Укрыться в облаках
Шрифт:
– У меня учеба... – заныл Саша, – я не могу пропускать занятия, меня отчислят!
Детектив учился давно, новых институтских правил не знал, но рискнул.
– Вас отчислят только в том случае, если вы не сдадите сессию, – заявил он. – Зимняя уже прошла, – надеюсь, что вы все экзамены сдали успешно! А до летней еще далеко, успеете нагнать! Но если вы, Саша, торчите тут до сих пор, невзирая на мое распоряжение, из-за денег... Потому что у вас уже назначены встречи с клиентками и вы не хотите потерять ожидаемые доходы... То решите сразу, что вам важнее, сермяжненько так: жизнь или кошелек. Вы
Саша растерянно поморгал.
– Ну... Если все так сурово... Ладно, я поеду в больницу.
– А потом в Питер?
– А потом в Питер, – покорно кивнул херувим.
– Тогда собирайте вещи! А вам, Андрей, можно уходить. Митя не знает вас в лицо, вы ничем не рискуете. На всякий случай позвоните мне, пожалуйста, когда доберетесь до метро.
Андрей молча кивнул и направился к выходу. Тут серьезные мужики в игру вступили, и спорить с детективом он не собирался.
Но на пороге вдруг обернулся:
– Саш, а ты номер мобильного сменил?
– Нет... – скривился Саша: достали они его, эти «старшие товарищи»! – Мне некогда было!
Андрей ничего не ответил, закрыл за собой дверь квартиры. Но думал он, направляясь к метро, о том, что детектив, который с Сашкой только сейчас познакомился, разобрался в нем лучше, чем он, Андрей, почитавший себя грамотным психологом: Сашка остался здесь из-за денег. Которые должны были ему принести уже назначенные рандеву с клиентками! По той же причине и номер мобильного он не сменил: ведь именно этот номер стоял на сайте об услугах проститутов!
Андрею стало нестерпимо грустно. С тех пор как приключилась вся эта нехорошая история с его отцом, он заклялся верить «обаяшкам»... Таким, как папочка. Его обаяние было беспредельным: под него попадали все, абсолютно все – студенты и студентки, начальство, друзья и семья. И он тоже, сын...
Тогда как отец пользовался своим обаянием как силками. И ловил в них тех, кто приносил ему легкие деньги...
Легкие – потому что люди как бы сами ему несли. Сами – какая великолепная отмазка!
После суда, после неопровержимых доказательств взяточничества отца Андрей запретил себе быть обаятельным. А ведь был весь в родителя, и лицом, и шармом... Он умел – словно с молоком всосал! – вскидывать глаза на собеседника так, что у того от восторга голова начинала кружиться!.. Он умел смущаться так, что едва ли не все присутствующие готовы были кинуться его поддерживать. Он умел расстраиваться так, что всем немедленно казалось, будто у них самих приключилось горе...
Андрей и раньше эту способность за собой замечал, но как-то мельком, не задумываясь, скорее удивляясь реакциям окружающих.
Но после той истории с отцом он стал ощущать и собственную привлекательность как ловушку. Ему вдруг открылось, что и в институте его баловали, и друзья любили, и девушки обожали – всё из-за его обаяния...
Не желал этого Андрей. Он уважал себя – свой ум, свои знания, свою иерархию ценностей, – и хотелось ему, чтобы окружающие уважали его за реальные достоинства, а не за их призрак, созданный
пресловутым шармом, унаследованным от отца!Он стал воспринимать свое врожденное обаяние как запрещенное оружие. Как нечестный прием в схватке с жизнью.
Он боролся с собой. Он запретил себе быть обаяшкой. Сделался серьезным, сдержанным... Похоже, даже перестарался, если судить по реакциям Риты... И забыл, что «ловушки» существуют не только в их семье, но и у других! У Саньки, в частности...
Андрей благополучно добрался до станции метро, позвонил детективу: «Все в порядке!»
Наверное, только сейчас, исследуя свое отношение к Сашке, он понял, что сам угодил в ловушку Сашкиного обаяния, – вот откуда то чувство трепетной заботы, которое мальчишка в нем вызывал.
И он знал, что не оставит мальчишку в беде: снова будет выручать, если понадобится! Мальчишку, который ничем не блистал (кроме шарма, разумеется): ни умом, ни порядочностью. Так, все у него серединка на половинку: меркантильный, хотя не жмот. Балбес, хотя многое сечет. Хватило ж ему ума слямзить мысли Андрея и приправить ими свои «откровения» в разговорах с Ритой! А то и с журналисткой, кто его знает... Выходит, сумел мысли оценить, раз их сплагиатил! Для этого тоже ум требуется, между прочим... И вкус, разве нет?
...Трясясь в метро, Андрей снова перебрал в уме Сашины достоинства и недостатки, задаваясь вопросом, можно ли из мальчишки сделать личность... Ведь есть для этого все данные!
Потом вспомнил, Сашка не скрылся и не сменил свой номер мобильника лишь потому, что не хотел упускать заработок, – и громко рассмеялся.
На него с интересом посмотрели люди в вагоне.
...Все закрутилось с необыкновенной быстротой. Серега позвонил: к Андрею на квартиру уже выехал Костик, отличный опер, Алексею хорошо знакомый, и... И с ним сам Громов!
Ну, ясен пень, дружбан намерен самолично урыть «оборотня»! Серега ненавидел их, этих «оборотней в погонах». Они дискредитировали профессию, которую Серега любил всей душой, которой искренне гордился. Он мечтал, что общество научится наконец уважать людей, призванных его защищать... Но для этого требовалось, чтобы они общество действительно защищали!
В полиции работало множество парней, по-настоящему преданных делу, с понятиями чести и совести, – тогда как мнение граждан о них было крайне нелестным. Несправедливым, незаслуженным, – однако понятным, потому как в систему набилось слишком много разных чмо вроде Мити! Им Серега готов был вцепиться в глотку, как питбуль, – чтобы увидеть их там, где им и положено обитать: за решеткой!
...Громов был согласен с Алексеем: перстень – опасная улика против Мити, чего тот не может не понимать. И раз детектив с ребятами не открыли ему дверь (и правильно сделали!), то Митя теперь стережет подъезд. К Андрею он двинется не раньше, чем вызволит свой перстень.
Тем лучше, пусть стережет: им с Костиком нужно время, чтобы добраться до места.
Игорю тоже: он в роли Андрея выступит, как придумал Кис, – совсем недурственная мысль! Ну, и самому детективу надо до «театра действий» добраться. Так что Митя очень удачно забыл свой перстень в ванной у Саши, рассудил Серега.