Укус

Я помчался к задам фургона.

И застал их там.

Снег Снегович распластался по земле, явно ошеломленный. В правой руке у него по-прежнему был нож, но, похоже, он был не в состоянии им воспользоваться.

Кэт с разбегу влепила ему пяткой меж разбросанных ног. Вытаращив глаза, Снег полухрюкнул-полувзвизгнул. Тогда Кэт отступила и от души прыгнула на громилу, утопив обе ступни в его животе. Воздух шумно покинул легкие Снеговича, его голова, руки и ноги разом на мгновение взлетели в воздух — а потом он оглушительно рыгнул, да так и остался лежать с открытым ртом на песке.

Когда Кэт отступила, подоспел я — и выбил нож у него из руки.

После мы обнялись.

И стояли так долго-долго. Казалось, в этой позе мы пробудем, подобно статуям, до скончания века. Нас чуть-чуть потряхивало.

Одно радовало: Снегу Снеговичу явно пришлось хуже, чем нам.

Наконец мы разомкнули объятия. И оба обессиленно прислонились к борту фургона. Металл был сильно нагрет, но это нас уже не волновало. Зато от массивной машины на землю падала какая-никакая тень.

— Он, думаю, готов, — сообщила она.

— Что теперь делать?

— Сухари сушить, — хмыкнула Кэт.

Мы обменялись понимающими взглядами и ухмылками.

— Боже, Кэт.

— Угу.

— Мы сделали это. Ты это сделала. Глазам не верю. Где ты припрятала тот камешек?

— Тебе лучше не знать.

Я хохотнул.

— Видела, как Донни смел его с крыши?

— Нет. А он?..

— Да. Боднул его головой.

— Ух ты. Круто.

— Куда он делся, кстати? — спросил я и позвал: — Донни! Мы его взяли! Иди сюда, не бойся. Мы за фургоном!

Он не ответил.

— Эй! Донни? — подключилась Кэт.

Ни слова в ответ.

— Может, он с Пегги, — сказал я.

— Мог бы хоть ответить нам, — заметила Кэт.

— ДОННИ! — крикнул я в полную силу.

Безрезультатно.

— Я пойду и гляну, что с ним, — сказала Кэт. — А ты следи за нашим снежным другом.

Она заспешила прочь.

Я глянул на Снеговича. Его правый глаз заплыл и стал напоминать смоченное кровью яйцо в обрамлении синюшной плоти. Другой его глаз был широко распахнут и безучастно смотрел в небо. Рот приоткрыт, губы бледные, на переднем зубе — большой свежий скол. Снегович выглядел бы мертвым, если бы его мощная грудь не ходила бы отчетливо вверх-вниз.

— Захочешь вскочить, — предупредил я его, — подумай дважды. Я на сегодня стычками сыт по горло.

Похоже, он меня даже не услышал.

Фургон за моей спиной скрипнул. Парой минут спустя я услышал, как Кэт пробормотала:

— Черт побери.

Ее голос доносился как будто бы с крыши фургона.

— ДОННИ! ЭЙ! ВЕРНИСЬ К НАМ! — закричала она.

— Что там у тебя? — спросил я снизу.

— Он убегает! — Она выкрикнула его имя еще несколько раз. Потом обратилась уже ко мне: — Не знаю, слышит ли он меня отсюда — но возвращаться парень явно не собирается. Бежит, как заяц с дробью в заднице. В моих ботинках.

— Как он спустился?

— Вот уж не знаю, — проворчала Кэт. — Спрыгнул? Точно — не по лестнице слез. Не с руками, связанными за спиной. По-моему, он бежит к тем шахтерским руинам.

— Черт, но мы же разобрались со Снегом! Что не так с ним?

— Может, увидел Пегги и испугался. Кто знает? Он еще ребенок. Одному богу известно, через что он прошел. Может, он просто захотел убежать ото всех. Ладно, я спускаюсь.

Фургон снова заскрипел. Я услышал тихое «Уф-фф» — Кэт, видимо, спрыгивала на землю с последней ступеньки. Скрипнула открываемая пассажирская дверь.

Когда Кэт показалась снова, в руках у нее было по бутылке воды. Наша веревка свисала кольцами с ее правого плеча.

— Держи, — сказала она и протянула бутылку мне. Потом — снова вернулась к фургону.

Я все еще сжимал в руке нож. Пришлось заткнуть его сзади за пояс, чтобы управиться с бутылкой.

Вода была теплая, но — потрясающая на вкус.

Напившись вдоволь, я благодарно улыбнулся вылезающей наружу Кэт.

— Почти все наши вещички — здесь, — сообщила она. — Домкрат, жидкость для зажигалок и все такое. Ни еды, ни питья. Я не знаю, что они с ними сделали.

— Есть пустышки?

— Несколько. Но какая-то часть просто исчезла. Может, они выбросили.

— Или вылили, — предположил я.

— Где-то там, в руинах?

— Возможно. Хорошо хоть, воды нам оставили.

— А зачем пить воду, если есть «Пепси» или пиво?

— Менее калорийно, — заметил я.

— Детей и психопатов калории не волнуют.

— Серьезно?

— Общеизвестный факт. — Она отпила еще, опустила бутылку и сказала: — Ну так что будем делать с нашим психопатом? У меня есть веревка, у тебя — нож. Просто свяжем или разделаем?..

Даже если Снегович мог нас слышать — виду не подал.

— Я не хочу его просто так убивать, — замотал головой я.

— Есть компромисс.

— Да? Какой же?

— Я связываю его. Ты — убиваешь, если он пытается сопротивляться.

— Звучит честно, — смирился я. — Слышишь нас, Снег?

Он не ответил.

— Хорошенько же я ему влепила, — сказала Кэт.

— Если только он не притворяется…

— Да, он — тот еще притворщик.

— Пошли свяжем его. Там уже не будет иметь значения, дурит он нас, или нет.

Мы допили свою воду.

Пока Кэт забрасывала пустые бутылки в фургон, я, достав нож, прокрался к Снеговичу и замер у его головы.

Кэт сняла веревку с плеча. Обвязав правую руку Снеговича одним концом и затянув узел, она прижала ее к его животу, подтянула к ней левую, продела в петлю и связала их вместе. Сделав несколько дополнительных петелек, она затянула руки Снеговича так туго, что от них отхлынула кровь, и они стали белые, словно мрамор.

Выпутаться из подобной завязки смог бы разве что Гудини.

Оставалось еще довольно много веревки.

— Теперь что? — спросила она, отступая. — Свяжем ноги?

— Может, пока не стоит. Определимся с более насущными вопросами.

— Например?..

— Поднимем Пегги в фургон, найдем Донни — и смоемся отсюда к чертовой бабушке.

— Хорошо.

— Нужно еще решить, что все-таки делать со Снегом. Либо мы берем его с собой, либо оставляем таять под тутошним солнышком.

— Связанным?

— Думаю, да.

— Нет, — отказалась Кэт. — Плохая идея. Нам нельзя бросать его живым. Если не убьем — значит, берем с собой и держим за ним глаз да глаз.