Умереть и не встать

И она всегда обо мне заботилась. Зная, как я обожаю ее наливку, бабушка всегда давала мне с собой бутылочку, когда я бывала у нее. Правда, вчера вместо меня детей к ней повела Поля, и мудрая бабушка ничего с ней не передала, так как чувствовала, что Полина все равно мне не отдаст наливку. Вернее, отдаст, но только тогда, когда мы закончим это дело. А мне нужно сейчас! Ведь говорят же, и справедливо говорят, что ложка дорога к обеду. И вообще… Не могу же я сидеть дома под арестом, который наложила на меня Полина, и не подлечить нервы. Полина могла бы мне хотя бы валерьянки купить! А раз нет, придется самой о себе заботиться.

Правда, Полина говорила что-то насчет того, что сегодня, возможно, мне придется встретиться с Никитой Караваевым, но думаю, что тут Полина погорячилась: вряд ли Жора так быстро успеет все это оформить, если он вообще пойдет на такое…

Так что, думаю, граммов сто наливочки нисколько мне не повредят, даже наоборот.

А если даже Полина заставит Жору совершить невозможное, то что такое, в конце концов, сто граммов? Да ерунда! Я только лучше себя чувствовать буду, спокойнее, увереннее. Господи, ведь все для пользы дела делаешь!

Я прошла в спальню, порылась в шкафчике и выудила пузатенькую бутылочку. Она была на четверть наполнена наливкой. На четверть – это очень хорошо, как раз то, что мне и нужно. Я же не собираюсь напиваться? Господи, да разве я когда напиваюсь?

Я быстренько сделала несколько глотков и пошла в кухню. Села за стол, подперев голову руками, и задумалась над своей жизнью.

И как только у Полины язык поворачивается время от времени упрекать меня в пьянстве? Я же образованная, интеллигентная женщина – прямо вся в бабушку! И все делать умею! У меня тоже золотые руки!

Я запахнула разошедшиеся полы халата (на нем отсутствовали четыре пуговицы, и я просто завязывала его пояском, правда, от другого халата, потому что от этого поясок куда-то задевался) и уставилась в окно. Окно не мешало бы помыть – июнь на дворе, а у меня еще рамы на расклеены. Зато никаких сквозняков. У меня же дети!

Господи, ведь времени просто на все не хватает! И что за жизнь паршивая! Гробишься, гробишься, а толку никакого! Хочется лечь и сдохнуть, умереть и не встать! А разве ценит кто? Э-эх!

С размаху я хлопнула всю оставшуюся в бутылочке наливку. По телу сразу же разлилось приятное тепло. Я посидела, нахохлившись, обиженная на весь белый свет, и вскоре почувствовала чудесное действие наливки.

Жизнь показалась мне не такой уж противной штукой. В конце концов, в ней встречается много приятных моментов. Вот если бы еще Полина поменьше меня терзала своими приказаниями!

Постепенно мои мысли плавно перешли в другое русло. Я стала думать о Полинином характере. Вот ведь! Откуда у нее силы берутся на все? И окна давно расклелила, и вымыла их уже не раз после зимы, и на работу ходит почти каждый день, и сейчас вот опять к Жоре понеслась… А я что?

Нет, конечно, Полине намного легче, чем мне, потому что у нее нет детей. А вот попробовала бы она помучиться с моими оторвягами – что бы тогда сказала? Как бы выкручивалась?

Но все равно меня стало заедать, что Полина успевает все, и вроде даже не устает, а я вот сижу просто… Боже мой, ведь на Полину вчера покушались, да я бы после такого с постели месяц не вставала! Конечно, я намного более нежная и хрупкая, но все же надо признать, что Полина молодец.

Так, все! Все, все, все! Нужно немедленно браться за себя! Нужно вставать, собираться, бежать… Стоп! Куда бежать?

Я снова опустилась на стул. Что там говорила Полина об этом деле? Что у нас никаких зацепок, кроме этой таинственной девушки, с которой Вадика Кадочникова связывали какие-то очень сложные и запутанные отношения. И, признаться, мне было бы очень интересно с этой девушкой познакомиться. Полина говорила, что это невозможно, но я сомневалась. Почему-то мне думалось, что можно хотя бы попытаться ее найти. Вадик же не только с сестрой общался. Вдруг кто-то из знакомых когда-либо видел его с этой девушкой? И сможет ее описать? Или слышал от него какую-нибудь фразу, по которой можно определить, что это за девушка? Во всяком случае, попробовать надо. Я докажу Полине, что тоже могу многое! А не просто сидеть сложа руки, как она меня вынудила! Хороша, тоже мне! Ты, говорит, сиди, пока я тебе не позвоню. А чего сидеть, когда надо действовать?

Так, кто мог еще хорошо знать Вадима Кадочникова? Наверняка Караваев, но с ним-то как раз поговорить у меня не получится. А еще кто? Вероника? А почему бы и нет? Может быть, Никита делился с ней тем, что знает, а женщины страсть как любят такие непонятные истории про сложные отношения. И Вероника как раз такая.

Я хотела набрать Вероникин номер, чтобы предупредить, что сейчас приеду к ней, потом решила этого не делать, а нагрянуть внезапно.

Быстро переодевшись в майку и легкую юбку, я захлопнула дверь и побежала на остановку.

Троллейбус, который подошел только минут через двадцать, когда я уже стала с ума сходить от жары, был переполнен до крайности. Пока я ломала голову, лезть мне в него и мучиться всю дорогу или продолжать страдать от жары на остановке, и уже решила, что лучше влезть, троллейбус совершенно хамски захлопнул перед моим носом все двери. Я осталась стоять с раскрытым ртом, с отчаянием в глазах глядя ему вслед…

Какое вероломство! Это же надо так, а? Ну почему меня все только обманывают?

Когда подошел следующий троллейбус, я не стала испытывать судьбу и быстренько поднялась на одну ступеньку – дальше протиснуться мне не удалось.

Изогнувшись в совершенно невообразимой позе, я проехала несколько остановок, спрыгивая на каждой на тротуар, чтобы дать выйти пассажирам, а потом заскакивая обратно и буквально повисая, хватаясь за поручни.

Наконец-то я добралась до нужной мне остановки, на которой меня просто вынесло толпой из троллейбуса, и пошла к дому Вероники.

Поднявшись на ее этаж, я позвонила. Из-за двери доносились звуки медленной музыки и слышался шум воды.

Я позвонила сильнее.

Дверь открылась, и я увидела Хельгу с чалмой из розового полотенца на голове.

– О-о, привет! – обрадованно протянула она, увидев меня. – Проходи скорее!

Я разулась и прошла в комнату, сев на великолепный караваевский диван.

Хельга присела рядом, вытянув свои длинные ноги и закурила.

– А где Вероника? – спросила я у нее.