Укротить Ураган

Сделав шаг в сторону источника шума, Тарас застыл, а потом и ускорился, потому что женскому смеху вторил и мужской.

Звон в ушах, поднявшийся из ниоткуда, затмил сознание Тараса, и он рванул ручку двери комнаты, откуда доносились голоса. Дверь оказалась заперта, и Вольных, не особо соображая, пнул замок ногой.

— Отойди от нее! — рявкнул Тарас.

Парень чувствовал, как все тело сжимается в один сплошной нерв, как ноги наливаются свинцом, в кулаки зудят от боли и желания впечатать их в лицо мужика, сидящего на кровати. Голышом.

— Какого хрена?! — возмутился хозяин квартиры, но Тарас не реагировал. Сердце щемило так сильно, что казалось, будто вся кровь исчезла из организма. Разом.

Вольных смотрел только на мужика, того самого фотографа, старался сконцентрироваться только на нем, поскольку он не мог и не хотел смотреть на Ивку, смеющуюся и такую же обнаженную, как и ее любовник.

— Убью, гнида! — рычал Тарас, двигаясь в сторону парочки, не особо обращая внимания на шум вокруг, — Иветта, живо одевайся!

Его взгляд, словно нехотя скользнул по сбитой постели. По одеялу, под которым пряталась его девчонка. А он-то наивный, думал, что у нее есть чувства к нему. Да только он не согласен отдавать свою ведьму другому без боя. Хрен там!

— Принцесса, уж извини, скафандр я не надену! — недовольный голос Иветты раздался откуда-то сбоку, — Мне и в шубе жарко. Псих, блин.

Тарас, словно по кадрам смотрел на происходящие события. Ивка стоит, глядя на него снизу вверх. Стоит, уже одета в шубу, сапоги, и даже с повязанным вокруг шеи шарфом. Моргнув, Вольных перевел взгляд на постель, а потом вновь вернулся к своей ведьме.

Его не сказать, чтобы отпустило, но хотя бы перестало трясти. Силы небесные! Он чуть не сдох только что.

— Иви, малыш… — выдохнул Вольных, а потом сгреб девчонку в объятия, — Я думал…. Господи, детка, я правда думал, что ты … И он…

— Да ты погоди расслабляться, — велела Иветта, — Да, Ваня? Шалим, значит?

— Вали отсюда, — проворчал фотограф, — Никакой личной жизни.

Тарас отметил, что дышать становится легче, но из области груди щемящая боль пока никуда не делась и неприятно ноет, заставляя морщиться. Но руки Ивки, его строптивой девчонки, значительно улучшали ситуацию. Она словно и не замечала, что ее ладони лежат на его груди, там, где остались отголоски боли, едва заметно поглаживают, успокаивая и убаюкивая всколыхнувшееся не так давно безумие.

— А ты бы не выставлял свою личную жизнь так активно напоказ, — пробормотала Иветта, стреляя глазками в сторону подушки, недвусмысленно скрывающей все достоинства фигуры Вани Пупкина.

— Вообще-то, это моя комната, и квартира тоже, — на всякий случай пояснил Пупкин.

— Я это… гм… Извиняюсь, — пробормотал Тарас, — И дверь заменю.

— Пустяки, — махнул рукой Шахов и тонко намекнул, — Нам бы одеться.

— Ну что ты, нас все устраивает, — с сарказмом проговорила Ива, утягивая Тараса из спальни хозяина квартиры, — Можете не торопиться.

— Девушка, вы меня извините, еще раз, — уже из коридора проговорил Тарас, обнимая Иветту.

— Угу, обязательно, — донесся до его ушей весьма знакомый голос.

Тарас замер, и как бы старательно Ивка не толкала парня в спину, сдвинуть его высокую фигуру в сторону кухни не могла. Вольных словно врос ногами в пол.

— Лизавета! — зарычал полубог, а Ива закатила глаза к потолку.

— Да не ори ты так, — вздохнула Ива, — Голова раскалывается. Честно.

Только этот аргумент смог удержать Тараса от эпического возвращения в спальню.

Глава семнадцатая. Веселенькое

За столом квартиры известного фотографа сидели две парочки. Взлохмаченная Лизавета с припухшими губами и четкими следами засосов на шее. Недовольная Иветта, методично нарезающая колбасу для бутербродов. Шахов с подбитым глазом и широченной улыбкой на лице. И задумчивый Тарас, практически не мигающим взглядом следящий за каждым движением Иветты.

— Давай я, — в который раз предложил Вольных.

— Я вполне способна нарезать эту чертову колбасу! — рявкнула Ива.

— Знаю, — кивнул Тарас, — Просто предложил помощь.

Иветта с трудом сдержала очередной возглас недовольства. Она буквально всей кожей чувствовала неизбежность разговора. И не знала, как себя вести с полубогом. А он ни капли не облегчал ситуации. Касался ее, словно нечаянно, то проводил пальцами по ладони с зажатым в ней ножом, то по выглядывающей из-под юбки коленке. Нет, Иветте очень нравились такие прикосновения, но они мешали сосредоточиться на разговоре.

— А мы, пожалуй, прогуляться, — совершенно неожиданно подскочила на ноги Лизавета.

— Не, мы не прогуляться, — поправил девушку Шахов, — А вполне себе за определенными покупками. В ювелирный. Лизи, ты обещала. Помнишь?

— Забудешь тут, как же, — пробормотала Лизавета и грустно улыбнулась, — Как ты с таким лицом на улицу выйдешь?

— Легко и просто, — подмигнул Шахов и, словно по волшебству, водрузил солнечные очки на нос, — Я неотразим, да, детка?

Лизавета рассмеялась, коротко поцеловала брата в щеку и, схватив Шахова за руку, утащила из квартиры.

Когда Ива и Тарас остались наедине, колбаса совершенно отказалась резаться. Так и лежала на столе сиротливо и одиноко.

— Я буду говорить, а ты слушай, — вздохнул Тарас, притягивая Иветту ближе к себе, — Вчера говорила ты. Сегодня моя очередь.

Иветта молчала и, стараясь ничем не выдать волнение, смотрела на своего полубога. Все внутри нее, каждый нейрон кричал о желании укрыться в крепких руках и забыть обо всем на свете. Но упрямая вредная ведьма, лелеющая свои обиды, настойчиво уговаривала идти против Тараса. И Иветта пока не приняла окончательного решения.

— Последние дни заставили меня взглянуть на мир другими глазами, — подумав секунду, продолжил Вольных, — Ты стала очень важна для меня. Ты меня изменила, и я не хочу становиться прежним. Ты во всем права, кроме одного: я не хочу мимолетного секса. Я хочу серьезных отношений, хочу жить вместе с тобой. Хочу стать для тебя тем самым парнем, в котором ты будешь уверена. Хочу видеть тебя каждый день. Засыпать и просыпаться вместе. Видеть твою улыбку, слышать твой смех. Иви, детка, давай попробуем? Я точно знаю, уверен на тысячу процентов, у нас все получится.