Улыбка бультерьера (Час дракона)

Нету больше на этом свете Семена Андреевича Ступина, зачем-то притворявшегося в последний день жизни Стасиком Бойко.

Скелет успокоится, моих друзей в покое оставит, и то хорошо.

И космические террористы меня искать уже не станут, тоже славненько. Эх, как хорошо и спокойно быть покойником, честное слово! Это я вам как знающий человек говорю...

Я проплыл под водой более трех километров. Моя голова лишь трижды появлялась на поверхности, чтобы набрать воздуха. Каждый раз хватало двух секунд.

На набережную я выбрался уже за метромостом. Вокруг было безлюдно, что неудивительно - погода сегодня вечером из ряда вон отвратительная.

Бегом преодолев узкое асфальтовое пространство между водой и редкими деревьями, я рухнул в пожухлую траву и позволил себе две минуты отдыха.

Ста двадцати секунд мне вполне хватило, чтобы полностью восстановить силы. Я поднялся и резво побежал вверх по склону, петляя между деревьями.

Вот и пешеходная дорожка. Одинокий прохожий под зонтиком. Какая удача, парень почти моего роста! Не иначе, припозднившийся с занятий студент МГУ. Повезло. Неслышно ступая, подкрадываюсь сзади. Правой рукой зажимаю парнишке рот, большим пальцем левой надавливаю на нужную точку.

Зонтик падает. Везунчик-студиозус обмяк, повис у меня на руках. Оттаскиваю его с дороги подальше в кусты, снимаю с безвольного тела красно-желтую пижонскую куртку. Моя жертва благополучно придет в себя через несколько минут. Никаких последствий, никакого вреда для здоровья.

Из нагрудного кармана своей фланелевой рубашки вынимаю полиэтиленовый пакетик с долларами. Отсчитываю десять купюр, по сто долларов каждая. Вкладываю деньги в руку парню и напяливаю на себя его теплую куртку. Подумав, снимаю с головы парнишки вязаную шапочку, натягиваю на свои мокрые волосы.

Когда ограбленный очнется, первым делом обнаружит у себя в пятерне тысячу баксов. Удивится очень, нет сомнения. Потом друзьям будет рассказывать, но в милицию жаловаться не пойдет, это точно! Перестраховываюсь, конечно, но очень мне нежелательно, чтобы милиционеры связали ограбление на Воробьевых горах с аварией на Бережковской набережной. Анекдоты про тупых ментов придумывают те, кто ни разу не сталкивался по жизни с "правильными операми" и, как следствие, ни разу не попадал в "серьезную разработку".

В кроссовках неприятно чавкает вода. Мокрые джинсы прилипли к телу. Однако длинная, до колен, куртка и почти сухая шерстяная шапочка на голове придают мне вид не мокрого, а только промокшего человека. Этого я и добивался.

На улице Косыгина, или как там она сейчас называется, торможу частника.

–  Мастер, в Коньково поедем?

–  Ты чего, в луже валялся? Ты ж мне весь салон загадишь! Не поедем, отойди от машины.

–  А за сто баксов поедем?

–  За сто баксов поедем! Садись. Чего стоишь, как неродной?

Глава 5

Я - покойник

Во дворе, возле дома, было удивительно пусто. Оно и понятно - погода отвратительная. Хороший собачник в такую мразь если и выведет четвероногого друга, то исключительно пописать, ни о каких длительных прогулках не может быть и речи.

В подъезде тоже царила тишина, лишь ветер со свистом проникал в щели дверей парадного. Лифт, натужно поскрипывая, поднял меня на требуемый этаж и нехотя разлепил свои обшарпанные створки.

Рядом с опечатанной дверью соседа-"челнока" совсем чисто. Уборщица постаралась. Сработал стереотип подневольного человека: раз сюда начальство ходит - необходимо выказать рвение и расторопность. Жалко бабушку-уборщицу. Для нее любой сопливый мент уже начальство.

Я подошел к двери другого своего соседа, принципиального алкоголика, проживающего напротив. Послушал.

Тишина. Этому никакое уличное ненастье нипочем, и время сейчас как раз его: скоро полночь, последние островки выпивки вот-вот закроются до утра. Останутся, конечно, никогда не засыпающие оазисы алкоголя, но их плоды моему соседушке не по карману.

Дверь своей конспиративной квартиры я привычно открыл отмычкой, не таясь, зашел в комнату. В кресле, возле окна - черный мужской силуэт. Тихий голос, почти шепот:

–  Ну, здравствуй.

–  Здравствуй, - ответил я, удивившись самую малость.

Я ждал этой встречи, но надеялся, что на месте Федора окажется другой, незнакомый мне человек.

–  Прости, но я весь мокрый. Очень в душ хочется.

–  Иди, я подожду.

–  Кофе свари пока.

–  Хорошо, сварю.

Через десять минут я, одетый в длинный махровый халат, сидел в темной комнате, откинувшись на спинку кресла, и с удовольствием пил кофе с солью фирменный напиток моего покойного брата Федора Храмова.

–  Ты не удивился, увидев меня здесь? - спросил Федор из кресла напротив.

–  Немножко, - ответил я честно.

–  А вот я последние сутки нахожусь в крайней степени удивления.

–  Из-за меня?

–  Угадал.

–  Про то, что я теперь покойничек не хуже тебя, уже знаешь?

–  Нет, расскажи.

Я коротко поведал историю о гонках по Бережковской набережной и о взорвавшемся под водой лимузине. Про свой рекордсменский заплыв и про ограбление студента я скромно умолчал.

–  Здорово, - сказал Федор. - Два брата-покойника сидят и пьют кофе. Впечатляет.

–  Послушай, братишка, а не пора ли раскрыть карты?

–  Давно пора, братец. Начинай.

–  Нет уж! Ты первый.

–  Это еще почему?

–  Вопрос риторический. Я, что ли, все ЭТО затеял?

–  Хорошо, слушай и не перебивай. Договорились?

–  О'кей, братик.

–  И ничему не удивляйся, все вопросы после, да?

–  Лады.

Федор задумался на минуту и проговорил:

–  Начать придется издалека. Ты знаешь, кто такие ниндзя? Ну! Ну, чего ты молчишь?

–  Ты просил не перебивать, вот я и молчу.

–  Хм... Резонно. Ты, наверное, думаешь, что ниндзя - это каратисты в черных балахонах, лазающие по крышам японских пагод и нью-йоркских небоскребов и отстреливающиеся металлическими звездочками от вооруженных вполне современным оружием негодяев? Образ средневекового супермена первое, что приходит тебе на ум. Ты и миллионы подобных тебе в жизни не поверят, что настоящие ниндзя затратили колоссальные средства, дабы полуфантастические существа из кинобоевиков прочно ассоциировались в массовом сознании с понятием "ниндзютцу"...