Умбра-Два
Шрифт:
– Казимир! Отставить! Ты что творишь!?
Но уже понимал, что не успел. Махнул рукой и сел прямо на землю, морщась от боли. Поймал вопросительный взгляд Никифорова, покачал головой.
– Поздняк метаться, пол покрашен...
Через несколько бесконечно долгих минут облако задрожало, распалось на мелкие иглы тумана и обрушилось в жухлую истоптанную траву.
Казимир Тхоржевский стоял неподвижно, уронив руки вдоль тела, пустыми глазами глядя в землю. Его лицо, исхудавшее за эти несколько минут так, что под кожей почти просвечивали кости черепа, стало похожим на белую бумажную маску. Крепко держась
– Товарищ старшина, - спокойным, сильным голосом сказала Настя.
– Не ругайте его, пожалуйста. Он мне все рассказал. Я его простила.
Нефедов поморщился и устало пожал плечами.
– Когда только успел? А, я все забываю, что в этом чертовом тумане вашем время шутки шутит. Здесь минута, там - часы... Наказать его - и как? Он сам себя наказал, похоже.
Старшина встал, хрустнул плечами, зачем-то похлопал ладонью по безнадежно перемазанному кровью комбинезону, стряхивая цементную пыль со знака Охотника на плече. Казимир не произнес ни слова - стоял все так же, не поднимая глаз.
– Хорошо, что здесь больше командиров нет.
– Нефедов криво усмехнулся.
– Значит, так. Казимир Тхоржевский! Слушай мою команду!
– Так точно, - просипел вампир в ответ. Его руки дрожали мелкой дрожью. Настя дотронулась ладонью до его локтя.
– Хорошо, что слушаешь, - в голосе командира Особого взвода будто заскрипело ржавое железо.
– Значит, уши есть, хоть для чего-то твоя голова пригодилась. Принимай напарника. Теперь вы оба - мои люди. Пока я живой, это так. И даже если я не живой - ничего не изменится. Согласия твоего не спрашиваю, мне наплевать и растереть. Как я скажу, так и будет. Ты поклялся, и она поклянется. Клятву эту не разорвать, ты сам знаешь.
– Знаю...
– Слово сказано.
Степан Нефедов повернулся к Насте Левандовской. Посмотрел ей в глаза - мрачно, долго и неотрывно. Взгляд она выдержала, не моргая.
– Ну, милости прошу в отряд... Умбра-Два.
* * *
– А море там было совсем другое, да, - седая женщина, улыбаясь, смотрела вдаль, между кипарисами, и глаза ее блестели, как в молодости.
– Мне Черное больше нравится, - отозвался ее спутник. Он тоже улыбнулся и во рту, под лунным светом, заблестели две серебряные коронки. Жена лукаво взглянула на него и прищурилась.
– Странные мы с тобой, - сказала она.
– Совсем не как в книжках.
– Не вспоминай даже, Настя, - поморщился старик и даже передернул плечами, словно от внезапного холода.
– Кто меня недавно уговорил купить это чтиво? "Влюбленный вампир", ну надо же! И ведь печатают такую муть.
– Не бурчи, - его спутница ткнула старика кулачком в бок.
– Зато романтично. Ты же мне вслух читал...
– Могу даже по памяти, - Казимир Тхоржевский театрально поднял седые брови, откашлялся и завывающим голосом, фальшивя, как плохой актер на сцене, начал:
– "Диана почувствовала, как холод обжег ее роскошную грудь, с которой серебряным потоком стекала вода. Но не холод от дождя был тому виной. Прекрасный мужчина ласково прикоснулся к ее лицу своими длинными,
точеными пальцами..."– Точеными. На токарном станке!
– хихикнула Настя.
– А потом он страстно и томно обнял ее, небось?
– А как же. Всю, - согласился ее муж.
Они рассмеялись и снова замолчали.
Потом старая седая женщина с молодыми глазами спросила тихо:
– Ты помнишь, где нам надо искать?
Старик встал и подал ей руку.
– Пойдем. Нужно немного пройтись.
* * *
Заброшенная еще с русско-японской войны батарея стояла в густом лесу - успел вырасти за полвека. Кусты пробивались через трещины в каменных стенах, стволы деревьев проросли сквозь потолки взорванных потерн и казематные амбразуры.
Ночь, заволокшая тучами небо, накрыла батарею непроглядным мраком. Но три пары глаз, внимательно оглядывавшие окрестности, ни в каком освещении не нуждались.
Казимир, конечно, оказался прав - Настя была здесь. Точнее, неподалеку, в окрестностях деревеньки с незапоминающимся названием. Они тут все были такие - Яндятунь, Юдятунь, Ляндатунь, Куандятунь... и еще целая куча разных "туней", "фаней" и "гоу". Рядом с одной такой "гоу" - десять домиков, половина снесена бомбежкой до фундамента - Взвод добивал уцелевших японских колдунов-онмеджи, которые наплодили всяческой нечисти. На это задание ушли восемь человек. А с ними - Умбра-Два.
Нефедов, всю дорогу злой и раздосадованный "полным провалом секретности", как он выразился, только хмыкнул непонятно, увидев, как Настя и Казимир обнялись, стоя на краю опаленной котловины, в которую превратилась бывшая сопка, отмеченная на карте как "высота 210".
– Намиловались?
– спросил он потом.
– Голубочки вы наши зубастые.
– А вы, товарищ старшина, не смейтесь, - обиженно сказала Настя Левандовская, сверкнув белыми остренькими клыками.
– Я эти зубы себе не выбирала, если что.
– Я вообще редко смеюсь, - буднично сообщил Степан Нефедов, глядя в небо.
– Вот если анекдот удачный... но на это Конюхов мастер, больше некому. Ты, кстати, своему суженому-ряженому давно в рот заглядывала? Нет, я все понимаю, дареный конь, конечно...
– Тьфу на вас, товарищ старшина, - фыркнула Настя. Потом внимательно посмотрела на Казимира.
– Казик, это сейчас Степан Матвеевич о чем говорит?
Тхоржевский замялся. Потом очень натурально изобразил тяжелый вздох - если бы Нефедов точно не знал, что вампиру дышать незачем, поверил бы сразу.
– Открой рот,- строго сказала Настя. Осеклась и прошептала:
– Это как?
Казимир потрогал пальцами два серебряных клыка и поморщился.
– Побаливают, конечно. Но уже почти привык...
– Да зачем?
– вырвалось у Насти отчаянно.
– Полгода назад, когда мы с тобой... в первый раз встретились, та ложка мне дорого обошлась. В бункере и так творилось черт-те что, а тут еще и ты... Рана никак заживать не хотела. Я думал - даже говорить не смогу толком. А потом разозлился. Да как так-то? Я такое прошел уже, о чем люди даже подумать не могу, чтобы не поседеть сразу. А тут - ложка... В общем, я пошел к деду своему. Он у меня - кремень, такой человек...