Укротители велосипедов

– Задолбал уже топать, – окрикнул его со второго этажа Ежов.

Наконец просунув вторую ногу в штанину и застегнув джинсы, Артём вышел из комнаты и набросился на сидящего за столом Диму, играющего в компьютерную стрелялку:

– Придурок, сколько градусов ты выставил на стиральной машине?

– Э, не помню, – ответил тот, дёргаясь всем телом вслед за движениями своего персонажа. – В последний раз я стирал свои вещи вместе с твоими недели три назад.

– Чёрт, ты что, залил в стиралку кипяток? Почему мои любимые джинсы так сильно сели? Раньше сидели идеально, а теперь жмут.

Покосившись на ноги Артёма, затянутые в светло-синюю джинсовую ткань, порванную в нескольких местах, Дима заявил:

– Выкинул бы ты эти брюки, они уже разваливаются. Тебе давно пора купить новые.

– Они новые. А порваны они специально. Это такой крой.

– Разве? – удивился Дима. – Тогда не беспокойся, джинсы не стали меньше. Просто твоя нога немного увеличилась в объёме.

– Серьёзно? А мне казалось, что я, наоборот, похудел.

– Ага, ты похудел, но нога стала больше... – Дима резко выпрямился и откинулся на спинку стула. – Фак, меня из-за тебя убили.

Заглянув в экран ноутбука, Артём поинтересовался:

– Дима, ты точно не пойдёшь с нами?

– Нет, – замотал головой Дима, – это у тебя завтра выходной, а мне как обычно надо будет вставать в восемь и ехать в Сочи. К тому же мне не хочется переться пешком с Кешей и его дружками в соседнюю деревню, чтобы подрыгаться под непонятную музыку в каком-то сарае. Как-то это совсем не круто. Да и компания у вас подобралась не самая спокойная, а я не хочу встревать и нарываться на драку. И я не очень хочу сходиться с местными – они все слишком агрессивные и тупые.

– Не, они нормальные ребята, – возразил Артём. – Просто надо немного попривыкнуть к их манерам. Они – простые деревенские парни и далеки от понятий гламура.

– Хватит совращать моего спортсмена! – крикнул сверху Ежов. – У него завтра тренировка! Вали уже к своим дружкам! И не смей напиваться!

Вытянувшись по стойке смирно, Артём, подражая военным, рявкнул:

– Будет исполнено!

– Какой придурок орал посреди ночи? – первым делом спросил Ежов, когда отзвенел звонок будильника.

Сев в кровати и потянувшись, Клясов зевнул и иронично ответил:

– А ты угадай, Костя. Кто вчера бегал на пьянку с местными?

– Конечно же, дятел, – тяжело вздохнул Ежов и свесил на пол тощие ноги. – Что он сказал хотя бы? Кто-нибудь разобрал?

Накрывшись с головой одеялом, Дима пробормотал:

– Кажется, он крикнул «пейте пиво и славьте Сатану». Потом внизу долго хлопали двери и кто-то падал.

Хохотнув, Ежов с невольным восхищением произнёс:

– Вот ханыга.

Когда, проснувшись окончательно, гонщики спустились на первый этаж, первое, что привлекло их внимание, был наполовину съеденный бутерброд, валявшийся посреди стола. Состоял он из нескольких ингредиентов – булки, ломтик помидора, майонез и куска сыра. Однако майонез по какой-то причине имел вкрапления зеленого, от него тянуло терпким запахом мяты, и больше всего напоминал... зубную пасту, которой он, собственно, и являлся.

Внимательно осмотрев кулинарный шедевр своего гонщика, Ежов констатировал:

– Пьянь, всё-таки нажрался.

– Ага, и замутил себе бутер, – добавил Клясов. – Только, наверное, он показался ему не слишком вкусным, раз он сточил его всего наполовину. Сейчас я ему поведаю о его ночных похождениях. – Клясов открыл дверь в комнату Артёма, заглянул внутрь и, ухмыляясь, сообщил своим товарищам: – Либо вчера Артём постригся почти на лысо, либо в его кровати сейчас дрыхнет Кеша.

Заняв место за столом, Ежов нахмурился.

– А сам он где?

Клясов пожал плечами и ответил:

– Без понятия. Попробую спросить нашего боксёра. Если он, конечно, что-нибудь помнит.

Пока Клясов тряс Кешу, который вяло отмахивался руками, мычал: «Куда вы меня несёте? Я ещё могу пить», но напрочь отказывался открывать глаза, с улицы с известием явился Дима.

– Тренер, я не могу попасть в наш туалет. Он заперт изнутри, и в нём кто-то громко храпит.

Громко и неприлично заржав, Ежов сквозь смех выдавил:

– Иди... гы-гы... буди своего друга. Наверное, это он окопался в сортире. Больше некому.

Дима отправился обратно к толчку, а Клясов, бросив попытки добудиться Кешу, с загадочным выражением лица вышел из комнаты и направился на второй этаж. Спустился он с маркером в руке и мстительной улыбкой на губах.

Разведя руки в стороны, Ежов посетовал:

– Ну что такое, Вадим? Опять твои дурацкие шуточки? Я думал, ты давно не маешься подобным, а ты снова... Почему после того, как у нас появился Артём, ты снова начал вести себя как в детстве? Это всё из-за этого ушлёпка, это он так повлиял на тебя?

Приложив к губам указательный палец, Клясов снял с маркера колпачок и на цыпочках прошёл в комнату.

Пока Клясов вершил свою месть, с улицы подтянулся Дима, за которым с унылым видом, пошатываясь, приплёлся Артём. И выглядел он весьма примечательно – под глазом красовался свежий синяк, светлые джинсы были все заляпаны грязью, половина лица была вымазана чем-то красным, а само лицо покраснело и опухло так, что больше всего напоминало помидор. К тому же после ночи в деревенском сортире от его одежды тянуло отнюдь не ароматом свежей горной мяты...

– Живой, ханыга? – с ехидной ухмылкой поинтересовался Ежов.

– Условно, – буркнул Артём, толкнул дверь в свою комнату и застал в ней Клясова. Сидя на краю кровати, тот усердно раскрашивал пятиконечную звезду, контуры которой уже были очерчены от середины Кешиного лба до его челюсти. Оценив художественные потуги своего капитана, Артём посоветовал: – Нос не закрашивай, а то сразу спалит.

Когда переодевшийся в шорты Артём вернулся в гостиную-кухню и уселся с ковшиком воды за столом рядом с Кокориным и Димой, первым делом Ежов спросил: