Умирал дракон
Шрифт:
– Пытаюсь, - сказал Гаранин.
– Вот и попытайся без зубоскальных мыслей... Эй, кубки нам!
Прошуршали подобострастные шаги. Гаранина мягко тронули за локоть, и он, не оглядываясь, принял тяжелый золотой кубок, усаженный яркими неограненными самоцветами. Горыныч ловко выпростал лапу из-под кожистых складок крыла и схватил такой же, но размером с хорошую бочку. Хлебнул скудно, словно бы пасть прополоскал, отставил:
– Больше не лезет. А эти уже и глотка не могут, вечные сотоварищи... Как выражался восточный гость - сам понимаешь, перевидел всякого народа, за ним пришла та, что приходит за всеми. И ведь пришла, стерва, холодом так и тянет...
– Думаю, да, - сказал Гаранин. Он полностью овладел собой, остался только щекочущий холодок неожиданного приключения.
– Правильно, страшно. А когда-то...
Гаранина обволокли и растворили на несколько секунд чужие горькие воспоминания - чутко колеблются налитые молодой силой крылья, ловя восходящие потоки, приятно сознавать себя властелином неба, земля внизу буро-зеленая, гладкая до бархатистости, мощно бьют по воздуху крылья, разбрызгивая облака и радугу, глаза зорки...
– Было, - сказал Первый.
– Все было. И что самое смешное, послал мне в последние собеседники бог зодчего...
– Вот именно, смешно до хохота, - вмешалась голова, которую Гаранин для удобства отметил как Второго.
– Ты же, обормот, сроду ничего не построил, только и умел, что ломать...
– Продремался...
– сказал Первый с явным неудовольствием.
– Это, изволишь ли видеть, мой старинный неприятель, - сколько голов, столько и умов, а умы, случается, и набекрень повернуты. Попил он моей кровушки...
– А я полагал...
– немного удивился Гаранин.
– А ты больше не полагай, - сказал Первый.
– С ним всегда так и было растем из одного тулова, а думаем разное. И никуда нам друг от друга не деться - куда тут денешься. Хорошо еще, что старший - я и власть над телом держу я, а он лишь, когда делать нечего, усиленно пытается выступать в роли моей совести. Воинствующая совесть попалась, шумная, покоя не дает... А какой смысл?
– Сам знаешь, - сказал Второй.
– Нет, какой смысл?
– повернул к нему голову - глаза в глаза - Первый.
– Ведь пожили, отрицать не станешь? Ах как пожили... Смотри!
Гаранин посмотрел вправо - стена густо увешана мечами, щитами разных очертаний, боевыми топорами, копьями, шлемами - все начищенное, сберегаемое от пыли и ржавчины.
– Это, так сказать, сувениры ратные, - пояснил Первый.
– От каждого битого нахала по сувенирчику. А здесь - памятки побед иного, более приятного характера.
Гаранин посмотрел влево - ожерелья, перстни на крохотных полочках, серьги, шитые жемчугом кокошники, резные шкатулки, зеркальца в драгоценной оправе, гребни искусной работы.
– Предваряя недоуменные вопросы, - прояснил Первый, - скажу, что слухи о моей способности оборачиваться человеком истине соответствуют полностью. Правда, сейчас не хочется, даже ради гостя, - старый мухомор, и только... Итак, наличествуют сувениры двух видов в огромном количестве. Ну и это. Он щелкнул хвостом по груде золота, и монеты звонко рассыпались.
– Пожито и нажито...
– Ну и что?
– сказал Второй.
– Ну а дальше-то что?
– Хорошо, - сказал Первый.
– С таким же успехом и я могу спросить у тебя то же самое - ну и что? А дальше-то что? Ты мне всю сознательную жизнь зудел в уши, требовал праведности, добрых дел и прочего слюнтяйства. А я тебя никогда не слушался. Но в итоге мы оба подыхаем здесь, уходим туда, где нет ничего, и нас нет - абсолютная пустота. Но мне-то есть что вспомнить, и я ни от чего не отрекаюсь. А ты, потявкивающая совесть? Тебе и отрекаться-то
– Ну, насчет планеты вы...
– заикнулся было Гаранин.
Они и внимания на него не обратили - жгли друг друга желтыми взглядами, клокочущее ворчание рвалось из глоток.
– А вы что же?
– спросил Гаранин у третьей головы, спокойно помаргивающей.
– Я?
– Третий поднял брылья, и впечатление было такое, словно он дерзко усмехнулся.
– А какой, собственно, смысл в этих дискуссиях? Старшенький хозяин, ему и решать, и коли уж ничего от меня не зависит, ни за что я и не отвечаю. Принимаю жизнь какой она есть - не так уж черны ее теневые стороны...
– Ситуацию нужно рассматривать начиная с незапамятных времен, - сказал Гаранину Второй.
– Давным-давно перед созданием, которое ты видишь, встал выбор - либо стать, отрезая возможность возврата в прежнее состояние, человеком - умным, талантливым и дерзким, способным многое сделать, многого достичь, либо сделаться ужасом неба. Как ты догадываешься, выбрано было второе...
– И не жалею, - сказал Первый.
– Стать человеком означало влиться в стадо, даже и выделяясь в нем талантом и таланом. Стадо, которое все равно ничего не создает, так что выбиваться в его вожди было бы скучно. Предпочитаю небо - да, злое. А если кому-то это не нравится, пусть попробует мне это доказать...
– Он мельком глянул на увешанную оружием стену.
– Лучше бы тебе туда не смотреть, - сказал Второй.
– Потому что это тебе напомнит - мы не растворяемся в пустоте, мы живем в памяти. О них складывали песни, а о тебе? Припомнить эпитеты? Наблудил столько, что даже в твое существование не верили... Ты же им всегда завидовал сверху. Ты и церковь на том озере развалил исключительно потому, что тебе такой не построить. Ты вспомни, как рассыпал золото перед той девчонкой из Славска, а она тебя и видеть не хотела, своего с войны ждала. Конечно, украсть ее, спалить терем - на это тебя хватило... И так всегда - ты им мстил за все, на что сам оказался неспособен. Значит, волновало что-то? Тоже мне супермен, дурная сила - от слабости...
О Гаранине они прочно забыли - сыпались имена, ссылки на события бог знает какой глубокой давности, Гаранин с трудом проводил аналоги, а часто и понять не мог, о чем шла речь, - История утаила эти города и имена, свершения и неудачи. Ему пришло в голову, что хотя на него не обращают ровным счетом никакого внимания, от него все же ждут подтверждения тех или иных истин - глупо было бы думать, что им понадобился просто слушатель. Приключение оборачивалось новой стороной, сложной и непонятной.
– Нетленные ценности, человечество добреет...
– раскатился жестяным хохотом Первый.
– Добреет оно, как же... Ты посмотри вот на этого гуманоида.
– Он кивнул на Гаранина.
– Решил я сделать тебе приятное, велел приволочь незаурядный экземпляр твоего преодолевшего прошлые заблуждения примата. Он же сожрал, по сути, своего старика - с самыми благими намерениями, разумеется, - а теперь святого из себя корчит... Они же ничуть не изменились, балда! Да пойми ты хоть перед смертью! Костлявая подступает, а ты дитятком глупым в лучший мир отходишь!