? Двинется?! Колибри не видела результатов его тестирования на психологическую устойчивость. Это нечто. Скорее барельеф «Слава героям!» двинется. Парень мог бы заниматься пятимерной математикой или торсионными полями — у него абсолютно раскованный мозг и редкое душевное равновесие.

— В таком случае, зачем он нам?

— Хороший вопрос. А чтобы не достался врагу! Шутки в сторону, Леди. Перед нами серьезная задача. Как ловить будем?

— Руками.

— Чужими, конечно?

— Конечно. Из аэропорта ему не уйти, после катастрофы режим безопасности там усилен на порядок. Но мы еще позаботимся о том, чтобы каждый полицейский, каждый служащий: официант или уборщик высматривали именно его.

— Не слишком сурово? Могут ведь и пристрелить при задержании.

— Это Голландия. Там редко стреляют.

— Но случается…

— Я не понимаю, ты хочешь выполнить задание или выиграть пари?

— Ты меня сделала. Командуй. Я буду послушным мальчиком.

Мимо меня прошла пара полицейских с собакой. Собака повела носом и взглянула в мою сторону настороженно, но с пониманием. Видимо, от меня все же потягивало адреналином. Но адреналином сегодня пахло от многих: не каждый день с неба падает большой самолет и превращается в лепешку от удара. Не каждый день небо так отчетливо пахнет смертью.

…Вам когда-нибудь случалось просыпаться в гробу? И не надо! Нет, по поводу самого гроба ничего плохого не скажу. Даже если пообещают заплатить по сотне за всякую мало-мальски обоснованную претензию, хрен я разбогатею. Гроб был довольно просторный, при необходимости я мог бы перевернуться на бок и даже на живот. Под спину мне кто-то (юная Одри Хепберн?) озаботился подсунуть удобный ортопедический матрасик. Естественно, ни о какой нехватке кислорода не могло быть и речи, ящик прекрасно проветривался. Из чего я вывел вполне логичное заключения, что нужен им живым, здоровым и по возможности не сильно рассерженным. Кому «им»? Вот это вопрос, на который дедукция пока ответа не давала.

Пол тихо, почти незаметно вибрировал. Уши немного заложило. Похоже, я в самолете. А судя по температуре воздуха — в отделении для багажа. Без паспорта, без визы, без денег… Несет меня лиса за синие леса, за высокие горы. Котик, братик, помоги! Чебурашка в ящике с апельсинами…

Мне пришлось срочно зажать рот ладонью, чтобы не рассмеяться в голос и не демаскировать себя. Неведомые похитители оказали мне отличную услугу, выдернув из под носа Папы Монсальви. Я мозги вывихнул, пытаясь спланировать побег из Дубая — а тут все на готово, на блюдечке с голубой каемочкой. Спасибо, родненькие вы мои! Век не забуду. Только вот встречаться с вами мне, пожалуй, не хочется. Может быть, как-нибудь в другой раз?

Моя чудесная пилка все еще была при мне, так что замки на ящике я спилил за шесть с половиной минут. Почему так долго? Потому что второй пришлось пилить ногой. Левой. Вы когда-нибудь ногами замок пилили? Уверяю вас, это не так легко, даже если инструмент подходящий и определенный опыт имеется. Ну, жить захочешь, еще не так раскорячишься.

Я аккуратно, стараясь не шуметь, сдвинул крышку гроба… Ну ладно, к черту готические аналогии — просто ящика, и попытался вылезти. Не смотря на то, что багажное отделение здесь отапливалось, я изрядно замерз: топили тут куда скромнее, чем в салоне. Ящик, из-за веса, поставили вниз, так что выполз я прямо на пол. По обе стороны до самого потолка: контейнеры, контейнеры, контейнеры… Самая разная кладь: детская коляска, контрабас. Из специальной клетки на меня с легким интересом глянула черная спокойная псина — лабрадор. Я улыбнулся ей, она кивнула мне. В общем, познакомились. А что, летим вместе, вдвоем веселее.

Судя по размерам отделения, самолет был мощным. А летел… Опа! Судя по большинству наклеек на багаже, самолет летел в США. В Калифорнию. Я с размаху сел на пол, пятая точка протестующее взвыла.

— Собака, — прошептал я, улыбаясь во весь рот, — дорогая моя собака, мы летим к океану. Ура!

Лабрадор дернул губой. Тоже улыбнулся?

Внезапно самолет мощно встряхнуло, он качнулся, контейнеры заскрипели в креплениях. Я со страхом посмотрел наверх, представив, что сейчас вся эта масса рухнет мне на голову. Собака вскочила и несколько раз тревожно гавкнула.

И тут самолет завалило на одно крыло. Меня швырнуло на дюралевую стойку, я едва успел отклониться и приложился не позвоночником, а бедром.

Что случилось? Влипли в грозу? Отказ двигателя? Ничего не понимаю в самолетах, но тут не нужен был диплом инженера, чтобы понять, что мы в большой и глубокой… хм… беде.

Самолет трясло, как в лихорадке. Было понятно, что большая птица из последних сил борется за жизнь. А еще — что поединок этот наш крылатый друг проигрывает. Стойки вибрировали, одна из них погнулась, болты со звоном вылетели и впечатались в противоположную стену, и несколько контейнеров ссыпались на пол.

Я торопливо подскочил к скулящему лабрадору, попробовал открыть контейнер, но замок заклинило.

— Сейчас, приятель, — хрипло выдохнул я, — потерпи.

И, дернув как следует, оторвал дверцу.

Собака черным вихрем метнулась наружу, чуть не размазав меня по полу. Я вжался в небольшую нишу между креплениями, уперся спиной и ногами.

— Собака, — посвистел я, — иди сюда. Давай, приятель.

Лабрадор, косясь на пляшущий в креплениях багаж, на животе подполз ко мне и забился в угол. Я тихонько заговорил с ним, пытаясь успокоить и чувствуя, как пес вздрагивает. В этот момент самолет снова повело, с самого верху сорвался какой-то небольшой, но увесистый ящик и грохнулся на собачий контейнер, сминая его и превращая в лом.

Безумный полет как будто слегка выровнялся. Похоже, летчики нашли какой-то способ поддержать подобие жизни в подбитой птице. Дотянем или нет, вот в чем вопрос? И если дотянем, то докуда? До аэропорта или всего лишь до ближайшего леса? Не люблю собирать грибы…

Сколько это продолжалось — не скажу и под расстрелом. Просто не знаю. Часов у меня не было, а внутреннее чувство времени отказало напрочь. Обнявшись с лабрадором, мы нашли место, сгоряча показавшееся безопасным (вряд ли оно было таким, но ведь надеяться никто не запрещал?), и, подбадривая друг друга, пытались побороть ужас, который крепчал как сибирский мороз под утро.

Потом нас опять повело, самолет пошел как будто вниз, жуткая тяжесть навалилась на плечи и спину, я не удержался и повалился вперед. Собака взвизгнула и поехала по полу за мной, пытаясь уцепиться когтями за гладкий пластик. Я сообразил, что вот эта едва заметная линия и есть дверь, и хорошо если в салон… хотя, если он разгерметизирован, то ничего хорошего. В салон я тоже не хочу. А уж как я не хочу наружу, описать не могу! Почему люди не летают как птицы? Да не хотя-а-ат они! Ну его на фиг, это небо.