Умерла — поберегись!

Папа легонько потрепал меня по плечу и пошел к автоответчику.

— Мне позвонили из магазина.

Мои губы сложились в букву «о». Я же оставила там велосипед.

— А. Ну да. Ты об этом.

— Они посмотрели регистрационный номер и наткнулись на мое имя, — папа отвернулся от автоответчика и нахмурился. — Ты почему трубку не берешь? Я до тебя целый час не мог дозвониться. Даже в твой цветочный магазин звонил, вдруг ты на работу вышла в выходной. Пришлось в конце концов заехать домой.

Я смущенно пожала плечами. Среди всех сегодняшних треволнений я о телефоне и думать забыла.

— Ой, извини, у меня деньги кончились, — соврала я. — Джош меня подвез. — Папа по-прежнему хмурился, и я разволновалась. — Вот я и пригласила его позавтракать.

Лепечу, как маленькая. Я стиснула зубы.

Папа неодобрительно хмыкнул.

— Можно тебя на минутку? — сухо проговорил он и вышел в другую дверь в вечно бездействующую гостиную.

Я вздохнула, бросила Джошу «извини» и угрюмо поплелась за папой.

Он остановился в солнечном пятне, которое протянулось от двери до противоположной стены. Там папа повесил несколько фотографий, я снимала их месяц назад на фестивале воздушных шаров. На одной папа как раз запрыгивал на велосипед, а на заднем фоне был виден весь старый город, очерченный линиями рек.

В гостиной, как и на кухне, тоже по-прежнему все говорило о маме — и столики со стеклянными столешницами, и замшевая мебель, и статуя в стиле ар-деко в углу. Либо у родителей были очень похожие вкусы, либо папа все еще жил прошлым, окружая себя напоминаниями о маме. Хотя ни одной ее фотографии в доме не было.

— Пап… — начала я, но он не дал мне ничего объяснить, лишь поднял руку:

— Погоди. Мы же договаривались насчет гостей?

Я вдохнула, готовясь возражать, но тут же выдохнула.

— Извини. Но это же Джош. Ты ведь сам устроил нам свидание, вот я и подумала — что тут такого?! Подумаешь, бутерброд, — мой голос стал жалобным, а я терпеть этого не могу.

— Дело не в бутерброде. Ты была с ним наедине.

— Па-а-а-ап! — простонала я. — Мне семнадцать лет!

Его брови поползли вверх.

— Так о чем мы договаривались? — повторил он, и я сдалась.

— Я обещала предупреждать, если соберусь кого-нибудь пригласить, — промямлила я. — Извини. Забыла.

Папа тут же смягчился и приобнял меня. Не умел долго на меня сердиться, особенно теперь, когда у меня, кажется, появляются друзья. Он отпустил меня.

— Ты, похоже, многое позабыла. Велосипед, например. Он далеко не дешевый. Поверить не могу, что ты его там бросила.

Если речь зашла о деньгах, значит, все хорошо.

— Прости, — виляла я, мечтая поскорее вернуться на кухню. — Джош чуть не попал в аварию, как-то было не до того.

При слове «авария» папа резко притянул меня к себе.

— С тобой все хорошо? — выдохнул он, ухватил меня за руку выше локтя и оглядел с головы до ног.

— Все нормально, — сказала я, и он разжал пальцы. — Меня вообще не было в машине. Светофор упал, а Джош вырулил с дороги.

О Кайросе можно и вовсе промолчать.

— Мэдисон, — начал папа с испуганным видом, и я вспомнила, как застала его тогда одного в своей комнате. Он складывал мои вещи обратно по коробкам и был уверен, что я умерла.

— Ни царапины, — ответила я, гоня прочь воспоминания. — В светофор врезался другой парень.

Папа посмотрел мне в глаза, пытаясь понять, не вру ли я, и сказал:

— То есть в знак «стоп».

Я покачала головой и уверенно поправила:

— В светофор.

С кухни донесся смех Грейс. И правда, смешно.

— Он свалился с провода, и какой-то парень в него въехал. А иначе мог бы упасть на Джоша.

С папы наконец сошло это испуганное выражение. Он приосанился и тихо сказал:

— Похоже, у его ангела-хранителя сегодня сверхурочные.

Мерцающий шар света бодро влетел в комнату.

— Верно подмечено, пирожок, — сияние Грейс померкло в солнечном луче. — Да мне даже не поручали его охранять, но Мэдисон такая грубиянка, а он милый. Дал мне на колокольчике посидеть и все такое.

Я обернулась на голос и увидела за Грейс наш задний двор и изгородь, через — а, может, и сквозь — которую все на свете видела миссис Волш.

— Он хорошо водит, пап. Всегда пристегивается, ну и прочее.

Папа засмеялся и положил руку мне на плечо.

— Знаю, мама давала тебе куда больше свободы…

— Да не то чтобы, — перебила я, вспомнив строгие правила и комендантский час. Она требовала, чтобы я была приличной и правильной, как она. А я всего-навсего хотела быть собой.

— Соберешься в следующий раз звать друзей в гости — позвони мне, ладно?

Он развернул меня, и мы вместе пошли на кухню.

— Хорошо. Извини. — Обошлось без нытья — ну почти, — и папа остался доволен. А от чувства возложенной на меня ответственности сразу стало легче.

— Вам еды хватило? — спросил папа на пороге кухни, и я кивнула.

Джош говорил по мобильнику, но, увидев нас, сказал «пока» и отключился. Я сначала забеспокоилась — может, звонил кому-то из своих товарищей и рассказывал про «эту чокнутую Мэдисон», — но он улыбнулся мне, и я тут же отмела эту мысль. Славная у него улыбка. А еще лучше, что он мне верит. Словно камень с души свалился. Я больше не одна.

— Спасибо, что подвез Мэдисон до дома, — сказал папа, и мне совсем полегчало. Ему тоже нравился Джош.

А тот, похоже, сообразил, что у меня все хорошо, и принял более непринужденную позу.

— Ерунда, — он снова переставил свой стакан. — Мне было по пути.

— По пути откуда? — спросил папа, доставая из холодильника чай со льдом.

Я поколебалась. Папе я не говорила, что собираюсь сегодня в школу.

— Из школы, — Джош поправил очки. Ему было явно любопытно услышать, какую отмазку я придумаю. — Наша команда бегунов участвует в завтрашнем празднике, тренировались. Не хотите меня поддержать? Доллар за забег.