Укрощение «тигров»

Медленно, томительно течет время, приближаясь к часу атаки. В соседнем пятиэтажном доме мы встречаем старых знакомых — офицеров полка подполковника Прошунина, входящего в состав 89-й гвардейской Белгородско-Харьковской дивизии. С ними мы, как помнит читатель, встречались уже много раз: и в боях под Белгородом, и на военных дорогах к Харькову, а утром 23 августа — на площади Феликса Дзержинского. Этот полк первым ворвался на улицы Белгорода и первым прошел по харьковским площадям. Вчера в Харькове гвардейцам вручили ордена за взятие Белгорода, а сегодня они наступают дальше.

Полк готовился к атаке. На командном пункте обычная картина последних лихорадочных минут перед боем: связисты, пригибаясь, торопливо уходят ходами сообщений в батальоны и роты; непрерывно звонит телефон — из батальонов и с артиллерийских подразделений, поддерживающих сегодня полк, докладывают: «Все готово». Подполковник внешне весел, разговорчив, но все время чувствуется, что он думает только об одном — о предстоящем бое, мысленно еще и еще раз проверяя, все ли предусмотрено в плане атаки на сильно укрепленные рубежи. Волнение командира понятно — ведь это первая атака широкого масштаба после незабываемого дня 23 августа, когда 89-я дивизия стала Белгородско-Харьковской. Обеспечить успех полка в сегодняшней атаке — дело личной офицерской чести гвардейцев…

Полдень. Раздается первый залп артиллерии. Вздрогнули каменные стены здания, тонкая пыль повисла в солнечных лучах, пробивающихся сквозь узкие трещины. Эхо выстрелов многократно отдалось в гулкой пустой каменной коробке. Не успело оно затихнуть, как снова сверкнуло пламя, и вот уже сотни орудий непрерывно грохочут слева и справа, поднимая вихри горячего воздуха. С балкончиков видны орудия, ведущие огонь от соседнего дома, еще дальше — за шоссе и в саду справа. Куда ни взглянешь, над кустами и хатами, за заборами деревень, превращенных противником в укрепленные узлы, поднимаются голубоватые дымки разрывов.

1 час 25 минут. Уже многие сотни снарядов обрушились на деревушки и высоты, занятые гитлеровцами. Вначале можно было еще различать отдельные взрывы, но сейчас Минутку и Гуки затянуло сплошным серым облаком дыма и пыли. Иногда над этой серой пеленой взлетают комья глины, какие-то обломки; вырастает высокое оранжево-бледное пламя, и земля вздрагивает от тяжелого взрыва. Наблюдатели отмечают; взлетел на воздух еще один склад боеприпасов.

В непроницаемой пелене чуть светится пламя горящих хат. Через полчаса наш артиллерийский огонь ослабевает. Пушки бьют теперь только по заранее засеченным целям. Начинают оживать дальние, скрытые за холмами, батареи гитлеровцев — они огрызаются. Но наши артиллеристы, закончив шквальный налет, немедленно перетащили орудия на другие, заранее подготовленные позиции, и уже с новых мест ведут методический уничтожающий огонь. Немцы стреляют по пустому месту, но довольно точно — уже несколько снарядов разорвались в садике, метрах в ста от нашего наблюдательного пункта, там, где десять минут назад стояла наша минометная батарея.

Атмосфера боя накалилась. Артиллерийская дуэль крепчает, немецкие снаряды и мины рвутся все чаще.

13 часов 50 минут. Командир полка следит в бинокль за полем боя. От напряжения у него дергается щека. Он видит, что уцелевшие немецкие автоматчики вернулись из подвалов в окопы на окраине Минутки и подняли неистовую трескотню, обстреливая каждый дом, каждый метр земли на нашей стороне. Вот автоматная очередь впилась в кирпичную стену рядом с нашим наблюдательным пунктом. Значит, несмотря на наш шквальный артиллерийский обстрел, немцы сохранили свои силы и не собираются дешево отдать выгодный рубеж. Предстоит напряженная атака в условиях тактического преимущества немцев: деревня, которую должен взять полк, находится за рекой, между занятой противником группой домов на лугу и окраиной населенного пункта, где, по данным наблюдателей, стоят немецкие минометные батареи.

13 часов 55 минут. Вызвана наша авиация. Она бомбит и обстреливает позиции противника, а тем временем гвардейцы поднимаются и бросаются в атаку. Они идут вперед под фланговым огнем. Но приходится решиться и на это: Минутка — важный пункт в системе обороны врага, потеряв ее, немцы неминуемо вынуждены будут отвести и фланги.

14 часов. Пехота совершила первый бросок. Бойцы, наступающие на правом фланге, еще ночью перебрались через реку и лежали всего в 80 метрах от немецких траншей. Теперь они бросились к проволочным заграждениям, вырывают колья, перепрыгивают через колючую проволоку и, не сгибаясь, бегут к крайним домам Минутки.

На левом фланге солдаты вброд переходят неглубокую речушку. Немцы отлично видят нашу пехоту с высот и ведут по ней яростный пулеметный огонь. Нам видно, как пулеметные очереди поднимают на сухой земле цепочки пыльных столбиков. В глубине чердака одного сарая вспыхивают яркие огоньки — вероятно, там засел автоматчик.

14 часов 30 минут. Первая попытка ворваться в деревню не удалась. Гвардейцы лишь улучшили свои позиции. Но уже чувствуется где-то вблизи нетерпеливо ожидаемый каждым командиром момент боя, когда солдатам удается сломить пружину сопротивления врага… В такой момент высвобождается вся накопленная в солдатских сердцах ярость и сила, и наступающие рвутся вперед, сметая все на своем пути. Ни в коем случае нельзя упустить этот момент! И командир полка приказывает по телефону командирам батальонов: «Вперед! Людей беречь, но двигаться только вперед!» Вся сложная организация боя подчиняется сейчас одной цели: развить наметившийся успех. Вновь грохочут орудия, и вновь облака пыли и дыма повисают над Минуткой.

15 часов 30 минут. Под прикрытием артиллерийского огня из-за домов выходят танки генерала Ротмистрова и на полном ходу устремляются по шоссе к реке. Там, где полотно железной дороги было взорвано немцами, танки осторожно протискиваются через узкую брешь и резко сворачивают влево, под укрытие рощицы.

16 часов 40 минут. Подполковник Прошунин вызвал к телефону одновременно всех трех командиров батальонов: «Немедленно открыть частый ружейно-пулеметный огонь по переднему краю противника и затем — всем составом на решительный штурм!»

Три танка стремительно вырываются на луг к деревне. Стальные громады тяжело плюхаются в реку, поднимая тучи сверкающих брызг, и вот уже они выползают на противоположный пологий берег. То там, то здесь поднимаются облачка пыли — это гитлеровцы бьют по танкам бронебойными снарядами. Ночью саперы разминировали кратчайший путь к деревне через луг, и теперь танки идут в кильватер узкой просекой в минном поле. Им чудом удается проскочить.

Первый танк уже миновал цепь нашей пехоты. Вот он с ходу проскочил первые дома Минутки и скрылся в глубине сельской улицы. Вторая машина остановилась на окраине. Она обстреливает немцев, укрепившихся на огороде. Передовая цепь гвардейской пехоты, выполняя приказ командира полка, поднялась во весь рост, чтобы как можно быстрее пробежать последние 30 метров, отделяющие ее от деревни. Заместитель командира полка майор Глаголев, наблюдающий за пехотинцами в стереотрубу, кричит, охваченный азартом боя: «Давай, ребята, давай, хлопцы!..»

Фигурки людей, мелькающие в дыму пожаров и разрывов, приковывают к себе внимание всех офицеров, находящихся на командном пункте. Там, среди наступающих, их друзья, товарищи, с которыми они прошли тяжелый, по славный путь от предместий Белгорода до этих безыменных холмов.

Ведет свой батальон знаменитый в полку двадцатитрехлетний майор Олимпий Южанинов, первым ворвавшийся и в Белгород и в Харьков. Теперь его батальон первым врывается в деревушку Минутка. Южанинов представлен уже к третьему ордену.

Там же прославленные командиры батальонов тридцатилетний капитан Рындин и двадцатидвухлетний капитан Михнович.

Там, в самом пламени боя, комсорг полка младший лейтенант Барский, получивший только вчера орден Красной Звезды.

Там, на узких деревенских улицах, дерутся танкисты генерал-лейтенанта Ротмистрова, отличившиеся в боях за Харьков.

16 часов 05 минут. Ожесточение боя достигло наивысшего уровня. Уже трудно различить тонкий вой шестиствольных минометов, глухие взрывы гранат, резкие удары противотанковых пушек, деловитое постукивание автоматов — все слилось в одну яростную симфонию боя, в один бешеный взрыв натиска и сопротивления, от которого содрогаются массивные каменные стены зданий и в воздух взлетают десятки тонн сухой, каменистой земли.