Улей

— А ты вырос, Дарион, — тихо прохрипел он. — Не узнаешь меня?

От вопроса я растерялся и втянул голову в плечи, как черепаха в панцирь. Где тут плакат с подсказкой, как в учебном классе? Нет? Ин дэв ма тоссант.

— Не узнаю, — признался я, от шока забыв добавить «никак нет». Грут бы за такое уже зубы пересчитывал, а майор терпеливо объяснил:

— Я забирал тебя в Училище из дома, не помнишь? И прилетал несколько раз, когда ты был совсем маленьким. На пятом цикле свалился в расщелину. Ушел, как обычно, днем погулять, а к вечеру не вернулся. Глория на мотоцикле все тропы объездила, не нашла. Стемнело уже, твоя мать в истерику ударилась. Нужно было в Нарт звонить, они бы с патрульными связались, а она твоему отцу на личный номер. Я потом три раза запись слушал, тоже не понял ничего. Кричит, плачет: «Дарион, Дарион пропал». Наилий позвонил генералу девятой армии и в катер, я еле уговорил пилота взять, чтобы не рвался сам за штурвал. Мы, конечно, опоздали. Тебя нашли, показали медикам, намазали ссадины зеленым антисептиком и вернули матери. Когда Наилий зашел в дом, ты уже спал. Я знаю, тебе кажется, что отца не было рядом, но это не так. Не уходи в себя. Говори с ним. Ему тоже не просто.

Я замер и не дышал, пока майор говорил. Детские воспоминания проступали сквозь мутную пелену, мешаясь с обрывками снов и фантазиями. Рэм словно папку на планшете открыл со старыми фотографиями. Склон, поплывший под ногами, колючки на дне ущелья, зеленые коленки. В нашем доме еще никогда не было так много народа. Я забыл половину лиц, а главного гостя так и не увидел. Обидно до дрожи. Мечта маленького мальчика сбылась, но ему забыли о ней рассказать.

— Я не знал, — прошептал я в пустоту и снова замолчал.

Двери лифта открылись, майор вышел на круглую площадку. Слишком маленькую, чтобы ее такой запланировали при проектировании. Под ногами еще один цветастый ковер из тонких лент, связанных огромным крючком. Аттия так умела. И чехлы на табуретах тоже будто она вязала. Странное помещение. Настолько не похожее на генеральный штаб, что я терялся.

— Разувайся, — скомандовал майор. — Дэлия мне за эти половики стабильно плешь проедает. Стирать тяжело.

Разгадка пришла запахом еды из открывшейся двери. На пороге стоял генерал в фартуке и с миской в руках.

— Вовремя, — улыбнулся он. — Я только что пирог из духовки достал. Проходи, Дарион.

Эпилог. Семья

Почему Наилий Орхитус Лар жил не в своем особняке, а в переделанных под квартиру комнатах генерального штаба мне никто не спешил объяснять. Я прошел в носках на кухню и сел за обеденный стол. Никакого минимализма и строгих линий технологичного стиля, жилье обставляла женщина. Стулья с плетеными спинками, льняная скатерть, салфетки, цветы в горшках. Стол накрыли на пять персон. Отец протирал полотенцем чашки и ставил их рядом с тарелками.

— Рэм, а где у нас Публий?

— На операциях, — сухо отозвался майор. — У него опять все затянулось и пошло не по графику. Не успеет он. Просил передать, что мысленно с нами.

— Хорошо, — кивнул генерал и убрал одну тарелку. — Сейчас Дэлия проснется, и будем завтракать. Дарион, ты не против, что я пригласил тебя, не предупредив?

Я был очень даже «за». Только чувствовал себя не уютно. Живи отец один, было бы проще, но я знал, какими ревнивыми бывают женщины к детям от других женщин. Мы прямые конкуренты за внимание отца. Он поступил очень смело, пригласив меня к себе.

— Нет, не против. Только я без подарка для дариссы Дэлии.

— Подожди с подарками, — улыбнулся отец, — там не все просто.

— Да, — вмешался безопасник, — я потом расскажу тебе, что можно покупать, в каких магазинах, и каким способом доставлять сюда.

— Эта квартира — военная тайна, Дарион. Имя моей женщины и само ее существование тоже. Ты восьмой цзы’дариец на планете, кто знает об этом. Для всех остальных я живу или в особняке, или в одной из резиденций. К слову, регулярно там появляюсь, но большую часть времени стараюсь проводить здесь. Со своей семьей и ближним кругом. Как видишь, он у меня маленький. Рэм и Публий. Ты теперь знаком с обоими.

«Со своей семьей, — звучало у меня в ушах. — Семьей». Отец не причислил меня к ближнему кругу. Значило ли это, что я — часть семьи? Значило, конечно, но так непривычно было. Тепло разливалось в животе и переполняло меня радостью. Завтрак — это очень мило. Не официальный обед, не чопорный ужин в ресторане, а чашка горячего отвара, аромат пирога и отец в домашней одежде. Ему безумно шел оранжевый фартук. Он был похож в нем на светило, плывущее по кухне, как по небу. А голосом с мягкими нотками я заслушался. Язык больше не поворачивался назвать отца «Ваше Превосходство». Обращение ушло на задний план и осталось только для службы.

— Пирог остынет, — вздохнул Наилий, оглянувшись на часы, — но пусть еще поспят.

— Давай разбудим, — предположил Рэм. — Учения через час.

— Нет, подождем еще. Посмотри пока, что там с камерой в коридоре. Дэлия сказала, она вчера погасла.

— Посмотрю.

Рэм ушел, а отец перебросил полотенце через плечо и сел за стол.

— Подождем, — протянул задумчиво, поглаживая угол текстильной салфетки, а потом вдруг спросил: — Дарион, что ты знаешь о мудрецах?

Я с трудом сдержался, чтобы не фыркать. О проклятии последних циклов я знал, что называется, из первых рук.

— Мой друг — мудрец. Диагностом зовут. Всю перепись прятался от офицеров с опросниками, а перед самым выпуском из Училища сдался. Сейчас он засекречен, нам нельзя общаться.

Он любил говорить, что все мудрецы психи, но не все психи — мудрецы. Цзы’дарийцы с особыми способностями, душевнобольные, снятые с учета. Шум вокруг них то поднимался, то стихал. Я застал и бурный всплеск любви в обществе, и ненависть, и полное забвение. Поговаривали, что их почти не осталось, а новых перестали искать.

— Можно будет, если хочешь, — пообещал отец. — Я о нем мало слышал, Дэлия, наверное, расскажет больше. Она ими занимается. Да, легко догадаться, что и она тоже мудрец. И я мудрец.

У меня холод пробежал по позвоночнику. Я смотрел в глаза отца и не верил. Бездна вопросов крутилась на языке. «Как? Почему? Откуда? Совсем же незаметно. И что он умел?»

— Люто, — выдавил я из себя. — Никогда бы не подумал.

— Я тоже был удивлен. Я все тебе расскажу постепенно. Тайн, секретов и нюансов еще много, но эта была последняя и самая крупная. Мне больше нечего скрывать от тебя, Дарион. Я хочу, чтобы ты меня знал таким, какой я есть. Ты мой сын. Мой первенец. С ума сойти можно, сколько времени я упустил.

Отцу и, правда, было тяжело. Он снова вздохнул и тут из-за угла появился Рэм с ребенком на руках. Сонная девочка с кудряшками светло-льняных волос терла маленькими кулачками глаза. Розовое с белым платье, кружевные колготы. Она казалась то сливочным пирожным, то легким облачком на фоне черного комбинезона майора Рэма.

— Они не спали, — прохрипел он. — Я зашел, а все уже при полном параде.

— Да, — улыбнулась женщина, выглядывая из-за широкой спины безопасника. — Доброе утро, Дарион.