Улыбка химеры
Шрифт:
У менеджера поданная Катей клубная карта, слава богу, никаких нареканий не вызвала. Менеджер улыбнулся дежурной радужной улыбкой и сообщил, что занятия водной аэробикой, как обычно, начнутся в половине одиннадцатого, а сауна работает с десяти. В просторной пустой раздевалке, украшенной зеркалами, коврами и буйной зеленью, Катя слегка замешкалась, как всякий новичок, и просто потеряла Салютову в бесконечном лабиринте шкафов-стоек. Увидела она ее уже возле бассейна. Увидела и невольно залюбовалась ее гибкой высокой стройной фигурой. Да, Никита не ошибся: вдова-брюнетка была вылитая топ-модель с картинки. А возможно, судя по стремительно-плавной уверенной походке, прямой спине и мягкой пластике жестов, таковой и являлась в недалеком прошлом.
На
На Салютовой был белый купальник, сильно открытый сзади. Она крепко держала сына за руку, негромко объясняя ему что-то, помахивая в такт словам белой ажурной купальной шапочкой. Катя спустилась в воду — ой, красота какая! В этот не такой уж и ранний час в бассейне почти не было пловцов. Только по самой дальней дорожке плавал могучим неуклюжим баттерфляем какой-то дородный здоровяк, красный после сауны как рак.
Катя медленно поплыла вдоль бортика. Было чудесно, она мысленно благодарила фигурантку за этот маленький подарок судьбы. Нет, все же и в оперативной работе есть свои прелести. Вот сейчас вместо того, чтобы корпеть за компьютером в душном кабинете над постылой хроникой происшествий, она тут как царица и ныряет и плавает. В этой голубой солоноватой лагуне — как владычица морская, как русалка, как наяда, как...
— Прошу прощения, Марина Львовна, чуть опоздал. Ну, Валерик, привет. Как дела? Учимся сегодня плавать?
— Учимся! Только я сам!
К Салютовой спешил пожилой тренер. Он нес пластиковый шест и маленькую дощечку из пенопласта с отверстием. Катя поняла, что это персональный детский тренер. Он поздоровался с Салютовой, затем наклонился к мальчику, и тот так и заплясал от нетерпения и радости. Голосок у него был звонкий, и, судя по решительному «я сам!», внук Салютова уже являлся существом неробким и отважным.
Марина Львовна спрыгнула в бассейн, сняла с бортика сына. Пока тренер спускал на воду доску и продевал шест в отверстие, она крепко держала ребенка на руках, хотя тот вырывался, проявляя жгучее желание «самому, ну, пожалуйста, мамочка, самому ухватиться за бортик!».
Этот самостоятельный малыш Кате очень понравился. В нем уже чувствовался характер. Однако у Кати тревожно екало сердце: господи, он же совсем еще кроха. Куда такого маленького учить плавать? Но, видимо, у тренера и Марины Львовны на этот счет имелись совсем иные соображения. Салютова отпустила сына, когда тот цепко, как обезьяна, ухватился за доску и тренер шестом осторожно потащил его по воде, давая указания «хорошенько работать ногами».
Мальчишка плыл, фыркая и захлебываясь, бешено колотил ногами, брызгая водой. Проплыл мимо Кати и... Скорее всего он глотнул воды, руки его внезапно разжались, он забарахтался как пескарик — пенопласт сразу отнесло волной в сторону. Кате показалось: еще секунда, и ребенок пойдет ко дну, как металлический ключ. А глубина здесь даже для взрослых была приличной. Она была ближе к мальчику, чем Салютова. Рывок — и Катя снизу подхватила крошечное мягкое тельце, вытолкнула его на поверхность. Салютов — самый младший задышал, закашлялся:
— Уйди, я сам! Пусти! Я ныряю, я сам!
Как головастик, он выскользнул из ее рук и снова вцепился в доску.
— Не волнуйтесь, ничего с ним не случится, — сказала Салютова, подплывая к Кате.
— Ой, а я испугалась, — Катя перевела дух.
— Да он как поплавок. И не терпит никакой помощи. Сразу в крик. Мы такие уже самостоятельные стали, куда там, — улыбнулась Салютова и обратилась к тренеру:
— Василий Ильич, подстрахуйте Валерика, пожалуйста. А я немножко разомнусь.
Тренер разделся и бултыхнулся прямо с борта в воду. Они с Салютовым — самым младшим начали терпеливо отрабатывать у бортика «самые правильные движения в воде». Катя наблюдала, как плывет его
мать. Вот уж точно как дельфин. Как хищная касатка — стремительно ныряет, легко выныривает. Гибкое сильное тело. Совершенное женское тело, созданное для любви. Да, у. старшего сына Салютова был отменный вкус, подумала Катя, жаль, что он так рано умер...К поручням подошла молоденькая девушка в форме фитнес-клуба — няня-аниматор. Тренер передал ей из воды ребенка, и она закутала его в махровое полотенце. Урок плавания закончился. Салютова подплыла к няне, и они о чем-то переговорили. Няня забрала мальчика и повела его в раздевалку. А Салютова осталась в бассейне, немного поплавала, затем вышла из воды и направилась к стеклянным дверям за водными горками с залихватской неоновой вывеской: «Ну, счастливо попариться!»
Катя тут же последовала за ней. В бассейне тем временем начинался урок водной аэробики. Девушка-тренер раздавала явившимся на занятия трем полным дамам надувные пояса. Салютову аэробика сейчас не привлекала. Она скрылась в сауне. Катя чуть помедлила, собираясь с духом. От ее прежней самоуверенности не осталось и следа. Они плавали в бассейне вот уже час, а она все никак не могла найти предлога для разговора. Даже эпизод со «спасением утопающего» не помог. Катя в душе должна была признать: молодая вдова — птица совершенно иного полета, чем Эгле Таураге. Катя невольно сравнивала их: хрупкая, пьяная, плачущая Эгле — такая с виду беззащитная, робкая, бормочущая стихи и эта загорелая холеная львица в супермодном купальнике от «Готье». Интересно, что Никите показалось в Салютовой странным? Кажется, вдова произвела на него неизгладимое впечатление. И неудивительно, подумала Катя, она произвела впечатление даже на меня. Ну прямо Царь-Девица. Женщины редко признают чужое превосходство, но тут уж ничего не попишешь...
Катя окунулась, глубоко вздохнула. Ладно, давши слово — держись. Впрочем, она же предупреждала Никиту: может, из всей этой затеи со «смотринами» и вообще ничего не выйдет. Зато поплавали душевно!
* * *
Жанна Марковна Басманюк опоздала на допрос на четверть часа.
— Ради бога, простите, с утра машина не завелась. Такой мороз на улице! Прямо крещенский. Пришлось такси ловить, никто, как назло, в центр не хотел ехать!
Тон Жанны Марковны был взволнованным, взгляд тревожным. Колосов вежливо поднялся из-за стола. Это была фактически их первая встреча, если, конечно, не считать вечера «пьяных шашек». Но тот в счет не шел. К тому же... Колосов едва не присвистнул от изумления: в тот вечер пусть мельком, но он видел яркую невозмутимого вида блондинку с пышной гривой роскошных локонов в отлично сшитом черном форменном костюме топ-менеджера, облегающем фигуру как перчатка.
Сейчас же на пороге кабинета стояла коротко стриженная шатенка бальзаковского возраста в модной итальянской куртке из палевой норки и кожаных брюках — ну точь-в-точь продвинутая дама-автомобилистка с рекламы новейшей системы сигнализации. Столь кардинальные перемены имиджа Колосова потрясли. Он никак не мог взять в толк, для чего ей понадобилось стричь свои роскошные светлые волосы и краситься? (По простоте и неискушенности он даже не подозревал, что в казино Жанна Марковна была в парике из натурального волоса, приобретенном по дальновидному совету парикмахера-стилиста.)
— Я им говорю: куда же вы едете, если не в центр? Так что бы вы думали? Качают головой — нет, не пойдет. Может, пробок в центре боятся? Прямо не знаю, что за народ такой чудной пошел. — Жанна Марковна изящным движением расстегнула куртку. Под ней оказался совсем уж молодежный оранжевый свитер-квадрат.
— Разрешите помочь. — Колосов галантно принял норку, повесил ее в шкаф. — Здравствуйте, вот давно хотел с вами побеседовать, Жанна Марковна.
— Неужели? Со мной? У вас вчера такой грозный голос был по телефону, я даже струсила немного. А вы гораздо моложе, оказывается, своего баса. — Жанна Марковна натянуто заулыбалась.