Улыбка Амура

– Ну, как ты, Снегирева? – сочувственно спросила Светлана. – Как самочувствие?

– Спасибо, все нормально, – сдержано ответила девочка. – Можно, я пойду домой готовиться?

– А как ты сама считаешь, справишься? – не отставала учительница. – Может, тебе что-нибудь объяснить?

– Нет, не надо. Мне все понятно. Я по задачнику Сканави все прорешала, и папа еще мне хорошие учебники принес.

– Ну, покажи, как ты решишь вот такое уравнение.

Задание было непростым, но Насте подобные уравнения уже встречались, и потому она быстро с ним справилась. Убедившись, что девочка выбрала для решения самый простой и верный способ, учительница отпустила ее, пожелав ни пуха, ни пера.

Настя с облегчением покинула школьное здание. Ребята уже разошлись. Она поискала взглядом окна своего класса, пытаясь пробудить в себе хотя бы намек на ностальгию, но ничего не почувствовала. Я тут училась, подумала она, а теперь буду учиться в другом месте. Меня уже ничто здесь не держит, и ничего не жаль. И чего я, глупая, так переживала из-за этой школы?

Но на сердце у нее лежал камень. Она отвергла любовь – светоч жизни, особенно необходимый в юности, и теперь брела в темноте, самая не понимая этого.

Опустив голову, никого не замечая, Настя шла домой. Мир вокруг сиял всеми красками июня: оглушительно тренькали синицы на ветках орехового дерева, накрывшего пышной кроной почти половину их двора, благоухал жасмин, блестели на солнце листья ее любимой шелковицы, чьи ягоды они с Наташкой так радостно объедали в прежние годы. Парень из соседнего подъезда, ринулся было к ней с приветствием, но, взглянув на ее потухшее лицо, споткнулся и не решился окликнуть.

Дома, как всегда, никого не было. Родители, между которыми пробежала черная кошка, порознь ушли на работу. Настя заглянула в холодильник и долго стояла, пытаясь понять, зачем его открыла. Наконец сообразила, что на полках пусто и следовало бы приготовить что-нибудь съестное. Но что? Макарон не хочется, пельмени делать долго. Можно сварить сосиски, но их уже ели утром. Куплю окорочка, решила она, и пожарю, а на закуску сделаю салат, – сколько можно держать родителей впроголодь. И, взяв сумку, отправилась за продуктами.

На обратном пути в подъезде ей встретилась Наталья. Сдержано поздоровавшись, Настя обошла подругу и стала подниматься по лестнице, но та неожиданно схватила ее за руку.

– Нет, я так больше не могу! – закричала Наташка. – Настя, ну, пожалуйста, перестань! Я так по тебе скучаю! Давай будем как раньше?

– Как раньше? – задумчиво переспросила Настя. – Как раньше уже никогда не будет. Чего ты хочешь?

– Хочу, чтоб ты перестала быть стеклянной! Чтоб ожила!

– Я и так живу. Наташа, завтра экзамен. Ты уже подготовилась? Я, например, собираюсь еще раз повторить геометрию.

– Плевать на экзамен! Как-нибудь напишу. Насть, ну пойдем ко мне, потреплемся?

– О чем? Опять о мальчишках? Меня это уже не интересует и интересовать больше не будет.

– Как это «не будет»? Ты, что, бабка сорокалетняя? И почему только о них? Мало что ли других тем? Поспрашивай меня по математике, хоть формулы проверь, – знаю или не знаю. А вдруг я завтра напишу на пару.

– Папа сказал, если за год тройка, то в аттестат двойку не поставят, не переживай.

– Почему тройка? Светлана мне четыре за год поставила. Я годовую почти на пятак написала, только в чертеже напутала.

– Вот видишь. Прости, Наташа, но я пойду. Пусти меня.

– Не пущу! Пойдем, ко мне! Пожалуйста! – не отставала Наташка. – Или к тебе – как хочешь. Настя, ну не уходи!

И Настя нехотя согласилась. Впустила Наталью к себе, положила на сковородку окорочка и, прикрутив огонь, занялась с подругой алгеброй. Оказалось, что та неплохо подкована: несложные примеры Наташка решала с лету. Правда, в синусах и косинусах путалась, как всегда. В этом месте у нее был безнадежный заскок еще с прежних времен, – сколько Настя с ней ни билась, запомнить тригонометрические функции Наташка так и не смогла. И что обидно: определения она декламировала без запинки, но как только дело доходило до конкретного треугольника, неизбежно ошибалась. Оставалось надеяться, что ей повезет: угадает ответ или такие задания не попадутся.

– Все! Мне надоело, – наконец, заявила Наташка. – Как напишу, так напишу. Гори оно все синим пламенем! Давай лучше поболтаем, мы же столько не общались! Как ты жила все это время?

– Да никак, – призналась Настя. К удивлению она вдруг тоже захотела пооткровенничать с подругой. – Знаешь, как в поезде: все проносится мимо, а я сижу и смотрю в окошко.

– Да, здорово тебя прихватило! – посочувствовала подруга. – Но, знаешь, так убиваться из-за этих козлов, правда, не стоит. Наши на тебя даже сначала обиделись. А потом, когда поняли, что с тобой что-то не так, жалеть стали. Но не знали, как к тебе подступиться, – ты же, как стенкой, от всех отгородилась.

– Дело не только в этом. Просто, мне все стало противно, особенно мужчины. Видеть их не могу, всех вместе и каждого в отдельности.

– Тю, да ты что! За что – на всех? Нет, Настя, тебе точно надо к психологу.

– Может, и надо. Ладно, давай о чем-нибудь другом поговорим. Как ты насчет лицея, не передумала?

– Знаешь, когда ты так стала ко мне относиться, я засомневалась. Я же из-за тебя туда собралась, – сам по себе мне этот лицей до лампочки. Думала, чего мне там делать, если ты от меня отвернулась? Но потом Никита с Вадимом уговорили не отступать. Мол, все равно образование надо получать, так лучше настоящее, фундаментальное.

Вадим. Нет, при этом имени, прежняя радость не шелохнулась в Настиной душе, – но и недавнего отторжения тоже не вызвало. Будто далекий колокольчик напомнил о себе тихим звоном. И Наталья, внимательно следившая за выражением ее лица, вдруг притихла.

Они недолго помолчали. Потом Настя решилась:

– Как его брат?

– Плохо. Их отец приехал. Ему отпуск дали на месяц. Но только… врачи говорят, столько не понадобится, все кончится раньше. Дениска давно уже без сознания. Все бредит: «Колеса! Колеса!» Колеса ему мерещатся, будто наезжают на него. В общем, там полный мрак.

Конец ознакомительного фрагмента.