Умереть от любви, или Пианино для господина Ш.

– И она поверила?

– Нет, конечно. Но она поняла, что Андрей, так звали этого типа, не шутит, что в городе можно найти несколько десятков таких иуд, которые так помогут, что Валентина не то что уволят, а вообще посадят. Вот поэтому она и согласилась. Ей нужно было только проникнуть в его заводскую лабораторию и отвинтить несколько кранов с каким-то газом. Я в этом не разбираюсь, как и она.

– И она открыла?

– Да. Но перед этим она тайно ото всех, даже от меня, встретилась с Валентином где-то за городом, в лесу, и сказала ему обо всем, объяснила ситуацию. И тогда он сам рассказал, что именно она может сделать, чтобы и его уволили, но не посадили, и ее оставили в покое.

– Но кто он такой и почему она так испугалась?

– Потому что у этого Андрея был покровитель, некий Трегубов, генерал КГБ, человек, одного слова которого было достаточно, чтобы уничтожить кого угодно. Но он был гомосексуалистом и положил глаз на Андрея. Не знаю, что уж между ними произошло, но, скорее всего, Андрей с ним объяснился и предложил ему другую форму общения. Не уверен, что это происходило на сексуальной почве, скорее всего, у этого Андрея был более могущественный покровитель в Москве, который, кстати, устроил ему работу в Берлине, где Андрей долгое время жил. Может, это даже был его отец. Вот только непонятно, зачем ему было после Германии возвращаться в Россию, да еще и в такую дыру, как наш городок.

– А что произошло с Жуковым?

– Татьяна все сделала так, как он велел, следуя точным инструкциям, нажала на какие-то кнопки, отвинтила что-то, плеснула кислоты в какую-то большую колбу… Был скандал. Но, как Валька и спрогнозировал, его просто понизили в должности. Не уволили. Хотя он поседел за пару дней. А я, когда узнал об этом, неделю с Танькой не разговаривал.

– Скажи, ты имел в виду именно эту информацию, когда говорил, что она тебе рассказала про Жуковых спустя полгода после их смерти?

– Нет. То, что я сейчас рассказал, старая история. Дело, что называется, прошлое.

Раздался звонок в дверь. Оба вздрогнули, словно их застали за чем-то постыдным.

– Это, наверное, из похоронного бюро, я вызывал.

Наталия вся внутренне сжалась. Ее вновь вернули в реальность.

Филимонов пошел открывать. Послышался какой-то хлопок, и следом раздался стук, какой бывает при падении на пол. И тишина.

Наталия, еле переставляя ноги, сделала несколько неслышных шагов по направлению к прихожей и, выглянув, увидела лежащего ничком на полу Павла. И звук убегающих шагов. Она бросилась к кухонному окну, выходящему во двор, но ничего, кроме отъезжающих белых «Жигулей», не увидела. Машина была без номеров.

Она вернулась в прихожую и опустилась на пол перед Павлом, перевернула его на спину и увидела большое, мокрое от крови пятно на груди. Он, бедняга, даже глаза не успел закрыть. Выстрел, и снова из пистолета с глушителем. И как раз в тот момент, когда Павел собирался поведать ей о том, о чем рассказала ему жена спустя полгода после гибели Жуковых.

Она посмотрела на часы: восемь. Логинов мог уйти, но мог и остаться.

Она позвонила домой. Трубку долго не брали. «Спят, наверное». Наконец она услышала голос Игоря:

– Логинов у телефона.

– Это я.

– Ты?! – Пауза, затем вопрос: – Что случилось? Ты где?

– Я у Филимонова. Ему только что кто-то позвонил, он думал, что из похоронного бюро, пошел открывать, а я в это время находилась в большой комнате. – Она перевела дыхание, представляя Логинова, лежащего в гостиной на диване в объятиях Валентины. – Его убили. Так же, как и Родионова, как и Татьяну. Выстрелом из пистолета в грудь. Пистолет с глушителем. От дома только что отъехали белые «Жигули» без номеров.

– Оставайся там, я сейчас приеду! – Как часто она в последнее время слышит эти слова. От них веет смертельным холодом.

Глава 11 ДОЖДЬ

Дождавшись прибытия Логинова, Наталия рассказала в двух словах, что произошло, и поспешила уехать. Она боялась смотреть в глаза даже Сапрыкину, боялась, что о ней скоро будут говорить – пусть даже и в узком кругу – «приносящая смерть». И это будет правдой. Сколько смертей уже связано с ее именем? Страшно подумать!

Она вернулась домой. Застала Валентину врасплох – та как раз вышла из ванной в чем мать родила. Увидев Наталию, покраснела и снова исчезла в ванной. А когда вышла, то нашла ее плачущей на кухне.

– Что-нибудь случилось? – спросила она, подходя осторожными шажками сзади, испытывая жгучее желание как-то помочь, успокоить. Они на время как бы поменялись местами.

Наталия повернулась к ней и внимательно посмотрела в глаза: как прошло утро? Было что-нибудь между ними или нет?

– Случилось… Погиб Филимонов, тот самый, чью жену убили вчера днем в поликлинике.

Валентина села на стул и опустила голову. Наталия взглянула на светлый пробор в ее волосах и подумала о том, что многое бы отдала, лишь бы узнать, что там, в этой красивой головке? О чем она думает? И есть ли там место Логинову? Ей было больно и за эти мысли, и за смерть славного рыжего Филимонова.

– Звонят, – услышала она и очнулась. Вздрогнула. Один звонок она уже сегодня слышала. И он закончился выстрелом.

– Подожди! – вскрикнула Наталия и преградила Валентине дорогу. – Я пойду сама открою. Возможно, это пришли по мою душу.

Но Валентина не поняла, что именно она имела в виду.

Увидев через глазок стоящую на пороге Оленину, Наталия облегченно вздохнула. Ольга Константиновна отвлечет ее от невеселых раздумий и даст, возможно, пищу для ума.

Она открыла дверь.

– Вы извините, что я заявилась так не-ожиданно, но мне в голову пришла совершенно дикая мысль. Только пообещайте, что не обидитесь на меня.

– Постараюсь. Проходите, пожалуйста.

Оленина выглядела более элегантно, чем вчера. На ней было строгое черное пальто и белая шляпа с широкими полями. В руках – небольшая сумка молочного цвета с позолоченными пряжками, а на ногах – белые полусапожки.

Увидев Валентину, она начала пятиться.

– Что с вами? – Наталия обернулась и, поймав ненавидящий взгляд Валентины, поняла всю свою неосторожность: она не должна была допустить, чтобы они встретились.

– Да это же та самая девица, о которой я вам рассказывала! Как она здесь оказалась? – вполголоса проговорила Оленина, чтобы Валентина, которая тотчас ретировалась в кабинет, ничего не услышала.

– Я пригласила ее к себе пожить. Ей страшно одной после смерти дяди.

– Значит, когда мы с вами вчера разговаривали, она уже была здесь?