Укрощение Шарлотты (Гаремные страсти)

Он сидел в гостиной на первом этаже, слушая страстную, наполненную страданием музыку, которую исполняла на фортепиано Стелла, одна из подопечных Паприка. Увидев, что он не один, Шарлотта хотела было ретироваться, но он стал улыбаться и кивать ей еще за версту.

Она приблизилась, не обращая внимания не недовольный взгляд, которым наградила ее изящная темноволосая Стелла, и присела возле кресла на корточки.

— Привет! — тихонько сказала она.

Оп прикоснулся к ее волосам — жест, за который любой другой мужчина поплатился бы перед Патриком головой, — и произнес низким проникновенным голосом:

— Шарлотта! — Его взгляд опустился на ее босые ступни, которые выглядывали из-под подола платья. Он удивленно улыбнулся. — Где ваши туфли?

— Не имею понятия, — призналась она. — Не могу вспомнить, где я их оставила.

Мистер Роулинг неестественно рассмеялся. Стелла разразилась громовым аккордом, с грохотом захлопнула фортепиано и вылетела из гостиной.

— О, простите, я помешала вам! — спохватилась Шарлотта.

— Юная леди, кажется, решила очаровать меня, — со вздохом посетовал он, слегка улыбаясь. — Боюсь, что на этом острове ей явно недостает мужскою общества.

На мгновение Шарлотта отвела глаза, и ей представился Патрик в образе некого мифического существа, выходящего из бездны вод.

— Не слишком ли быстро, я подразумеваю ваше положение, вы снова стали интересоваться женским полом?

— Интересоваться женским полом вообще и быть влюбленным в какую-то одну женщину — это совсем разные вещи, назидательно произнес он, пожимая плечами. — Горе от утраты моей незабвенной Сусанны не оставит меня до конца моего земного существования, но одной из слабостей моей натуры является то, что я не выношу одиночества. Я непременно снова женюсь при первой же возможности, и Стелла является не менее вероятной кандидатурой, чем любая другая.

Она выпрямилась и пересела на табурет возле фортепиано, на котором чуть раньше сидела Стелла. Бездумно ее пальцы пробежали по клавишам, как это часто бывало в детстве, в гостиной отца.

— Мужчины так непостоянны, — с обидой сказала она.

— И что следует из этого наблюдения, осмелюсь вас спросить? — Вопрос был задан весьма определенно, хотя и вежливо.

— Женщину мало утешает сознание того, — попытавшись улыбнуться, отвечала Шарлотта. — что любимый ею мужчина так легко примет на ее место другую.

— Я так понимаю, что речь идет конкретно о капитане.

— Да, — отвечала она просто, когда поняла, что отводить взор бесполезно, так как ее смущение выдает краска на щеках. — Меня может растерзать на тысячу кусков стая кровожадных обезьян и растащить мои останки по всему острову, а Патрик скажет: «Бедная девочка, какая жалость!» и тут же примется искать мне замену.

— По-моему, вы не совсем понимаете, какое место изволите занимать в сердце мистера Треваррена.

— Вы глубоко ошибаетесь, мистер Роулинг.

— Гидеон, — поправил он.

— Гидеон, — повторила Шарлотта.

Она почему-то чуть не разрыдалась, но приписала это желание переменам в состоянии тела и души, происшедшим вследствие беременности. Лишь через несколько секунд она нашла в себе силы снова поднять глаза.

Взгляд Роулинга излучал такое благородство, что это невольно располагало собеседника к откровенности.

— Я попала в ужасное положение. — Она слегка всхлипнула и вытерла глаза тыльной стороной руки. — Вы понимаете, я была замужем за капитаном Треварреном, а теперь нет, но у нас есть ребенок.

— Дальше, — попросил Гидеон, протягивая руку к Шарлоттиному табурету на колесиках и подтягивая его ближе к себе.

И она рассказала ему всю историю, начиная с самого начала, с их давней встречи в Сиэтле. Она созналась, что влюбилась в мистера Треваррена с момента их необычного знакомства высоко на мачте «Чародейки». Она считала себя его настоящей женой, считала вполне искренне, когда Халиф провозгласил их брак. Патрик расторг их союз — и она не смогла сдержать слез при воспоминании о том, как легко ему это удалось, — просто хлопнув три раза и ладоши и повторив: «Я развожусь с тобой». Однако Шарлотта считала себя по-прежнему связанной с ним. «А теперь, — с отчаянием заключила она, — Патрик решил отослать меня домой и забыть».

Когда Шарлотта закончила свою замысловатую историю, опустив лишь некоторые самые интимные моменты, в зеленых глазах Гидеона полыхало пламя праведного гнева.

— Во имя всех святых! — воскликнул он. — Да этот шилец попрал все законы Божьи!

— Я не думаю, — начала было Шарлотта, тут же испугавшись, что наболтала слишком много из-за редкой возможности выговориться.

Но Гидеон тут же прервал ее.

— Это не подлежит сомнению. Шарлотта, если Патрик Треваррен не соблаговолит достойным образом жениться на вас и дать свое имя вам и вашему ребенку, этим займусь я.

Она почувствовала, как краска сбежала у нее с лица. Гидеон был прекрасным человеком, добрым, благородным и по-своему красивым, но, как бы он ни был хорош. Шарлотта весьма опасалась, что не сможет заставить себя согласиться вступить с ним в брак. Несмотря на всю предыдущую браваду по поводу любовников и превращения в известную особу в ответ на решение Патрика сослать ее в Гавань Куад, ей была противна сама мысль о том, что к ней прикоснется другой мужчина.

Гидеон приподнялся в кресле и запечатлел на лбу у Шарлотты братский поцелуй. Затем, весьма довольный собою, снова опустился в кресло и сказал:

— Ну, теперь мы сделаем вот что. Пришлите-ка вашего капитана ко мне, Шарлотта. Я постараюсь внушить ему страх перед гневом Господним.

— Я не хочу, чтобы Патрика принуждали жениться на мне, — широко распахнув глаза, прошептала Шарлотта.

— Не беспокойтесь, милая, — похлопал се по руке Гидеон. — Не думаю, что мне придется прибегать к принуждению.

Она тут же отправилась на поиски Патрика и нашла его склонившимся над кипой географических карт в компании с Кохраном. Ветер, стучавший в окна и свистевший под потолком, создавал звуковой фон, весьма сочетавшийся с недовольным выражением его лица.

«Может ли быть, не переставая удивляться про себя Шарлотта, что это тот же самый человек, который обнимал меня так крепко прошлой ночью в постели, кто пробуждал в моем теле ответный трепет и кто проник в самую сердцевину души своими словами и ласками?»

— В чем дело, Шарлотта? — сухо спросил он голосом, звеневшим словно сталь на морозе. — У меня много дел и мало времени.

Она старалась держаться как можно прямее, стоя в проеме огромных дверей, расправив плечи и подняв голову. Шарлотта знала, что при желании может напускать на себя весьма достойный вид, несмотря на босые ноги и давно просившие расчески волосы. Чувство фамильной чести она впитала с молоком матери.