Ультиматум Борна (др. перевод)

Он уже взбегал по скользкой от хлеставшего дождя лестнице, как вдруг внезапно задохнулся, – его мир взорвался мириадами звезд. Выстрелы!! Один за другим. С восточного ответвления дорожки! Он ускорил бег, перескакивая сразу через две-три ступеньки; наконец он оказался наверху и как одержимый помчался к двадцатой вилле. Когда он взглянул направо, к его панике прибавились недоумение и ярость. Люди – мужчины и женщины из его персонала – сгрудились у входа на виллу № 14... Кто жил там?.. Боже мой, судья!!

Его легким не хватало воздуха, мускулы и сухожилия на ногах были готовы вот-вот порваться, когда он наконец добежал до дома своей сестры. Он промчался через ворота, подбежал к двери, ударил по ней всем телом и ворвался внутрь. Сначала его глаза расширились от ужаса, потом – от невероятной боли, и он со стоном опустился на колени. На абсолютно белой стене очень четко выделялась темно-красная надпись: «Джексон Борн – брат Шакала».

Глава 14

– Джонни, что с тобой? Джонни! – Голос сестры пробивался к нему: одной рукой она баюкала его, другой схватила за шевелюру, едва не отделив ее от черепа. – Ты меня слышишь? Все в порядке, братик! Дети – на другой вилле, с нами все в порядке!

Склонившиеся над ним лица постепенно появлялись из мутной пелены. Здесь были оба старика: один – из Бостона, второй – из Парижа.

– Вот они! – заорал Сен-Жак, пытаясь вскочить, но тут же был остановлен Мари, навалившейся на него всем телом. – Я убью этих ублюдков!

– Нет!! – прокричала сестра, не давая ему двигаться; ей помогал один из охранников, сильные черные руки которого крепко держали ее брата за плечи. – В данный момент они – наши самые лучшие друзья.

– Ты не знаешь, кто они такие! – крикнул Сен-Жак, стараясь высвободиться.

– Нет, знаю, – прервала его Мари. Наклонясь к брату, она прошептала: – Достаточно для того, чтобы понять, что они приведут нас к Шакалу...

– Они работают на Шакала!

– Один работал, – сказала сестра. – Второй и слыхом не слыхивал о Карлосе.

– Ты не понимаешь! – прошептал Сен-Жак. – Они – старики, парижские старики из армии Шакала! Конклин добрался до меня в Плимуте и объяснил... они – убийцы!

– Опять-таки только один из них, да и то в прошлом: ему больше незачем убивать. Что касается второго, то это глупая, просто нелепая ошибка, и больше ничего. Благодари за это Бога, точнее, этого старика.

– Полное безумие!

– Безумие, – согласилась Мари, сделав знак охраннику, чтобы тот помог брату подняться. – Успокойся, Джонни, нам есть о чем потолковать.

* * *

Буря унеслась прочь, как разбушевавшийся и нежеланный гость. Она скрылась в ночи, оставив кровавые следы своего гневного присутствия. Первые утренние лучи осветили небосклон на востоке, и из предрассветного марева мало-помалу стали выплывать голубовато-зеленые контуры островов гряды Монсеррат. Первые лодки потихоньку и словно бы на ощупь выплывали на привычные места рыбной ловли, так как сегодняшний улов означал возможность прожить еще один день. Мари, брат и оба старика расположилась вокруг столика на балконе незанятой виллы. После кофе они проговорили почти целый час, отстраненно касаясь пережитого ужаса и бесстрастно анализируя факты. Престарелого псевдогероя Франции заверили, что последний долг в отношении его жены будет выполнен, как только наладится телефонная связь с главным островом. Старику хотелось, чтобы Режин похоронили на островах: она бы это оценила. Во Франции ее ничто не ждало – лишь унизительно безвкусная могила. Если это возможно...

– Возможно, – заявил Сен-Жак. – Благодаря вам моя сестра осталась в живых.

– Из-за меня, молодой человек, она могла умереть.

– Вы действительно убили бы меня? – спросила Мари, внимательно наблюдая за старым французом.

– Безусловно – нет. После того, как я воочию убедился в том, что Карлос запланировал для меня и моей жены. Это он нарушил контракт, а не я.

– А до того?

– До того, как увидел шприцы и понял, что было и так очевидно?

– Да!

– Это трудный вопрос: контракт есть контракт. Однако моя жена умерла, и частично ее решение проститься с жизнью было продиктовано тем, что она почувствовала, какую ужасную цену я должен заплатить. Выполнить это условие монсеньера значило забыть о причине ее смерти, понимаете? Но даже после ее смерти заслуги монсеньера нельзя полностью отрицать: он дал нам возможность прожить годы относительного счастья. Если бы не он, это было бы нереально... Я просто не знаю... Может, я посчитал бы, что должен ему вашу жизнь – вернее, вашу смерть, – но точно не детей... и наверняка не все остальное.

– Что все остальное? – спросил Сен-Жак.

– Не спрашивайте об этом.

– Думаю, вы бы убили меня, – сказала Мари.

– Я просто не знаю. В этом не было ничего личного. Вы для меня как бы не существовали, вы были всего лишь явлением, частью делового соглашения... Правда, я уже говорил, моя жена умерла, а я – старик, которому не так много осталось. Возможно, взгляд ваших глаз или мольба о детях... Кто знает, может, я направил бы пистолет на себя. И опять-таки, может, и нет.

– Господи, вы – настоящий убийца, – тихо сказал Джон.

– Я много убивал, мсье. В этом мире я не жду прощения, мир иной – другое дело. Всегда были обстоятельства...

– Галльская логика, – сделал ремарку Брендон Патрик Пьер Префонтен, бывший судья первой инстанции в Бостоне, рассеянно дотрагиваясь до свежего пореза на шее пониже немного опаленных седых волос. – Благодарю Небо, что мне никогда не приходилось выступать перед трибуналом – ни одна сторона, по правде говоря, по-настоящему не виновата. – Лишенный мантии судья кашлянул. – Видите ли, перед вами – преступник, заслуженно осужденный и честно отбывший срок наказания. Единственное, чем можно оправдать мои преступления, так это тем, что я попался, тогда как очень многие – нет.

– Может быть, мы все-таки связаны родственными узами, monsieur le Juge [33] , – поделился соображением француз.

– Для сравнения, сэр, замечу: моя жизнь больше похожа на жизнь святого Фомы Аквинского...

– Шантаж, – перебила его Мари.

– Нет, вообще-то, против меня было выдвинуто обвинение в должностном преступлении. Получение вознаграждения за благоприятные решения – такого рода дела... Боже мой, уж этот мне недотрога Бостон! В Нью-Йорке – это стандартная процедура: "Оставь свои деньги у бейлифа [34] , чтоб всем хватило".

33

Господин судья (фр.).

34

Бейлиф – судебный пристав.

– Я говорю не о Бостоне, а о том, почему вы здесь. Вас шантажировали...

– Это слишком упрощенно, но в принципе корректно. Как я говорил вам, человек, который оплатил информацию о том, куда вы отправились, выдал мне дополнительно кругленькую сумму, чтобы я попридержал язык за зубами. Учитывая это обстоятельство, а также то, что на ближайшее время у меня не было назначено встреч, я посчитал логичным продолжить расследование. В конце концов, если малая толика, которую я узнал, принесла так много, то сколько я мог получить, если бы мне удалось выяснить еще кое-что?