Улитка
Шрифт:
Бросив худи на стиральную машинку, Мана пошла в комнату одеваться. Почти сразу вернулась, глядя на вонючую одежду. Запихнула ее в машинку, и запустила стирку. Привычным, почти рефлекторным действием. Не думать было хорошо.
Потом, наконец, пошла одеваться. Даже звонить матери казалось уместным только в приличном виде. Мана надела самую просторную футболку, что у нее была, с принтом обложки одного из альбомов группы Morbid visions, любопытным парафразом Мунка и Босха одновременно. Отец особенно не любил эту ее одежду, всегда кривился, когда видел, как она выскакивает из квартиры
Так, задержалась в клинике, у нас все в порядке. Макароны!
«Сбегаю, как врачи уедут, только бы успеть!»
Мать взяла трубку после второго же гудка.
– Где тебя носит! Что вы все мне не отвечаете? Родила на свою голову, две вертихвостки, ни о чем не думаете никогда!
Мана зажмурилась, крепко-крепко, ожидая, когда можно будет вставить слово.
– Отец на работе допоздна, а я застряла! Эта чертова штука больше не двигается, стою уже битый час около лавки и не туда ни сюда! Что за бракоделы, подсовывают народу поди знай как сделано!
Весь заготовленный монолог улетучился у Маны из головы.
– Мама, что случилось?
– Вышла с работы, почти дошла до остановки и стою! Не могу двинутся, прям на ходу замерла, хорошо, не упала. И все, так и торчу тут, как дура.
– Идти не можешь?
– Вот я тебе что сейчас говорю? Протез этот заклинило.
– Ты на какой остановке стоишь?
– Ну на какой я могу стоять? На углу, у фабрики.
– Мамочка, я скоро приеду!
– Да уж, будь добра, сделай милость, явись ко мне. Не понимаю, что этой чертовой штуке надо.
Ехать Мане было чуть больше часа.
– Хорошо, хорошо, я сейчас поеду к тебе, не волнуйся, все будет хорошо! – ей очень захотелось вдруг самой, чтобы все стало хорошо. У нее, у Танги, у мамы… Чтобы все это вдруг… именно вдруг, нужно было – прям сейчас, сию секунду, вот она моргает, вот открывает снова глаза…
Что можно сделать для Танги или матери Мана не понимала. Она не врач и не мастер по ремонту экзопротезов. Она просто… Дальше Мана не могла придумать. Выходило, что просто непонятное никто. Чуть-чуть школьницы, немножко меломанки, капельку бестолковости. Ну и все.
И ей очень захотелось, чтобы все закончилось. Прям, вообще все. Она присела на колени около Танги и принялась нежно ее поглаживать по руке, следя за ее дыханием. Робким, еле заметным, но настойчиво пробивающимся в этот мир.
Мана шептала что-то бессмысленно однообразное: «Доктор сейчас приедет и все станет хорошо», просто чтобы не думать о времени.
Звонок раздался так неожиданно и громко, что она даже растерялась. Подбежала к двери и впустила внутрь пожилого врача, с выражением лица уставшим и совсем не профессиональным.
Он шагнул внутрь и повел носом, потом пожал плечами:
– Где тело?
«Тело?» – Ману передернуло.
– Она на кухне, – она повела рукой, показывая направление, но не решаясь идти впереди, чтобы не загородить дорогу.
Врач неспешно двинулся в нужную сторону.
Удивленно посмотрел на лужу еще не застывшей крови, присел на колени, вызывая у Мани флеш-бек о собственных
действиях, нащупал пульс на шее Танги.– Так она жива… – удивленно констатировал он.
– Да, вы же ей поможете?
– А воняет тогда что? Где родители?
Родители… Ману кольнуло воспоминание, что надо очень-очень спешить.
– На работе.
Врач встал и повернулся к Мане, одновременно выуживая из кармана рацию.
– Носилки в квартиру, – бросил он в микрофон.
Мана удивилась. Рация смотрелась очень анахронично, она не понимала, почему медслужба ими пользуется. Выражение ее лица было настолько растерянным, что доктор к полуулыбкой объяснил:
– Их не глушат, поэтому они удобнее, – он открыл принесенную с собой папку, явно готовясь что-то записать.
Ну, конечно же.
– Так откуда у тебя этот запах? – не глядя на нее, врач потянулся к авторучке в нагрудном кармане, осматриваясь в поисках места, где бы он мог присесть.
Не найдя ничего на кухне, он снова взглянул на Ману.
– И что мы молчим? – он шагнул к ней.
– У меня это… – она растерялась, чуть отступая, доктор придвигался к ней с выражением очень странным – усталости, раздражения и подозрительности одновременно.
Паника накатила на Ману, лишая ее возможности что-то соврать. Единственная мысль, которая осталась у нее в голове, была о том, что нужно быстрее помочь матери. Все равно, хуже, чем ее скандалы, ничего случиться не сможет.
Мана подняла на животе футболку, показывая врачу странные фурункулы.
– Они, когда лопаются, неприятно пахнут…
Доктор машинально начал делать шаг назад, но прервал себя на половине движения. Качнулся, возвращаясь в исходное положение.
– Так, ты поедешь с нами, – он снова поднес рацию к губам.
Мир задрожал. Примерно, как в тот момент, когда она впервые увидела Тангу в крови на полу, только в этот раз стрелки побежали вперед, по целому лабиринту вариантов.
Удивляться Мане было некогда. Она просто предполагала разные варианты своих действий и смотрела, смотрела…
Она отшатывается, он хватает ее за руку.
Она просто стоит и это еще страшнее, потому что санитары с носилками уже входят в подъезд и к матери она не попадет.
Она отталкивает его, он хватает ее еще крепче.
Она бьет…
Не то, не так…
Сразу несколько ее отражений заполнили пространство. Она видела – как двигаются ее руки, ноги..
Наконец-то.
Мана чуть помедлила и ударила.
Ровно так, как видела это доли секунды назад – назад, сбоку в левое колено.
Пальцы на ноге дернуло болью, но врачу досталось сильнее – он с неловким криком на пол, в пародии на просительную позу, хватаясь руками за поврежденную ногу.
Мана развернулась и подхватила кроссовки. Распахивая дверь, обернулась назад:
– Вы должны ее спасти! Слышите? А то я вас всех разыщу!
Никакой другой угрозы она придумать не успела и зашлепала босыми ногами по лестничной площадке.
Лифт ей сегодня был явно не друг, она проскочила его и понеслась по лестнице, перепрыгивая ступени. Пятки, лишенные привычной внешней амортизации, тут же заболели.