Укрощение Зверя
Шрифт:
– А куда же он ехал?
– К князю московскому, Василию Дмитриевичу.
– Зачем?
– Служить ему хочет! Он считает, что под его, Касима, имя, соберется много степного воинства, и князю это будет на пользу. Может быть он и прав. Когда готовили Куликовскую битву, тоже много кого встало под знамена князя Дмитрия Ивановича Донского. А уж тюрок у него, что татар, что кипчаков, было, наверное, побольше, чем у Мамая! Народу погибло тьма и с нашей стороны и с их стороны… Прошло всего десять лет, не поднялась ещё Русь, не нарожали ещё бабы детей взамен убитых воинов…
– Я тогда, по поручению князя, с отрядом к черемисам ездил. Уговаривал их лесных каганов за русских выступить,
– Так ты у них научился маскировке?
– И у них. Но больше всего мне рассказал наш китаец Ли Цидань. Он ведь был не простым человеком в своей стране…
– Ладно, всякий пришедший к нам и признающий наши обычаи становится казарин. От нас выдачи нет. Это старинный закон предков, ему тысячи лет. Если принял наш закон – забудь всё, ты казарин!
– Китайцы очень изобретательный народ, хорошие инженеры, тактики и стратеги.
– Хватит об этом. Не отвлекайся и слушай!
– Я весь внимание атаман!
– Мы этого царевича не пытали, Майя посмотрела ему в глаза, и он стал говорить правду. Его язык очень похож и на хазарский и на язык кипчаков. Слава Богу, мы хоть и говорим в большинстве своём по-русски, но и родной язык не забыли, поэтому понять его было легко. Он сильно испуган, не ожидал такой быстрой расправы с отрядом. Много дней они в пути и его имя было им защитой. Он рассказал нам о том, что творится в Дикой Степи. Там теперь брат пошел на брата, отец на сына. Тимур бин Тарагай Барлас [16]много лет воевал с монголами и победил их. Ещё он передал слова Тимура: «Все пространство населённой части мира не стоит того, чтобы иметь двух царей». Тимур уже завоевал множество стран – Мазандаран, Шираз, Самарканд, Герат, Бухару – весь Чагатайский улус покорился ему. Персия, Грузия, Армения, народы Каспия, Индия, Китай – все теперь платят ему дань! Он очень умен и хитер, настоящая степная лисица. Его воины не знают усталости и страха. У них только одно чувство – жадность, только одного человека они бояться – Тимура Аксака. Тебе придется проводить царевича Касима к князю Василию, пусть он сам ему все расскажет, а ты будешь переводчиком. Охраняй его как собственную жизнь. Понял?
– Да
– Тогда что стоишь? Иди, собирай свою сотню. Полная боевая выкладка, понял?!
– Да, атаман!
– Ты должен быть готов к любому нападению. Хромец, возможно, не знает, что Касим бежал, но если узнает, сделает все, чтобы вернуть его или убить!
– Понял атаман!
– Если понял, что стоишь!?
– Хочу просить тебя о милости.
– О чем это?
– Разреши мне увидеться с Майей?…Возможно, она подскажет мне, как вести себя с царевичем…
– Вот хитрец! Разрешаю! Но завтра утром, на рассвете вы уже должны быть в пути.
Атаман постарался улыбнуться так, чтобы Муса этого не заметил. Он был не против отношений Мусы и Майи – в степи век не долог у мужчины, все что угодно может случиться и с ним, могущественным тысячником казар. Сына у него нет, и если примет он смерть от злого врага, кто защитит Майю? Муса был храбрый и умный воин и Майя его, кажется, любит. У казар девушки были свободны в своем выборе и поведении до брака, но после того как воин вплетал ей в волосы свадебные ленты, она была в полной его власти.
Они встретились в священной роще, на обрывистом берегу реки. Река и ветер дуэтом пели свою нескончаемую песню. Берёзы шуршали листьями и в самый лютый зной дарили прохладную
тень усталому путнику или кров влюбленным. Посреди рощи бил родник с прозрачной холодной водой, и в глазах случайно зашедшего туда человека рябило от цветных ленточек, привязанных на ветках деревьев. Шло время, приходили и уходили разноязычные племена, разным богам поклонялись они, но обычай привязывать ленточки на ветки прекрасного белого дерева оставался. Если девушка хотела, чтобы парень никогда не забыл её, или юноша мечтал о том, что будет жить в памяти любимой – они привязывали цветную ленточку на ветку дерева, и их желание исполнялось. Боги ли были к тому причастны или природа прислушивалась к их просьбам – никому не известно. Так было.И ещё был один обычай у казар, остался от степной, вольной жизни: маленькая тростниковая дудочка-курай, певец любви. Если юноша пришел на место свидания раньше девушки, то он играет на дудочке-курае нежные мелодии, а красавица по звуку узнает, где ждет её любимый. Мелодия дудочки нежная, в самую душу заглядывает, слышаться в ней ветра шум и листьев шелест. Плеск речных вод и песня жаворонка.
Муса пришел первым, сел на большой, нагретый теплым солнцем камень, под обрывистый берег и огляделся. Солнце стало из белого желтым, приблизилось к горизонту, полевые цветы запахли сильнее, дневные птицы перестали петь, а ночные ещё молчали. Вода в реки пахла водорослями и свежестью. Пчелы и шмели перестали летать, зато комары целыми тучами висели над водой. Мир быстро накрывали сумерки.
Почти стемнело, когда задумавшийся сотник почувствовал, что в него угодил маленький речной камень-голыш.
– Эй, воин, ты ждешь кого-то? – Майя стояла на обрыве и смотрела вниз своими огромными карими глазами. Она было одета в красное платье, расшитое золотой ниткой, такие же шаровары и мягкие желтые сафьяновые сапожки, а её чудесные, густые, волнистые черные волосы прикрывал бухарский платок из прозрачной ткани. Нарядилась для милого. – Почему не играешь на курае?
– Я не умею, любимая, ты же знаешь.
– Смотри как много тростника, срежь, сделай дудочку и учись играть, пока меня нет.
– Нельзя научить медведя вышивать. – Муса попытался обнять девушку, но она, легкая и ловкая, выскользнула из его рук.
– Не спеши герой! Пойдем на наше место
Они сели на самом краю обрыва. Майя облокотилась на плечо Мусы, он нежно перебирал её шелковые волосы, всей грудью вдыхая их аромат.
– Ты пахнешь как емшан [17], любимая
– Умеешь говорить красиво, воин. Я и есть емшан. Ты будешь помнить мой запах всю свою жизнь. Пока будешь жив.
– Пока я жив – буду с тобой.
– Увы, мой воин, нам с тобой не суждено быть вместе!
– Что! Вот вернусь от московского князя и зашлю сватов, Ибрахим не откажет, я не самый последний человек в Каракаламе!
– Ты не вернешься. Может быть мы и увидимся, но не здесь.
Огромные глаза Майи смотрели прямо в синие очи Мусы, они были полны слез и горечи. Солнце совсем зашло, и лицо девушки освещал только небольшой костер, зажженный, Мусой на каменистом берегу. Пламя освещало их двоих, и казалось, что они одни на всем свете
– Почему ты так говоришь, Птичка моя? Я так тебя люблю и никогда не оставлю. Вернусь к тебе, где бы ни была!
– Не получится. Будет большая война, много погибнет людей. Ты будешь стараться отвести эту беду, а потом другую, потом третью… У тебя будет своя мужская жизнь, будут другие, прекрасные женщины. Гораздо красивей меня!
– Майя, что ты говоришь?! Разве есть кто-то красивее тебя?!
– Что ты видел в жизни любимый? Но ты увидишь, много увидишь. И жизнь тебя будет баловать, а я, пока жива, защищать.