Уличенная ласточка

Аллочка (садясь). Мне кажется, что на это у людей нет сил.

Дарья. Как? Что значит нет сил?

Аллочка. Если б так было устроено, что люди имели только одного знакомого на целом свете, они бы не выдержали. Они бы не смогли тогда жить.

Дарья. Почему?

Аллочка. Потому что душе будет нечем жить, кроме этого единственного знакомого, и она его просто сожжет, просто втянет в себя всего без остатка и растворит в себе. Потому что она ненасытна, а надо очень много...

Дарья. Много знакомых?

Аллочка. Много ощущений и чувств. И смены состояний ее питают больше всего, и если б был только один знакомый для души, она бы пыталась втиснуть в него всю эту бездну своих потребностей. и он бы, конечно, просто погиб.

Дарья (помолчав). Ты что, меня пугаешь?

Аллочка (чуть не плача). Я? Я разве тебя пугаю?

Дарья. Но ты же сказала, что я заняла в тебе все место. А все, что сейчас сказала, зачем ты сказала? Просто так?

Аллочка. Ты заняла во мне все место потому, что больше никто не претендует на это место. Пока. А все это я сказала... ну, просто, просто, чтоб тебе было интересно со мной.

Дарья. Ты забавно интересничаешь, Аллочка. Вот видишь, а говоришь, что простушка. Ты никакая не простушка.

Аллочка. Вполне возможно, что я простушка. Мне кажется, в моем положении любая простушка может показаться сложной.

Появляется Тарасенко. Дарья замечает его.

По крайней мере, я рада, что ты уже не смотришь на меня так.

Дарья. Да что тебе в моих глазах?

Аллочка. В твоих глазах именно то, как смотрят на единственного знакомого.

Подходит Тарасенко.

Тарасенко. Здрасьте. (Уставился на Аллочку.) Здрасьте.

Аллочка. Здравствуйте. Дарья. Здравствуйте, Иван Петрович. Спасибо, что

пришли.

Тарасенко садится.

Тарасенко (глядя на Аллочку). Да что, я ж понимаю.

Дарья. Редкое сходство, правда?

Тарасенко. Не понял.

Дарья. Я. честно говоря, была потрясена, когда увидела ее. Ведь она похожа на... Ласточку, вы так ее звали?

Тарасенко безмолвно глядит на Аллочку.

Это какой-то рок... Все ополчилось против меня.

Тарасенко (с трудом отрывает взгляд от Аллочки). Что ополчилось?

Дарья. Я не знаю. Вы верите в судьбу? Я глупости говорю, я вас после работы задерживаю, но вы, вы трезвый, спокойный... вы знали Васеньку, никто ничего не может сказать о нем. Вы верите в судьбу?

Тарасенко. В судьбу? У вас сдали нервы. Это понятно.

Дарья. Нервы? (Жест в сторону Аллочки.) А это тоже нервы? Вы замечали такое сходство когда-нибудь? (Хватает за руку.) Иван Петрович, Васенька был единственным моим родственником. Он был юный родной человек. Как это объяснить, он был, юный, родной. У меня нет детей, да-да, я молодая, вы это хотите сказать, но я ненавижу детей, они нечистым путем являются в жизнь, а он, он уже был сам, взялся откуда-то, какие-то мои глупые сестры-клуши его народили, но я-то его отняла у них, он-то был мой... я ненормальная? Я его очень любила, Иван Петрович. И эта женщина... нет, это не бабские штучки, поймите меня, она не уберегла его. Она, я знаю, что она не уберегла его. Я видела ее. (Глядит на Аллочку.) Она, конечно, не такая... слава богу, та роковая, холеная барынька, но вы-то понимаете, что я не могу видеть ее? А? Понимаете ведь? Как же мне ее видеть-то? Ведь это перенести невозможно - ее видеть. И вот... такое вот происходит у меня знакомство, вы в рок не верите, а это что? Что же это, если не рок, если именно после всего оно происходит, а если б не рок, то могло бы произойти еще давно, еще до того, само по себе, независимое ни от какого рока, нормальное человеческое знакомство с... двойником. Но ведь получается именно так, он даже не замаскировался под случайность, под нормальную нашу слепую жизнь, он мог бы еще, еще раньше, задолго подсунуть мне, когда я еще не подозревала об этой женщине, которая должна погубить единственного моего Васеньку. Был бы он потоньше, поумнее, так он бы и подсунул мне ее раньше, чтоб потом, когда все случится, я могла терзаться еще и тем, как протекало мое личное знакомство с ней, с двойником той... Но он тупой, ему не надо тонких радостей от моих мук, ему надо, чтоб я просто сошла с ума, и вот он подсовывает мне ее...

Тарасенко. Кто?

Дарья. Рок. В который вы не верите. Он подсовывает мне ее случайно, но так, чтоб я всегда помнила... как я виновата перед Васенькой.

Тарасенко. Да в чем вы виноваты.

Дарья. Нет, только я. Надо было следить за ним. Он совсем мальчик. Его связи. А я гордилась им. Я им слишком гордилась. Он был у меня один. И я им гордилась. (Усмехнувшись.) И еще мне было лень. Да, да, представьте, как всего много - лень. Мне было лень следить за ним. А надо было, как всегда следят родственники за своей молодежью, чтоб не сбилась, не познакомилась с кем-нибудь губительным, следить, пока не закостенеет настолько, чтоб стать, как они сами. Но я думала, что он и так мой, понимаете?

Тарасенко. Да вы не терзайте себя, Дарья...

Дарья. Просто Дарья.

Тарасенко. Никто там не виноват. Место там неспокойное. Много всякой швали сшивается.

Дарья. Нет, это только я! Таких совпадений просто не бывает! Как же вы не поймете?

Тарасенко. Что толку, что вы мучаете себя!

Дарья (указывая на Аллочку). Зачем же вот это, вот это, это знак какой-то!!

Тарасенко. Никакой не знак. Только... женщину зря смущаете.

Дарья. Как же зря. (Целует Аллочку.) Она милая, она простит, она понимает. (Аллочке.). Да ведь? Ты же понимаешь? Бедная моя, ты же простишь?

Аллочка. Да.

Тарасенко. Не так уж они и похожи. Вам только кажется. Вы взвинтили себя, вот вам и кажется. Это женская истерия. И ту женщину тоже зря обвиняете. Она сейчас, поди, тоже мается, не меньше вашего.

Дарья. Она не мается! Я знаю! Уж вы мне поверьте! Такие не маются!

Тарасенко. Ну где уж ей! Вы, женщины, себе все урвать норовите, одна у другой. Зря вы ее ненавидите.

Дарья. Ну хорошо, хорошо. Вот видите, я не хочу ее ненавидеть. Я специально пришла, я на самом деле не хочу ее ненавидеть, я, может быть, ее любить хочу. Ведь Васенька ее любил. Вы мне скажите, почему она хорошая, и какая она хорошая, ваша Ласточка?

Тарасенко. Да я не говорил, что хорошая.

Дарья. Ага! Значит, нехорошая?!

Тарасенко. Ну как. Я не умею по-женски говорить. Ну, она нравилась ребятам. Да, нравилась.

Дарья (мрачно). Нравилась!

Тарасенко (обращаясь исключительно к Аллочке). Ну, вы знаете, как это бывает. Какие женщины туда к ребятам ходят. Условия там какие? Сторожка с печкой, топчан. А она чистенькая, без водки, личико ясное. Ну, все видели, что им деваться некуда. Вася, как орленок, над ней. Ну когда так к своей женщине, то всегда уважают.

Дарья. Они ее уважали!

Тарасенко. Она ласковая была.

Дарья. Ласковая!

Тарасенко. Не брезговала. Сидела с ними, когда пили.

Дарья. Попросту так, с шоферами пьяными...

Тарасенко. Ребята при ней не выражались, это точно. Этого они не допускали. Им же тоже приятно отдохнуть. А потом же с понятием, видят, что женщина семейная, а с мальчишкой связалась - не от хорошей жизни.

Дарья. И она их не боялась?

Тарасенко. А чего ей бояться, малютке такой!

Дарья. Почему они звали ее Ласточкой?

Тарасенко. Да кто ж ее знает? У нас там река, она часто к реке спускалась.

Дарья. Тянуло ее к реке.

Тарасенко. Тянуло. Только вы не то думаете. Нехорошо думаете.

Дарья. Его же там убили. Его там убили, у реки. Ножом ткнули, в бок, и столкнули в реку. У него была пустяковая рана, он умер потому, что потерял сознание и утонул. А ее, разумеется, рядом не было.

Тарасенко. И слава богу. Ну вы подумайте, что вы говорите. Мало вам одного покойника!