Улица Оружейников
Шрифт:
Об этом, кстати, тоже можно найти упоминания в заветной тетради.
Конечно, далеко не все из того, что замечал острый взгляд геолога-самоучки, он мог правильно понять и объяснить. Откуда, например, ему было знать
Тогда в узбекском языке не было слова «газ», и потому — не удивляйтесь, пожалуйста, — в тетради записано так, помните?
«В ста верстах от благородной Бухары я видел такое, что не знаю, как сказать. Между двух барханов есть колодец, откуда запах идет сильный. Чабаны боятся того колодца и говорят, что такой запах иногда горит, если его поджечь, и горит долго. Думаю, там может быть клад, но какой, не знаю…»
Медленно надвигался жаркий вечер. Чайханщик выложил на плоское глиняное блюдо золотистый рассыпчатый рис, сверху украсил его айвой и кусками пережаренной баранины, и мы принялись за еду.
По радио передавали из Москвы репортаж о футбольном матче между ташкентской командой «Пахтакор» и «Динамо». Победил «Пахтакор», и болельщики стали убеждать друг друга, что они это наперед знали. Потом были последние известия.
Диктор говорил об успехах узбекских металлургов
из города Беговата, о том, сколько бухарского газа за последнее полугодие получили предприятия индустриального Урала, какую новую хлопкоуборочную машину создали инженеры и рабочие завода «Ташсельмаш».Я никогда не запоминаю цифр. Это у меня с детства. Но в тот вечер все цифры казались мне необычайно важными. Они свидетельствовали о том, что подземные клады моей родины попали в верные руки — в руки тех, кто никогда не будет при помощи богатства плодить бедность.
Да, чуть не забыл! Саблю мастера Саттара я недавно видел в музее. Говорят, она принадлежала одному из героев гражданской войны в Средней Азии Миркамилю Миршарапову. Но это не тот клинок, что хранился у генерала Бекасова, а, скорее всего, тот, что был выкован в Туле. Возможно, однако, что мастер Саттар сделал ее специально для Миршарапова. Во всяком случае, узор на клинке сетчатый. Золото на черном.
Ташкент — Москва, 1966 год.