Улыбка бультерьера (Час дракона)

Сам того не подозревая, Толик работал у меня Дедом Морозом. Раздавал под разными предлогами крупные денежные суммы моим друзьям, родственникам и коллегам из прошлой жизни. Выдумаете, это просто - облагодетельствовать человека и при этом остаться инкогнито? Ох как это трудно! Став богатым, я прежде всего захотел помочь некогда близким людям и столкнулся с кучей проблем. Ну, в самом деле, не пересылать же почтовым переводом престарелой двоюродной тетушке в Харьков десять тысяч долларов от имени неизвестного ей Виктора Творогова? Если тетку и не хватит удар на радостях, то город Харьков она точно взбаламутит. Каждый второй харьковчанин завтра же будет знать и про деньги, и про благодетеля Творогова, а мне это ни к чему. Вот и приходится выдумывать замысловатые истории, как, например, в данном случае, когда Толик поехал в Москву поправлять материальное положение моего старинного приятеля и коллеги по работе в спортивно-оздоровительном клубе "Дао" Николая Малышева.

Я знал о том, что Малышев много лет подряд безуспешно пытается издать написанные им учебники по самообороне.

Еще я знал, что это теоретически невозможно. Тренером Николай был хорошим, мог объяснить все хитрости борьбы просто и доходчиво, но, как только Малышев брал в руку авторучку и садился описывать любимые приемчики, получалась полная чушь. Его сочинения пестрели терминами типа "передняя рука" и "задняя нога", словосочетаниями "верхняя часть кулака" и советами "стоять расслабленно-напряженно". Однако Малышев, несмотря ни на что, даже на откровенные советы близких друзей бросить это дело, продолжал писать учебные пособия про то, как себя защитить от хулиганов, бандитов и гангстеров. С упорством, достойным восхищения, Николай носил свои труды по многочисленным издательствам и везде получал вежливый (в лучшем случае) отказ.

Толик, в соответствии с моей задумкой, должен был предстать перед Малышевым в качестве курьера одной петербургской книгопечатной фирмы, забрать на читку Колины труды и вернуться с ними в Питер. Потом я переведу Малышеву крупную сумму денег в качестве гонорара, а его творения издам за свой счет. Приятно осознавать, что ты реализуешь заветную мечту своего старого друга, чертовски приятно!

Снова зазвонил телефон. Я снял трубку.

–  Але, шеф, это я, Анатолий.

–  Ну как? Все в порядке? Рукописи забрал?

–  Нет, шеф. Николай Павлович Малышев в больнице, в тяжёлом состоянии.

–  Что с ним?

–  У него проникающее ранение в брюшную полость, так, кажется, называется...

Я быстро взглянул на часы. 11.02. Так... сегодня четверг... Успею!

–  Толя, слушай внимательно. Я сейчас выезжаю в Москву на ЭР-200. Без двадцати пять жди меня на Ленинградском вокзале, в центре зала. Понял?

–  Да, шеф.

–  Тогда все, отбой!

Я оделся за несколько минут, наскоро покидал в чемодан все, что под руку попалось, плюс энную сумму в валюте, сунул за пазуху паспорт, пухлый бумажник и ринулся к дверям.

Возясь с замком, немного замешкался. Чего я еще не сделал? Ничего не забыл? Кажется, нет, хотя точно! Я не позвонил Кларе. Ее супруг сейчас за границей, дела делает, и у нас вроде как медовый месяц, договорились встречаться каждый день. Нужно позвонить, предупредить... Но что я ей скажу? Как смогу объяснить второпях причину отъезда?.. Ладно, позвоню вечером из Москвы, глядишь, в поезде что-нибудь придумаю, сочиню... О великий Будда, как мне осточертело это постоянное вынужденное вранье!

В поезде ничего не придумалось. Всю дорогу просидел, бездумно глядя в окно. Постоянно мучила навязчивая, мерзопакостная мыслишка - а что было бы, если бы я нечаянно не стал богачом-меценатом? Просто залег бы где-нибудь, тихо жил и лишь изредка вспоминал старых друзей. Может быть, лет через десять, будучи случайно в Москве, набрал знакомый малышевский телефонный номер и, услышав незнакомый голос, решил, что Николай переехал, сменил адрес, на том бы и успокоился. С другой стороны, неизвестно, что лучше: пребывать в счастливом неведении или пытаться помочь, не зная сути проблемы. То, что я сейчас мчусь в столицу к раненому другу, может еще больше усложнить жизнь и ему, и другим близким мне некогда людям. Прошло без малого два года после моих кровавых московских разборок с террористами и всего год с небольшим со дня смерти мафиозного босса по кличке Папа. Уверен, в златоглавой меня еще не забыли. Ищут - вряд ли, но помнят хорошо.

На Ленинградском вокзале, как всегда, было людно и суетно. Я уверенно шагал по перрону, украдкой осматриваясь по сторонам. Почти ничего не изменилось. Знакомые стены, знакомый гомон, знакомые... О Будда! Знакомые лица! Бородатого грязного нищего я узнал мгновенно. Да это же Борода! Мой друг и соратник в скитаниях по подвалам и помойкам! Жив, курилка!

Я было дернулся в сторону Бороды, но вовремя взял себя в руки и чинно вошел в здание вокзала. Как и было условлено, в центре зала меня ждал Толик.

–  Здравствуй, Толик...

–  Здра...

–  Не перебивай меня! Давай пройдемся не спеша к платформам, по дороге коротенечко расскажешь все, что тебе известно о ранении Малышева. Понял?

–  Понял, шеф... В общем, так, я ему позвонил, подошла женщина, спросила, кто я и чего мне надо. Я сказал, она говорит - приезжай. Я приехал, она мне открыла и дала эти, каких, ну...

–  Рукописи.

–  Точно. Сказала, что Коля будет очень рад, и расплакалась. Я тогда спросил: "Чего плачете?" Она и говорит: "Коля в больнице". Я говорю: "Что с ним?" Она говорит: "Ножевое проникающее ранение в брюшную полость". Ну, думаю я, надо вам позвонить. Попрощался с ней культурно и поехал на телеграф...

Толик продолжал рассказывать, как он добирался до телеграфа, пока мы не вышли из здания вокзала к платформам. Борода был еще тут, деловито обследовал переполненную мусором урну.

–  ...В общем, шеф, дозвонился я вам не сразу...

–  Все, Толик, хватит, молчи. Видишь, там, возле урны, бородатого оборванца?

–  Вижу.

–  Сейчас я дам тебе денег. Много. Я хочу, чтобы ты устроил этого нищего в больницу. На лечение. Понял?

–  А чем он болен?

–  То, что алкоголизмом, это точно, но, наверное, еще чем-нибудь, я не знаю, я не врач. Врачам хорошо заплати, не жадничай. Можешь припугнуть эскулапов...

–  Кого?

–  Врачей! Намекни прозрачно: мол, за пациента головой отвечаете. Придется давать взятки ментам, не скупись. На все про все отпускаю тебе шесть часов. Ровно в полночь жди меня здесь, на этом самом месте. Все понял?

–  Все, шеф!

–  Тогда действуй!

Вот за что я люблю Толика, так это за послушание и полное, патологическое отсутствие любопытства. Сказано ему - занимайся бомжем, он занимается бомжем, а скажи ему, к примеру: будешь весь день кататься по Кольцевой линии Московского метрополитена и записывать в блокнотик, сколько лысых мужиков сядет в твой вагон, он будет кататься и записывать. Идеальный секретарь, незаменимый.

Оставив Толика разбираться с бомжем, я быстрым шагом, не оглядываясь, пошел в сторону метро, спеша слиться с пестрой толпой зевак - гостей столицы - и деловитых, хмурых москвичей.

Вечер, конец рабочего дня. Для одних наступает время отдыха, для других - самая работа. Притомившиеся на службе граждане в большинстве своем спешат по домам, но некоторая, незначительная, часть народонаселения только сейчас и начинает активную жизнь. Я не имею в виду любителей выпить и потанцевать, я говорю о людях, имеющих так называемое хобби. Их мало, однако они есть - актеры самодеятельных театров, коллекционеры оловянных солдатиков, активисты клубов восточных единоборств.