Укротить Ураган
Шрифт:
Сделав шаг в сторону источника шума, Тарас застыл, а потом и ускорился, потому что женскому смеху вторил и мужской.
Звон в ушах, поднявшийся из ниоткуда, затмил сознание Тараса, и он рванул ручку двери комнаты, откуда доносились голоса. Дверь оказалась заперта, и Вольных, не особо соображая, пнул замок ногой.
— Отойди от нее! — рявкнул Тарас.
Парень чувствовал, как все тело сжимается в один сплошной нерв, как ноги наливаются свинцом, в кулаки зудят от боли и желания впечатать их в лицо мужика, сидящего на кровати. Голышом.
— Какого хрена?! — возмутился хозяин квартиры, но Тарас не реагировал.
Вольных смотрел только на мужика, того самого фотографа, старался сконцентрироваться только на нем, поскольку он не мог и не хотел смотреть на Ивку, смеющуюся и такую же обнаженную, как и ее любовник.
— Убью, гнида! — рычал Тарас, двигаясь в сторону парочки, не особо обращая внимания на шум вокруг, — Иветта, живо одевайся!
Его взгляд, словно нехотя скользнул по сбитой постели. По одеялу, под которым пряталась его девчонка. А он-то наивный, думал, что у нее есть чувства к нему. Да только он не согласен отдавать свою ведьму другому без боя. Хрен там!
— Принцесса, уж извини, скафандр я не надену! — недовольный голос Иветты раздался откуда-то сбоку, — Мне и в шубе жарко. Псих, блин.
Тарас, словно по кадрам смотрел на происходящие события. Ивка стоит, глядя на него снизу вверх. Стоит, уже одета в шубу, сапоги, и даже с повязанным вокруг шеи шарфом. Моргнув, Вольных перевел взгляд на постель, а потом вновь вернулся к своей ведьме.
Его не сказать, чтобы отпустило, но хотя бы перестало трясти. Силы небесные! Он чуть не сдох только что.
— Иви, малыш… — выдохнул Вольных, а потом сгреб девчонку в объятия, — Я думал…. Господи, детка, я правда думал, что ты … И он…
— Да ты погоди расслабляться, — велела Иветта, — Да, Ваня? Шалим, значит?
— Вали отсюда, — проворчал фотограф, — Никакой личной жизни.
Тарас отметил, что дышать становится легче, но из области груди щемящая боль пока никуда не делась и неприятно ноет, заставляя морщиться. Но руки Ивки, его строптивой девчонки, значительно улучшали ситуацию. Она словно и не замечала, что ее ладони лежат на его груди, там, где остались отголоски боли, едва заметно поглаживают, успокаивая и убаюкивая всколыхнувшееся не так давно безумие.
— А ты бы не выставлял свою личную жизнь так активно напоказ, — пробормотала Иветта, стреляя глазками в сторону подушки, недвусмысленно скрывающей все достоинства фигуры Вани Пупкина.
— Вообще-то, это моя комната, и квартира тоже, — на всякий случай пояснил Пупкин.
— Я это… гм… Извиняюсь, — пробормотал Тарас, — И дверь заменю.
— Пустяки, — махнул рукой Шахов и тонко намекнул, — Нам бы одеться.
— Ну что ты, нас все устраивает, — с сарказмом проговорила Ива, утягивая Тараса из спальни хозяина квартиры, — Можете не торопиться.
— Девушка, вы меня извините, еще раз, — уже из коридора проговорил Тарас, обнимая Иветту.
— Угу, обязательно, — донесся до его ушей весьма знакомый голос.
Тарас замер, и как бы старательно Ивка не толкала парня в спину, сдвинуть его высокую фигуру в сторону кухни не могла. Вольных словно врос ногами в пол.
— Лизавета! — зарычал полубог, а Ива закатила глаза к потолку.
— Да не ори ты так, — вздохнула Ива, — Голова раскалывается. Честно.
Только этот аргумент смог удержать Тараса от эпического
возвращения в спальню.Глава семнадцатая. Веселенькое
За столом квартиры известного фотографа сидели две парочки. Взлохмаченная Лизавета с припухшими губами и четкими следами засосов на шее. Недовольная Иветта, методично нарезающая колбасу для бутербродов. Шахов с подбитым глазом и широченной улыбкой на лице. И задумчивый Тарас, практически не мигающим взглядом следящий за каждым движением Иветты.
— Давай я, — в который раз предложил Вольных.
— Я вполне способна нарезать эту чертову колбасу! — рявкнула Ива.
— Знаю, — кивнул Тарас, — Просто предложил помощь.
Иветта с трудом сдержала очередной возглас недовольства. Она буквально всей кожей чувствовала неизбежность разговора. И не знала, как себя вести с полубогом. А он ни капли не облегчал ситуации. Касался ее, словно нечаянно, то проводил пальцами по ладони с зажатым в ней ножом, то по выглядывающей из-под юбки коленке. Нет, Иветте очень нравились такие прикосновения, но они мешали сосредоточиться на разговоре.
— А мы, пожалуй, прогуляться, — совершенно неожиданно подскочила на ноги Лизавета.
— Не, мы не прогуляться, — поправил девушку Шахов, — А вполне себе за определенными покупками. В ювелирный. Лизи, ты обещала. Помнишь?
— Забудешь тут, как же, — пробормотала Лизавета и грустно улыбнулась, — Как ты с таким лицом на улицу выйдешь?
— Легко и просто, — подмигнул Шахов и, словно по волшебству, водрузил солнечные очки на нос, — Я неотразим, да, детка?
Лизавета рассмеялась, коротко поцеловала брата в щеку и, схватив Шахова за руку, утащила из квартиры.
Когда Ива и Тарас остались наедине, колбаса совершенно отказалась резаться. Так и лежала на столе сиротливо и одиноко.
— Я буду говорить, а ты слушай, — вздохнул Тарас, притягивая Иветту ближе к себе, — Вчера говорила ты. Сегодня моя очередь.
Иветта молчала и, стараясь ничем не выдать волнение, смотрела на своего полубога. Все внутри нее, каждый нейрон кричал о желании укрыться в крепких руках и забыть обо всем на свете. Но упрямая вредная ведьма, лелеющая свои обиды, настойчиво уговаривала идти против Тараса. И Иветта пока не приняла окончательного решения.
— Последние дни заставили меня взглянуть на мир другими глазами, — подумав секунду, продолжил Вольных, — Ты стала очень важна для меня. Ты меня изменила, и я не хочу становиться прежним. Ты во всем права, кроме одного: я не хочу мимолетного секса. Я хочу серьезных отношений, хочу жить вместе с тобой. Хочу стать для тебя тем самым парнем, в котором ты будешь уверена. Хочу видеть тебя каждый день. Засыпать и просыпаться вместе. Видеть твою улыбку, слышать твой смех. Иви, детка, давай попробуем? Я точно знаю, уверен на тысячу процентов, у нас все получится.