Улан. Трилогия

– Воры, ничтожества, вознесённые из грязи!
– С ненавистью говорил о них Пётр. После мятежа Грифич стал пользоваться абсолютным доверием Государя, хотя и был подвергнут жестокому выговору за "похищение" с последующим перевозом в Кронштадт.

Император верил... Ну или пытался это показать, что если бы не "Чрезмерное усердие князя Грифича", он бы лично руководил подавлением мятежа и разумеется - успешно. Однако Владимира он "Простил, поскольку понимает его опасения в том деле и некая опасность мне всё же грозила". Но - доверие к Владимиру было и теперь Рюгену приходилось время от времени становиться драбантом*** Государя при посещении последним некоторых новоиспечённых узников. Ну и соответственно - слушать кое-какие разговоры.

– Воры!
– повторил он Кириллу Разумовскому, - Поднялись из грязи, скоты неблагодарные!

Гетман (теперь уже бывший - отречение он подписал) слушал его с опущенной головой, хотя видно было - Разумовский не смирился и не считает себя в чём-то виноватым. Проиграл - это да...

Пётр долго разорялся и в конце-концов охрип, устало опустившись кресло, принесённое в камеру специально для него. Так-то из мебели здесь был только топчан из досок, с охапкой соломы. В камеру зашёл незнакомый офицер и что-то прошептал на ухо императору.

– Да?
– Оживился тот, - подойду сейчас.

Владимира он жестом велел пока оставаться с преступником.

– Злорадствуешь?
– Глухо спросил Кирилл князя.

– Нет, - с ленцой ответил то.

– Злорадствуешь, - убеждённо повторил бывший гетман, - а ведь мой брат тебе покровительствовал!

– Ты - не твой брат, - лаконично ответил попаданец.

– Саблю подарил, перстни, деньги...

– Ты всерьёз веришь, что он своё дарил?
– С интересом уставился на Разумовского принц. Мрачный, но несколько непонимающий взгляд в ответ.

– Значит, - задумчиво сказал Рюген, прислонившись к стене, - ты всерьёз считаешь, что он имел право на столько богатую жизнь просто потому, что был "ночным императором"? Мда...

Кирилл сжал кулаки и шагнул было к спортсмену, но опомнился, а тот продолжил:

– Но он то ладно - пусть и зарабатывал как... девка гулящая, но хотя бы зарабатывал, да и человек хороший - в политику вон не лез. А ты? Президент Академии Наук, гетман... Быдло ты деревенское - только и умеешь, что грести под себя - а чего хорошего сделал?**** А подарки... Вот ты действительно считаешь, что не получил бы чего-нибудь такого же от Елизаветы?***** А так... Кошель-то у них общий - подарил он, то есть подарила она.

Несмотря на такой разговор, Владимр и правда чувствовал себя... обязанным Алексею Разумовскому. Брал подарки? Брал... Совесть... не то чтобы грызла, но гнетущее впечатление было. Так что при удобном моменте, в присутствии Семёновцев, он снял с себя тальвар и сломал клинок пополам, выкинув его в Неву - продавать его он счёл неправильным... Деньги же, вырученные от продажи перстня и те самые полторы тысячи золотых он вполне официально передал увечным воинам - и прежде всего своим уланам.

– Чистоплюй, - пробурчал Миних... одобрительно? Да и разговоров такой поступок вызвал много. Да и что говорить - поступок и правда княжеский. И кстати - кошель от Разумовского и деньги в нём, были те самые. Жил Владимир весьма экономно - настолько, что поговаривали даже не о скупости, а о скаредности. Ну сейчас поняли - просто характер такой аскетичный, и вообще - плевать ему на внешнюю атрибутику.

Следствие закончилось только через месяц - и всё это время Грифич помогал Миниху в расследовании, играя роль "доброго полицейского". На старика после пресловутого марша через порт посыпалось столько почестей и наград, что он чувствовал себя виноватыми сам предложил такой вариант:

" - Всё одно, много не протяну".

Владимир заметил, что Бурхард относится к нему не только как к другу, но и как к сыну... И честно говоря - сам постепенно начинал считать его вторым отцом.

Англичан признали виновными и посла колесовали. Кстати - он единственный умер так жутко. Князь не знал подробностей, но что-то был такое, что Пётр буквально возненавидел посла и Англию. Нет, войну ей объявлять не стали, но отношения сильно охладели. Англичане же, как и обычно в таких случаях, свалили вину на случившееся исключительно на посла, объявив того преступником, которого "соблазнили заговорщики".

Началась раздача "пряников" - то есть всевозможных чинов, поместий и денег. Миниху вручили портрет императора в золотой с бриллиантами раме и орден Анны - все остальные русские награды у него уже были... Вице-адмирал Мещерский стал генерал-адмиралом, что соответствовало фельдмаршалу - и получил орден Андрея Первозванного. Князь же получил золотую с бриллиантами шпагу, а также звания камергера и подполковника Семёновского полка. Шпагу получил и Челищев, став заодно Семёновским полковником.

Все военные, верные с самого начала и без оговорок, участвовавшие в подавлении мятежа, получили знаки ордена Анны на эфесы шпаг - вроде бы мелочь, всё-таки не совсем настоящий орден, но учитывая его "домашний" статус, они становились как бы очень дальними родственниками (двоюродный брат кумы тестя) императорской фамилии - и невероятно этим гордились. И все - стали дворянами. Впрочем, это скорее звучит громко - "Истинно верных" было менее пятисот и большая половина и так была дворянами.

Раздача же имущества, которую все ожидали, прошла намного более скромно, чем хотелось бы победителям - небольшие кусочки поместий (и деньги) побеждённых мятежников достались буквально всем, но небольшие. Раздачи же крестьян... Хренушки - Пётр хозяйственно забрал их в собственность императорской фамилии. Тоже, по сути, крепостные - но как бы и не совсем, статус и возможности всё-таки повыше.

Сановный люд был не слишком доволен таким решением, но свежеиспечённые собственники, да с поместьями по соседству с императорскими (бывшие Разумовские), те были в восторге. А восторг нескольких сотен собственников майоратов****** (тут попаданец не понял - зачем?), грозно расхаживающим с руками на эфесах, как-то охлаждал пыл вельмож.

Князю, кстати, земель не досталось - Петр твёрдо решил не делать иностранных подданных (ну или властителей - пусть даже формальных) собственниками поместий в России. Зато достался Аничков дворец и сто тысяч рублей "В благодарность за верность в трудную минуты" и если деньгам Владимир мог найти применение без труда, то вот дворец...

Продавать его нельзя, как и сдать в аренду - в ближайшие годы, по крайней мере, это может быть воспринято как невежливость. А содержать такую махину... Мда...