Улей

Просто типичный исследовательский лагерь.

Вот только он был совершенно безжизненным.

Да, безжизненный, но далеко не пустой.

Хейс направился к одной из рыбацких хижин. Ее использовали как жилую зону. Ничего необычного. Раскладушки и коврики для сна, спальные мешки и виниловые сумки для личных вещей. Вдоль стены висят несколько ботинок и ECW. Пара печей MSR у стены. Коробки с консервами и сушеными продуктами, пропановые плиты, кувшины с водой. Полевая радиосвязь и система ИНМАРСАТ^[44] для связи и передачи данных и ориентирования. Над ним висела пробковая доска с заметками и номерами телнета^[45]. Кто-то прикрепил фотографию Годзиллы и карандашом нарисовал ему улыбку.

Катчен сглотнул. "Ничего необычного".

"Вот только все выключено, - сказала Шарки, - генератор выключен, Ethernet^[46] отключен. Как будто все бросили".

"Пошли", - сказал Хейс.

Он вошел в другую рыбацкую хижину. Гейтс и его люди использовали ее в качестве полевой лаборатории. Стол был завален окаменелостями, остальные были разложены по ящикам и коробкам. Стояла пара портативных бинокулярных микроскопов "Никон", несколько коробок с предметными стеклами и лотки с инструментами. Ручные дрели и измельчители. Бутылки с химикатами и кислотами, стопки исписанных заметок и окаменелость аммонита, используемая в качестве пресс-папье. Занавеска отделяла тесную темную комнату с камерами и фотомакроскопом.

Шарки пролистала записи.

– Ничего интересного, - сказала она, - геологические и палеонтологические материалы... измерения и классификации, зарисовки и стратиграфия и тому подобное. Немного о брахиоподах, криноидеях... пласты, содержащие ископаемые.

– Гео всякое, - сказал Катчен.

Шарки продолжила смотреть.

Там были широкие полки, заставленные блокнотами, свернутыми картами, гроссбухами, коробками с перезаписываемыми компакт-дисками. Несколько странных книг. Стоя на четвереньках, Шарки осматривала все это с помощью фонарика. Она достала папки из манильской бумаги и заполненные от руки полевые журналы.

– Ты проводишь инвентаризацию?
– спросил Катчен.

– Да, - сказала она, продолжая поиски.
– Мне просто нужно узнать, сколько рулонов туалетной бумаги они израсходовали.

Хейс хихикнул.

Катчен показал ей средний палец.

Хейс не вмешивался, потому что она не просто тратила их время. Если она удосужилась просмотреть эти груды бумаг, значит, она что-то нашла. Что-то нужное.

Хейс прислонился к дверному проему, думая о холоде.

На каждом из них было легкое снаряжение весом тридцать с лишним фунтов: длинное нижнее белье, свитера, шерстяные носки, утепленный нейлоновый комбинезон, пуховые парки Gore Tex, варежки, лыжные перчатки и кроличьи ботинки... большие белые лунные ботинки, накачанные воздухом для обеспечения теплоизоляции. Но даже так длительное пребывание в антарктической зимней ночи не рекомендовалось. Поток ледникового воздуха проносился над долиной и тек по ледяной равнине со скоростью семьдесят миль в час... снижая температуру восемьдесят ниже нуля где-то до минус 120. Здесь они были защищены от этого, но все равно было чертовски холодно. Чем скорее они закончат, тем лучше. Хейс следил как за Катченом, так и за Шарки, а также за собой. Искал признаки того, что им нужно немедленно убираться с холода... ступор, усталость, дезориентацию. Пока все шло нормально.

Но это случится.

Рано или поздно.

"Ничего, - сказала Шарки, - вообще ничего".

– Что ты искала? – спросил ее Катчен.

– Я не знаю... что-то принадлежащее Гейтсу. Личный дневник или что-то в этом роде. Может быть, он в "Коте".

Снаружи холод снова показался еще сильнее... горький, неумолимый. Они могли слышать отдаленные звуки трескающихся и ломающихся ледников, потрескивающий звук собственного дыхания, когда влага в нем замерзала и опускалась вниз по мере их ходьбы.

Они заехали в "Полярное убежище", и там тоже не было особого интересного. Все как обычно: лопаты и ледорубы, кувалды и сверла по льду, запчасти для буровой установки, койки и брезент. Шарки направила их обратно к "Снежному Коту" Гейтса. В нем тоже ничего не было. Во всяком случае, ничего похожего на дневник.

Однако Шарки нашла кое-что под сиденьем. Это было похоже на пульт от телевизора.

– Что это?

– Детонатор, - сказал Катчен.

Хейс забрал его у нее и изучил.

– Ага... и он взведен.

Они огляделись. Близость взрывчатки представляла собой своего рода непосредственную угрозу, которая могла заставить вас очень быстро забыть об инопланетянах, которые могли высосать ваш разум. Хейс поставил детонатор на сиденье.

– Нам здесь грозит опасность? – спросила его Шарки.

– Нет... я так не думаю.

Хейс огляделся вокруг.

– Я полагаю, что кто-то установил заряд где-то здесь, возможно, занимаясь сейсмическими эхо-сигналами. Возможно.

Но это было совсем не то, о чем он думал. Учитывая то, что здесь произошло, Хейс не удивился бы, узнав, что весь лагерь готов взорваться.

Они двинулись обратно за стены из снежных глыб, прочь от построек и к стене из черного песчаника, возвышающейся примерно на двести футов. В его основании располагался кернер Гейтса - портативная система бурения взрывных скважин. Буровая тренога, компрессор и катушка шланга были установлены на салазках и оттащены от зияющей черной трещины, ведущей в землю. Она имела примерно эллиптическую форму, около двадцати футов в самом широком месте. Рядом была установлена лебедка, чтобы можно было спускать припасы, а также поднимать и перемещать образцы.

– Знаменитая пропасть, - сказал Катчен. В его голосе была слышна горечь, и никто не винил его за это.
– Если бы они бурили где-нибудь еще, возможно, мы сейчас не оказались бы в такой ситуации.

– О, да, мы могли, - сказал Хейс.
– То, что происходит здесь, должно было случиться.

39

Команда Гейтса установила аварийную лестницу, по которой можно было спуститься. Посветив своим фонарем, Хейс увидел, что высота около двадцати футов. Но там, внизу, было так же темно, как в стволе шахты, и от мысли о спуске у него сжало в груди. Но выбора не было. Он спускался первым, и в раздутых кроличьих ботинках это было нелегко, как идти по натянутой веревке в болотных сапогах. Он медленно спустился вниз, а Шарки держала его в луче фонарика. В нем плавали крошечные кристаллы льда, облака его дыхания.

Наконец, он достиг дна.

Пол был неровным, каменистым, с прожилками снега и льда. Хейс посветил фонарем и увидел, что находится в проходе, который постепенно углублялся в мерзлую землю. "Хорошо", - крикнул он. "Следующий".

Очередь Шарки. Она довольно быстро спустилась по лестнице. Катчен последовал за ней, всю дорогу жалуясь на то, что в последний раз, когда он спускался за ними в яму, ему пришлось выжимать кальсоны, по возращению на станцию. Но, в конце концов, он тоже спустился.

"Похоже на декорации из старого фильма категории "Б", - сказал он, высоко держа фонарь. "Я бы сказал, естественная пещера. Я не вижу на стенах никаких следов сколов или инструментов".

Хейс тоже не видел.
– Известняк, - сказал он, изучая бороздки и слои, давящие друг на друга.

– Конечно, естественная известняковая пещера. Вероятно, вымыта грунтовыми водами за миллионы лет, - сказал Катчен.

Шарки усмехнулась.
– И кто сейчас говорит о гео всяком?

Проход был футов восьми-девяти в высоту и, возможно, пяти в ширину. Хейс вел их вперед, они начали спускаться по наклонной тропе. Она поворачивала то влево, то вправо, имела больше изгибов и поворотов, чем водяная змея. И с каждым шагом они углублялись в гору. Через десять минут Хейс начал замечать, что температура повышается. Время для восковой эпиляции зоны бикини и стрингов еще не пришло, но определенно стало теплее. Катчен тоже заметил это, сказав, что это должно быть связано с жерлом вулкана или геотермальным воздействием.