Уловка-22

Затем она возвращалась к первой койке, брала градусник, записывала температуру больного, шла к следующему и так снова обходила всю палату. Однажды днем, вернувшись, чтобы собрать градусники, она взглянула на градусник солдата в белом и обнаружила, что солдат мертв.

–- Убийца, — спокойно произнес Данбэр. Техасец младенчески невинно посмотрел на него.

–- Душегуб, — сказал Йоссариан.

–- О чем вы, ребята? — не понял техасец.

–- Это ты убил его, — сказал Данбэр.

–- Это ты отправил его на тот свет, — сказал Йоссариан.

Техасец отпрянул:

–- Вы что, ребята, спятили? Я и пальцем его не тронул.

–- Это ты его замучил, — твердил Данбэр,

–- Я слышал, как ты его убивал, — сказал Йоссариан.

–- Ты убил его потому, что он... черномазый, — сказал Данбэр.

–- Вы рехнулись, ребята! — закричал техасец. — Черномазых класть сюда не разрешается. Для черномазых у них специальная палата.

–- Сержант положил его тайком, — возразил Данбэр.

–- Сержант — коммунист, - сказал Йоссариан.

–- И ты об этом знал, — сказал Данбэр.

Только на уоррэнт-офицера, лежавшего слева от Йоссариана, все случившееся не произвело никакого впечатления. Он вообще почти никогда не разговаривал, а если когда и открывал рот, то лишь затем, чтобы излить на кого-нибудь свое раздражение.

...За день до того, как Йоссариан встретился с капелланом, в столовой взорвалась печь. Огонь перекинулся в кухню, и раскаленный воздух хлынул в соседние палаты. Даже в палате Йоссариана, расположенной довольно далеко от столовой, было слышно, как бушевало пламя и сухо потрескивали пылавшие балки. За окнами в оранжевых отблесках валили клубы дыма. Вскоре к месту пожара прибыли аварийные машины с аэродрома. Целых полчаса пожарники работали как сумасшедшие, и все без толку. Наконец они стали брать верх над огнем.

Но тут послышался хорошо знакомый монотонный гул бомбардировщиков, возвращавшихся с задания. Пожарникам пришлось свернуть шланги и поспешить на аэродром: вдруг какой-нибудь самолет разобьется при посадке и загорится.Однако самолеты приземлились благополучно. Как только сел последний,пожарники развернули свои машины и помчались обратно к госпиталю,чтобы возобновить борьбу с огнем. Когда же они приехали, пожар совсем стих.Пламя погасло само по себе, не осталось ни одной даже тлеющей головешки. Разочарованные пожарники посидели на кухне, попили тепловатого кофе и долго еще слонялись вокруг в надежде потискать медсестричек.

Капеллан появился в госпитале на следующий день после пожара в то самое время, когда Йоссариан искоренял в письмах все, что не относилось к любви. Капеллан сел на стул в проходе между койками и спросил, как он себя чувствует. Священник сидел к Йоссариану боком, так что из его знаков различия можно было рассмотреть только капитанские полоски на воротнике рубашки. Йоссариан и понятия не имел, кто перед ним. Он решил, что это или новый доктор, или очередной псих.

–- О, вполне прилично, — ответил он. — У меня побаливает печень, наверное оттого, что в последнее время я не очень-то соблюдал режим. А в общем чувствую себя сносно.

– Это хорошо, — сказал капеллан.

–- Да, — согласился Йоссариан, — это хорошо.

–- Я бы пришел сюда раньше, — проговорил капеллан, — но, честно говоря, немного прихворнул.

–- Это очень плохо, — сказал Йоссариан.

–- Просто немного простудился, — поспешно пояснил капеллан.

–- А у меня повышенная температура, тридцать восемь и три, — так же поспешно добавил Йоссариан.

–- Это очень плохо, - посочувствовал капеллан.

–- Да, — согласился Йоссариан, — очень плохо. Капеллан нервно заерзал на стуле и, помолчав, спросил:

–- Могу ли я для вас что-нибудь сделать?

–- Нет, нет, — со вздохом ответил Йоссариан, — врачи делают все, что в человеческих силах.

–- Я не об этом... — мягко возразил капеллан. — Я имел в виду совсем другое. Игрушки, шоколад, жевательную резинку... или... может быть, книги.

–- Нет, нет, спасибо, — ответил Йоссариан. — У меня есть все, что нужно. Все, кроме здоровья.

–- Это очень плохо.

–- Да, — согласился Йоссариан, — очень плохо.

Капеллан опять заерзал на стуле. Он несколько раз оглянулся по сторонам, посмотрел на потолок, на пол. Затем глубоко вздохнул:

–- Лейтенант Нейтли передает вам привет.

Йоссариану не понравилось,что у них оказался общий знакомый: чего доброго, это могло послужить поводом для дальнейшего разговора.

–- Вы знакомы с лейтенантом Нейтли? — спросил он с ноткой сожаления.

–- Да, я знаю лейтенанта Нейтли довольно близко.

–- У него, кажется, того... кое-каких винтиков не хватает, а?

Капеллан смущенно улыбнулся:

–- Затрудняюсь сказать. Я знаю его не настолько хорошо, чтобы судить об этом...

–- Уж можете мне поверить! — сказал Йоссариан. Наступила мучительная для капеллана пауза, которую он нарушил внезапным вопросом:

–- Ведь вы капитан Йоссариан?

–- Нейтли не повезло с самого начала. Он из слишком приличной семьи.

–- Прощу извинить меня, — робко произнес капеллан.

–- Возможно, произошло ужасное недоразумение. Вы ведь капитан Йоссариан?

–- Да, — признался Йоссариан. — Я капитан Йоссариан.

–- Из двести пятьдесят шестой эскадрильи?

–- Да, из двести пятьдесят шестой боевой эскадрильи. Мне не приходилось слышать ни о каких других капитанах с такой фамилии. Насколько мне известно, я — единственный капитан Йоссариан. Но мне известно далеко не все,

–- Понимаю, — печально произнес капеллан.

–- Держу пари, вы собираетесь написать о нашей эскадрилье героическую поэму.

–- Нет, — пробормотал капеллан, — я не собираюсь писать о вашей эскадрилье героическую поэму.

Йоссариан резко выпрямился. Только сейчас он заметил на воротнике у капеллана тонкий серебряный крестик. Он был крайне удивлен — еще ни разу в жизни ему не доводилось разговаривать с капелланами.

–- Вы капеллан? — воскликнул он восторженно. — А я и не знал, что вы капеллан!

–- Ну разумеется, — ответил капеллан. — Неужели вы не знали?

–- Конечно же нет. Понятия не имел, что вы капеллан...

–- Йоссариан завороженно смотрел на него, широко улыбаясь.
– Честно говоря, я еще ни разу в жизни не видел настоящего капеллана.

Капеллан вспыхнул и принялся разглядывать свои руки. Это был человек хрупкого сложения, лет тридцати двух, с рыжеватыми волосами и робким взглядом карих глаз, с лицом узким и бледным. На щеках его розовели ямки, оставшиеся от былых прыщей. Йоссариану стало почему- то жаль капеллана.