Ultraфиолет (сборник)

И. не сдавался, ходил на работу, хотя там не платили, продолжал что-то делать, заодно что-то пытался продать и купить (красная ртуть, нигерийские долги), устанавливал системы охраны в каких-то офисах, но систематического заработка не было. Он нашел объявление о найме водителя на своей машине и скрепя сердце позвонил.

На следующий день приехал по адресу на улицу Алабяна и встретился с симпатичным армянином, хозяином мастерской рекламных щитов для обменных пунктов, – новый бизнес, востребованный капитализмом.

Договорились обо всем быстро и стали летать по Москве от клиента к клиенту, вывески делали в Болшеве в гараже дальние родственники Вазгена, там же на даче жили его толстая жена Нарине, дочь Карина и сестра Анаша, редкая и высокомерная курва, считающая И. холуем и слугой.

Хозяина И. уважал, жену и дочь возил беспрекословно, а Анашу не переносил; когда она хлопала дверью и просила заехать на тротуар у дверей магазина, он испытывал черную ненависть и желание выбросить ее из машины, но не мог: глаза дочери останавливали, как красный свет на Кутузовском во время пролета кортежа…

И. крутил баранку недолго: Анаша через сестру заплела интригу, и та напела Вазгену, что И. посягнул на девичью честь Анаши, три раза прошедшую процедуру по реконструкции девственной плевы в связи с четвертым вариантом планового замужества. Родственники Вазгена постановили изгнать его, а в наказание обещали закопать его вместе с «Волгой» в подмосковную землю, как в фильме «Убить Билла». И. фильм помнил и не захотел экспериментировать. «Волга» не гроб, ее руками не возьмешь; ушел и опять остался без работы, вспомнив с ностальгией махровый интернационализм СССР.

Жена, разочаровавшись в нем полностью, стала готовиться к выезду в бывшую ГДР, где ее сестра успешно жила с мужем, бывшим военным, нарушившим присягу и теперь управляющим автосервисом. Он ремонтировал немецкие авто, выброшенные на свалку местными жителями; для жителей свободной России, страждущих отбросов немецкого автопрома, это было круто.

Жена собралась и уехала. И., как патриот, отказался ехать, просил ее потерпеть, но она посмотрела сквозь него в рейнские дали, забрала дочь, самое дорогое, что осталось в жизни И., и растворилась в небе Шереметьева-2.

Он начал искать варианты, как изменить свою участь. Влез в бизнес, в залоге была квартира, она плавно переехала к хозяевам кредита, и он остался с черной «Волгой» в черной полосе своей судьбы, на этом свете его удерживали только глаза дочери из далекого германского рая.

Бывший коллега пустил его на старую дачу, где он окончательно спился за полгода, продержавшись на продаже старой машины Горьковского автозавода.

Через год он очутился на островке капитализма у «Макдоналдса» на выезде из наукограда, где в группе бывших ученых, псевдоафганцев и цыган промышлял подаянием у сильных данного муниципального образования.

Счастье его длилось недолго: псевдоафганцы оприходовали его по полной программе и вычеркнули из состава корпорации. Он полежал в районной больнице и вышел здоровый, но очень худой и злой. Он придумал, как отомстить и встать на ноги, на четвереньках он стоять устал, вспомнил, что не зря его учили в физтехе.

Он залез в окно своей лаборатории и на базе своего прибора сделал робота-космонавта без ног на тележке для жалости. Вышло хорошо, в скафандре с надписью «СССР»; робот ездил по кругу и голосом Левитана просил подаяние жертве отечественной науки.

Его ноу-хау вызвало фурор у всех проезжающих мимо «Макдоналдса», целые автобусы подавали ему, но конкуренты терпеть не желали, псевдоафганцы и цыгане заявили ему, чтобы он убирался в Звездный городок и там работал, а что соберешь в Звездном городке – одни бюджетники и город режимный.

Он перебрался на площадь перед главным корпусом наукограда, там по центру темнел мраморный Ленин. Вождь стоит на пьедестале, читает «Указ об образовании наукограда» и радуется, что планов его громадье сбывается, но недолго музыка играла, крах наступил, как ночь в Гаграх, резко и без заката. У конкурентов оказалось холодное сердце и длинные руки, бизнес есть бизнес, ничего личного, вот лозунг нового времени ё. т. мать.

После третьего, последнего, китайского предупреждения космонавт был раздавлен «Жигулями» смотрящего, и он опять остался на бобах и с разбитой мордой и тележкой, на которой сидел его кормилец-робот.

И. вспомнил Икара, его неукротимую волю и опять полез к себе в лабораторию; второе поколение робота было краше первого, это был уже биоробот в солдатском бушлате, в шапочке-пидорке, в очках и с бородой, он уже работал на чипах третьего поколения, имел дистанционное управление и анализатор, распознающий цыган в радиусе ста метров.

Кроме текста, он мог исполнять песню «Яблоки на снегу», заимствованную из опытного образца, это был дополнительный бонус.

Нового робота И. назвал Горбачев, тем самым обозначив свое отношение к переменам, – маленькая месть маленького человека. «Горбачева» полюбили, подавали неплохо, удалось даже купить останки «Запорожца» и довести этого ржавого пони отечественного автопрома до состояния средней подвижности.

И. познакомился с женщиной – менеджером по очистке пепельниц и толчков из зала игровых автоматов, иногда он приглашал ее поесть мороженое в «Макдоналдс», вызывая зависть у безногих и слепых конкурентов.

Цыгане пытались подкупить биоробота, но они не знали, что автор вклеил ему мембрану, вызывающую аллергию на цыган.

Уничтожить биоробота они не могли: их старшие хозяева решили вложиться в отечественную науку и пробивали постановление о нанотехнологиях; они давно положили глаз на талантливого нищего и ждали: когда придет лаве, он понадобится.

Треугольник в колесе обозрения

После урока ботаники, где контуженый учитель по кличке Семядоля объяснял классу про взаимодействие ядра и протоплазмы, стало ясно, что пора разрешить проблему треугольника Сергеев – Куликова – Мартынов. В пятом «Б» все знали, что проблема двух катетов и одной гипотенузы зашла далеко за пределы геометрии и стала предметом биологии в разделе «межвидовая борьба».

Куликова выбирать не хотела, ей нравился Сергеев за возможность списать и получить конфеты «Мишка на Севере», которые мама Сергеева выдавала ему каждое утро. С бедного Мартынова ничего материального получить не светило, но он лучше всех ходил на руках, и у него была наколка на руке «Валя», и путь в колонию был прям, как перпендикуляр, опущенный с вершины треугольника.

Оба претендента находились в состоянии холодного нейтралитета, но Сергеев, несмотря на пухлость щек, сдаваться не собирался. Мартынов пару раз бил Сергеева, но не сильно, пару раз дал под жопу ногой, но лицо не портил, мама Сергеева заседала в родительском комитете и могла лишить Мартынова бесплатной формы и ботинок, а это ему мать-одиночка Мартынова не простила бы, шкуру спустила бы ему, а он к тому времени к этому еще готов не был.