Ультиматум (Рассказы)

— Постой, — ухватил Панов друга за рукав. — А разве Фундатор не умеет делать то же, что и вы, — изменять реальность в свою пользу? Что, если он примет контрмеры?

— Может и принять, но мы попробуем его опередить, у нас очень хороший отдел по разработке всяких «случайных совпадений».

Александр подошел к одному из пультов с экраном, за которым работал какой-то седой старик в белом костюме, поговорил с ним, показав на стоявшего у стеночки Панова, и направился к выходу.

— Все в порядке, можем не беспокоиться за свою судьбу.

Они вышли из зала в подвал котельной, все так же создающий впечатление заброшенности и запустения, поднялись в цокольный этаж строения, и в это время дверь на улицу распахнулась и ворвавшиеся в коридор котельной люди в черных джинсовых костюмах открыли по друзьям огонь из пистолетов. Станислав с ужасом увидел, как пули впились в грудь и в голову Фадеева, хотел закричать и не успел: тяжелая холодная тень накрыла котельную, дом рядом, кладбище, весь город, придавила всех людей так, что они на мгновение застыли, и исчезла.

А вместе с ней куда-то делся и подвал с засадой и убитым Фадеевым. Панов оказался в коридоре поликлиники, откуда полдня назад начал с Александром свое бегство от охотников Фундатора. Вокруг сновали озабоченные люди — больные, медсестры, старшеклассники, проходящие обследование, а у стены коридора стоял парень в черном джинсовом костюме и старательно изучал плакаты на стене.

Сглотнув ставшую горькой слюну, Панов на деревянных ногах вернулся к окошку регистратуры и попросил разрешения позвонить. Трубку на том конце провода сняли через минуту, однако раздавшийся в ней голос показался Станиславу незнакомым:

— Говорите.

— Саш, это я, — заторопился Панов. — Можешь приехать в поликлинику на Бирюзова?

— Кто говорит? — осведомилась мембрана.

— Стас… Панов… Саш, это ты? Извините, мне нужен Александр Фадеев…

— Очевидно, вы ошиблись номером. — В трубке затукали гудки отбоя.

Панов подержал трубку возле уха потеющей рукой и вдруг отчетливо осознал, что Фундатор нанес упреждающий удар: рассчитал и провел такое изменение реальности, в котором не было Фадеева.

— Что с вами? — полюбопытствовала дежурная регистраторша, глянув на побледневшее лицо Станислава. — Вам плохо?

— Ничего, пройдет… — пробормотал он, опуская трубку на рычаг.

Телефон вдруг зазвонил, заставив вздрогнуть обоих. Медсестра подняла трубку, и ее брови постепенно поползли вверх.

— Молодой человек, вы случайно не Стас Панов? — окликнула она отходившего Панова.

— Да, это я…

— Вас к телефону.

Панов с недоверием взял трубку, прижал к уху и услышал тот же незнакомый голос:

— В этой реальности ваш друг не существует. Я тот, кто может его заменить. Ждите в поликлинике и никуда не выходите, пока я не приеду.

— Как я вас узнаю?

— Не беспокойтесь, узнаете.

В трубке послышались частые гудки. Станислав, еще не веря в избавление от страха за свою жизнь, посмотрел на суровую медсестру в окошке регистратуры и подумал, что, похоже, ему все-таки удастся стать абсолютником. Если только охотники Фундатора не доберутся до него раньше людей эвменарха.

Мир вокруг, подверженный любой прихоти властителей, постоянно изменяющийся в результате разборок между различными властными группировками и структурами, действительно был слишком текуч и неустойчив, но люди этого не видели и не чувствовали. Кроме таких уникумов, как Панов. Время от времени они появлялись на Земле, и тогда за ними начиналась настоящая охота, ибо тот, на чьей стороне оказывался абсолютник, получал значительное преимущество перед остальными.

Всего этого Панов не знал, его путь в изменяющейся от малейшего толчка Вселенной только начинался.

Волейбол-3000

Этот парень привлек внимание Устюжина едва ли не с первого своего появления в зале. За двенадцать лет тренерской работы Устюжину пришлось повидать немало болельщиков волейбола — игры красивой, зрелищной и элегантной. Он видел разные лица: заинтересованные, радостно увлеченные, спокойные, иногда скучающие или откровенно равнодушные — у случайных гостей, и все же лицо юноши поразило тренера сложной гаммой чувств: оно выражало жадный интерес, напряженное ожидание, горечь и тоску, мерцавшую в глубине темно-серых внимательных глаз.

Юноша приходил на каждую тренировку сборной «Буревестника», появлялся в зале обычно за полчаса до начала и устраивался на верхней смотровой галерее зала, стараясь не очень привлекать внимание. Опытный глаз Устюжина отметил его рост — метра два или около этого, широкие плечи, длинные руки, и у тренера даже мелькнула мысль проверить юношу на площадке, однако с началом каждой тренировки он забывал о своем желании и вспоминал только после очередной встречи с поклонником волейбола, не желавшим, судя по всему, чтобы его замечали.

Через месяц Устюжин так привык к этому болельщику, что стал считать его своим. Случай познакомиться с ним пришел в руки неожиданно.

В субботу, отработав с женской сборной «Буревестника», Устюжин заметил своего заочного знакомого у выхода из зала и подошел:

— Здравствуйте, давайте знакомиться: Устюжин Сергей Павлович, тренер. Вас заметил давно, с месяц назад. Студент?

Юноша, ошеломленный появлением незнакомого человека, кивнул:

— Медицинский, второй курс.

— А на вид вам больше двадцати.

— Двадцать шесть. Я работал, потом поступил…

— Ясно. Как вас звать?

— Иван… Иван Погуляй.

— Знаменательная фамилия. — Устюжин усмехнулся, продолжая изучать парня. Теперь, стоя рядом, он понял, что недооценил его рост. Пожалуй, два десять — два пятнадцать, прикинул он с долей удивления. Неплохо! И все же чего-то ему не хватает… и взгляд у него напряженный, будто он боится… Чего?

— У меня предложение, Ваня, — продолжал тренер. — У вас идеальное сложение для волейбола. Не хотите заняться волейболом? Может быть, вы станете…

Устюжин замолчал, увидев, какое впечатление произвели его слова на молодого человека.

Лицо того побледнело, потом жарко вспыхнуло — до слез, губы дрогнули, раскрылись, напряглись.

— Если не играли раньше, не беда, — поспешил Устюжин. — Главное, что вы любите волейбол, это я уже заметил. За год мы с вами войдем в дубль-состав «Буревестника», даю слово.

Юноша покачал головой, сжав губы так, что они побелели, повернулся и пошел к выходу. Устюжин молча смотрел ему вслед, сразу все поняв: парень хромал. Нога не сгибалась в колене, и он относил ее чуть в сторону и ставил на полную ступню, все быстрей и быстрей, раскачиваясь из стороны в сторону, будто чувствуя взгляд.