"Умирать страшно лишь однажды"
Шрифт:
Механик-водитель сунулся к ящику и попытался собрать куски хлеба, но громкий щелчок пули о кружку, заставивший посудину стремительно улететь в кусты, заставил Бердюгина отпрыгнуть назад. Больше снайпер не стал испытывать свою судьбу и уже через пять минут мы опять спокойно расположились вокруг ящика.
После обеда я решил пройтись по вершине и за санитарным ГАЗ-66 увидел группу наших разведчиков и офицеров. Разведчики только что вернулись из частного сектора перед нами и заодно вытащили оттуда русскую семью.
Старик, лет семидесяти, но ещё достаточно крепкий стоял и на карте начальника разведки полка отмечал карандашом огневые точки боевиков и их позиции: – Вот тут, в крайнем доме пулемёт, а тут окопы и в них пять чеченцев оборону держат… Вот здесь они обычно
Выкачав из старика всё что было возможно, разведчики потеряли к нему интерес и ушли, а я остался.
– Ну, что отец и куда ты теперь?
Старуха с дочкой подняли головы и с надеждой посмотрели на главу семьи. Старик потоптался, оглянулся на частный сектор Грозного и почесал озадаченно затылок.
– Сынок, не вижу твоего звания, только я не знаю что делать. Дом мой разбили вы артиллерийским снарядом и последние три дня мы жили в подвале. Не знаю… Родных в России у нас нет и ехать некуда. Наверно подадимся в лагерь беженцев, но как отсюда выбраться и куда обращаться – не знаю. Может ты сынок мне чем-нибудь поможешь? – С надеждой посмотрел на меня старик. С такой же надеждой смотрели и старуха с дочкой.
Теперь и я озадачился и пожалел, что не ушёл с разведчиками, а остался и теперь мне что-то надо было отвечать им. Чувствовал я и свою вину: дом на 100% развалили мои артиллеристы – может быть и я сам лично. Закончится война и дай бог что эти трое несчастных людей выживут в этой заварухе. Вернутся к развалинам дома. А дальше что? Старик не сможет восстановить дом: не те силы, да и возможностей у него не будет. Помощи тоже никакой. Помрут они со старухой и останется их дочь одна. Тоже никому не нужная. Блин, чёртова война, эти сволочные чеченцы – сидели бы себе тихо, не рыпались. Тогда эта семья продолжала спокойно жить в своём доме. Старики в конце-концов умерли бы своей смертью и в доме хозяйкой осталась бы дочка. Подвернулся бы какой-нибудь мужичонка и жизнь продолжилась в этом доме.
Пока я мучительно размышлял что мне ответить старикам, откуда-то вынырнул зампотылу полка и, уяснив в чём дело, быстро распорядился: – Так, давайте садитесь вон на ту машину. Пока поживёте у нас на командном пункте. Помоетесь, отъедитесь, будете работать при офицерской столовой, а потом посмотрим чем и как вам помочь.
Русская семья с благодарностью и со слезами на глазах стала благодарить подполковника Волобуева, а я молча пожал ему руку за его решение.
….После обеда я уехал на командный пункт полка, решив поработать с документами, но моим планам не суждено было сбыться. На улице послышался приближающийся гул вертолётных движков и рядом с палаткой опустился вертолёт с группировки.
– Кто подполковник Копытов? – В палатку шагнул среднего роста полковник и выжидающе оглядывал нас.
– Я, подполковник Копытов. А вы кто?
Полковник молча прошёл к моему столу, по хозяйски уселся, расстегнув бушлат. Всё это он проделал молча, бросая изучающие взгляды на меня, а потом веско произнёс: – Я, полковник ФСБ Волегов. Прибыл поговорить с вами об обстоятельствах гибели генерала Малофеева.
Я внутренне подобрался, ощущая в свой адрес недоброжелательность. Тяжело вздохнул и начал рассказывать, сдерживая нарастающую злость оттого что полковник немигающим, ничего не выражающим взглядом уставился на меня, как бы фиксируя мою мимику и желая словить меня на какой-то лжи.
Спустя пятнадцать минут я закончил рассказывать и несколько с вызовом спросил: – Ну сколько можно рассказывать одно и тоже. Если вы хотите меня словить на расхождениях, то я всё уже
это заучил наизусть и сколько бы не рассказывал – буду рассказывать одно и тоже.Полковник едко ухмыльнулся: – Подполковник, сколько надо – столько и будем спрашивать. Потому что ты трус и лжец. Всё что ты тут болтаешь – это одно выгораживание себя и спасание своей шкуры….
Голос ФСБэшника возвышался и вместе с ним мы оба поднялись с табуретов и стояли друг против друга: я закаменевший в ярости крепко ухватился за край стола, а полковник продолжал кидать мне в лицо обвинения. Потом стукнул себя в грудь и торжествующе закончил: – Вот здесь, у меня в нагрудном кармане лежит кассета, которую нам передали боевики. На ней допрос легко раненого Малофеева и твоего солдата, которых ты бросил, сбежав. Что ты на это скажешь?
Я тяжело качнулся к старшему офицеру и сгрёб бушлат на его груди: – Полковник, вот когда боевики обменяют живого генерала и моего солдата – Тогда ты можешь мне сказать что я трус и сбежал с поля боя, но этого никогда не будет, потому что они оба погибли. А сейчас пошёл на х….й, пока я тебе не на бил твою поганую рожу….
Наверное, я ему всё-таки врезал бы по лицу, но на меня навалились офицеры штаба и оторвав мои руки от ФСБэшника оттащили в сторону, уговаривая не связываться с этой тыловой крысой. Кто-то из офицеров подошёл к полковнику и попросил его убраться с полка, так как ему сейчас офицеры сами набьют рожу. Побагровевший полковник выскочил как ужаленный в задницу из палатки и был таков, а меня усадили обратно за стол, посоветывав не обращать на этих скотов внимания. Настроение было испорчено и о работе естественно не было и речи. Постепенно все в палатке успокоились и вернулись к своим делам, лишь я сидел за столом тупо уставившись в карту.
Полог входа вновь открылся и в палатку с шумом вошёл Геннадий Петрович с полотняной сумкой в руке и подошёл к моему столу.
– Чего, Боря, печалимся? Сейчас я тебе подыму настроение.
Полковник поднял сумку и с весёлым, стеклянным звяканьем поставил её на стол.
– Геннадий Петрович, – отодвинул объёмистую сумку на край стола, – давай убирай. Нет у меня настроения.
– Хо, хо.., – коротко хохотнул товарищ и стал доставать водку, закуску, – Боря, не суетись. Есть повод.
– А ладно…, нечего раскисать, – я сменил позу и, немного расслабившись, уже с большим интересом наблюдал за действиями товарища, с любопытством размышляя над таинственным поводом.
Геннадий Петрович наполнил мою и свою кружку водкой и оглянулся на присутствующих офицеров: – Товарищи офицеры, подходите с кружками. Есть приятное известие для вашего начальника артиллерии. – Наполнив кружки офицеров, полковник повернулся ко мне.
– Боря, хорош печалится. Всё нормально. Час тому назад нашли тела Малофеева и твоего разведчика. Характер ранений соответствует твоим рассказам и подтверждает, что оба были смертельно ранены и погибли. И все сообщения о допросах якобы живых Малофеева и разведчика только блеф со стороны боевиков. Да они и не могли быть в плену у них. Тела были обнаружены рядом с цехом в кустах. Генерал и солдат лежали рядом друг с другом. Для того чтобы удобней тащить тела убитых из цеха боевики связали им руки и дотащили до кустов, а там бросили их. Давай. Боря, за тебя. Теперь все заткнутся…, – Геннадий Петрович и окружившие нас офицеры потянулись кружкой ко мне, но я рукой остановил.
– Нет ребята. Давайте лучше помянём генерала и моего Шароборина…, – я замолчал, прошептав про себя – "царство им небесное" и вылил водку себе в рот. Моему примеру молча последовали и другие. Закусив и выпив уже за меня, я отвёл в сторону товарища:- Геннадий Петрович, подробности какие-нибудь есть?
Товарищ нахмурился взял из моих рук пустую кружку, вернулся к столу, где наполнил кружки водкой.
– Ну что, тело генерала целое. Только три дырки от пуль в голове. Удивительно, но крови было очень мало. А твоему Шароборина досталось: всё тело исполосовано осколками от снарядов. А одним, наиболее крупным его почти перерубило. Тело генерала сразу же на вертолёт и в Ханкалу, а разведчика часа через два привезут к вам в полк.