Укуси меня

– А ты подумал мы собрались тебя бить?
– с неким превосходством спрашивает Шакс. И понимаю, что он получал искреннее удовольствие ощущая мой страх и напряжение перед неизвестностью.

Тетка оказывает весьма не робкого десятка, сразу отвечает на мою грубость:

– Мда… ты не отличаешься хорошим воспитанием, чего не скажешь о твоем отце. Истинный джентельмен и мама твоя имела утонченные манеры.

Родители? Признаюсь, эта мысль меня сбивает с проторенной дорожки. Меня внутренне начинает шатать из стороны в сторону. Это слишком неожиданный ход, мне не сразу удается справиться с воспоминания из детства, которые волной всколыхнулись во мне. но старательно прогоняю смятение и возвращаюсь на свой путь. Меня так просто не сбить с пути! Я старательно прогоняю внутреннее смятение, возникшее от встречи с теткой, знавшей обоих родителей.

– Эта женщина была лучшей подругой вашей матери. Давным давно я обещал устроить вам встречу, но в тот день что-то пошло не так. Помнишь?
– поясняет Альберт.

Помню. Один я и Мора помним подробности той встречи, в результате которой мы встретились с Шаксом.

– Теперь нет необходимости в этой встрече, - поясняю очень грубо и холодно, поскольку при воспоминаниях о родителях портится настроение и шутить уже не хочется. Словно меня поглощает черная тьма, в которой я временно скрываюсь, плохо различая глухие голоса Альберта и незнакомой женщины.

Зачем ворошить прошлое? Нет нужды в нем, ведь родители давно умерли. Заживо сгорели в научном центре. Это Море заняться было нечем, кроме как ворошить змеиное гнездо и узнавать, по какой причине убили наших родителей.

Но тетка меня не слышит, а вновь упрямо заговаривает:

– Они были необыкновенные… слишком упрямые и слишком отчаянные. Именно из-за своих рискованных опытов по разработке сыворотке ее выгнали из университета на пятом курсе. Твои родители желали стать истинными друг для друга. Дедушка Альберта был ее учителем и проводником в научный мир, только благодаря нему она достигла таких результатов. Но узнав о ее не послушании и использовании его лаборатории для опытов с твоим отцом, он жестоко выгнал ее из университета, не дав оправдаться или завершить обучение. Но твоя мама не сдалась, со временем начала работать в научных центрах и тайно продолжать дело своей жизни.

– Я же сказал, что не желаю слушать о прошлом!
– повышаю голос, потому что стойкое ощущение, что в грудь вставляют раскаленный кол и ковыряют плоть, раздирая ее в кровь и мясо.

Мне плевать на них. Они погибли, теперь нужно смотреть в будущее, а не оглядываться назад. Я уже пережил их потерю. Больше не надо вспоминать. Встряхиваю головой, прогоняя надоедливые рвущие мое спокойствие личные воспоминания.

Но тетка настырно продолжает гнуть свою линию, на что я по-детски затыкаю уши ладонями, но все равно слышу ее. Она говорит во мне. Передает слова посредством мысли. Только сейчас замечаю, что ее губы не шевелятся. Для всех чистокровная стоит молча и смотрит на меня.

– Твоя мама была упрямой, она тайно продолжила разработку сыворотки у себя на работе и когда слухи дошли до наших верхов, то их крайне огорчила попытка нарушить столь долго восстанавливаемый баланс. Я работала как раз в этих верхах и всегда прикрывала ее. В тот день я велела им собирать вещи и уезжать. Позвонила твоему отцу и он поехал к твоей матери на работу, чтобы поскорее забрать ее. Зря, я сказала ему, может быть хоть отец остался бы жив. Но к сожалению, уже не повернуть время вспять, он приехал в тот момент, когда началась зачистка научного центра. Все разработки якобы сгорели в том пожаре вместе с некоторыми учеными, но спустя годы неожиданным образом уже наши ученые из верхов создали сыворотку истинности. И я прекрасно понимаю, что они зачистили твоих родителей, чтобы присвоить их научные труды.

– Заткнитесь!
– рычу и звуковая волна сама собой вырывается из меня вместе с моим приказом. От удара перевертыши на секунду прикрывают веки, но не более. Листва шебуршит, словно на нее сильно подули. Ночные обитатели леса испуганно взлетают или копошатся от звуковой волны. Но к огорчению, все перевертыши остаются целыми. Ситхе самодовольно указывает себе на ухо, имея ввиду, что обезопасился и что дважды на одни и те же грабли не наступает.

Не заставляйте вспоминать плохое, дайте освободиться! Мой мозг словно разрывают, разрезают голову и вынимают все воспоминания наружу. Все становится такое же яркое, как в день смерти родителей. Отчетливо вспоминаю каждую деталь, похоронную процессию, слезы знакомых и две могилы рядом, куда опускают два гроба с закрытыми крышками. Помню дождь, который заливает лицо и смешивается со слезами. Все настолько остро и больно, что хочется выть и орать на несправедливость судьбы. И я не сдерживаюсь эмоционального порыва:

– Не хочу слышать! Пошла отсюда!
– не знаю, что конкретно происходит с сознанием. Оно разрывается от боли. Но женщина бесстрашно продолжает с улыбкой вспоминать моих родителей и рассказывать, как они были счастливы без всякой истинности. Все это я хотел узнать прежде, а теперь не желаю.

Перед глазами плывет вымышленный огонь, в котором сгорели родители и которого на самом деле никогда не видел, но чтобы его победить в запале чувств выхватываю пистолет и направляю на незнакомую женщину:

– Я велел уйти и больше не рассказывать о них! Что не ясного!?
– мой голос обжигает льдом. Разве не слышно, насколько он гремит яростью и обещанием расправы!?

Альберт закрывает своим мощным телом незнакомку, пряча ее от выстрела.

Ситхе спокойно выходит перед ними, совсем не страшась попасть под пулю и спокойно приказывает мне успокоиться, обещает не трогать, ведь им нужен только разговор. Обычный разговор между хорошими друзьями. Внутри я прекрасно осознаю, что каждое спокойное слово Ситхе - ложь, имеющая прямой целью вытянуть Мору. Не давая сопернику достигнуть цели, я глубоко начинаю дышать и восстанавливать спокойствие, но плохо срабатывает, поскольку с правой стороны на меня набрасывается Зара и вжимается в меня своим худеньким тельцем, после чего крепко обнимает:

– Мора, пожалуйста, вернись!
– уберите это орущее и плачущее создание, ибо оно зверски раздражает!

– Прочь руки!
– отталкиваю ее в грудь, заставив ее с криком завалиться на спину.

Вовремя поднимаю взгляд и улавливаю движение. Альберт первым срывается с цепи и наклоняется вперед, рукой прикасаясь земли. А через секунду становится на четыре лапы.

– Стой!
– Ситхе пытается схватить Альберта за холку, но тот вырывается вперед, обнажая острые клыки и скалясь на меня. Предвкушает, как вонзится в мою плоть и сожрет мясо.

– А это зря!
– громко произношу.

POV Моран

Несмотря на бушующие эмоции, рука твердо держит пистолет. Никогда в жизни не стрелял, но выхода нет, когда на тебя бежит огромный Волк Альберта. Дается лишь несколько секунд на принятие решение. Мора внутри меня дико кричит и беснуется, зажатая моими оковами, но я отстраняюсь от ее переживаний. Нажимаю на курок. Один выстрел и одно точное попадание, после которого слышу сладкий болезненный вой раненного Волка. Зверь крутится на земле, пытаясь зубами и когтями выдрать из груди пулю, но тщетно, только сильнее до крови и до мяса раздирает собственную грудь. Глупый щенок.

– Вон!
– командует Шакс, обращаясь, видимо, к двум женщинам.
– Разговоры закончены.

Женщины не спорят и скрываются за ближайшими деревьями. Их бегству я тоже не препятствую, но понимаю, что они пойдут за помощью. Возможно, вскоре к нам наведаются охранники. Необходимо срочно кончать с разговорами, итак слишком вывели на эмоции. Сам себя не узнаю. Разговор о родителях меня немного подкосил с проторенной дорожки. Я не был готов к подобному трюку и от того, чувствую себя растерянным, в отличие от Шакса. Вот уж явный хладнокровный Зверь, не теряющий контроль, а сплошная холодная логика даже в критической ситуации, Каждый из нас проявил хоть долю эмоций, но не он. Мне просто интересно, что Ситхе предпримет дальше, находясь один на один со мной, именно поэтому до сих пор не стреляю, а держу на прицеле.