Умка. Самый большой из маленьких попугаев

– Не волнуйтесь, папочка, – врач улыбнулась, – доверяйте. Я плохого делать не буду. У меня у самой дома попугай живет.

– Да? Это хорошо. А какой?

– Жако. Оставьте в регистратуре свой e-mail, я продублирую рекомендации по лечению.

Папа попрощался, уложил переноску с попугайчиком в рюкзак и прошел к стойке регистратуры.

– Так, – приветливая женщина в халате протянула папе листок бумаги, – запишите сюда ваш электронный адрес. Ага, хорошо, – она склонилась над монитором и защелкала клавиатурой. – Попугай Умка. Так.. Ага. Фамилия?

– Чья? – удивился папа.

Женщина неодобрительно посмотрела и покачала головой.

– Ну не попугая же.

–

На следующий день, открыв письмо, озаглавленное как «Умка Ивлев», папа внимательно его прочитал.

– Ну что же, начнем, – сказал он обманчиво бодрым голосом и закатал рукава. Потом подумал и скатал их обратно. Подготовив все необходимое на кухонном столе, папа направился к клетке. Для начала нужно было взять Умку в руки, а тот после вчерашнего явно этого не хотел, и вообще имел довольно жалкий вид. Место укола на спине врач обработала какой-то мазью, перья там слиплись и образовалась проплешина. К тому же она, похоже чесалась, и Умка часто ее теребил.

Выпустив попугайчика погулять, папа какое-то время его почухал и поутешал, потом взял в ладонь. Потихоньку помыл в руке под душем, чтобы перья на спине восстановили свою структуру и не беспокоили. Потом настала очередь лекарств. Поочередно влив содержимое обоих шприцов, папа влажной салфеткой попытался вытереть Умке клюв и перья на лице. Сироп был ярко желтый и довольно густой, и действительно пах чем-то карамельно-цитрусовым. При других обстоятельствах его вкус мог бы попугайчику даже понравиться, но только не когда тебе это вливают в рот. Насильно мил не будешь.

Завершив этот малоприятный для обоих процесс, папа, наконец, выпустил Умку на свободу. Тот был явно обескуражен и расстроен произошедшей переменой в отношениях, и не понимал, что происходит. Раньше практически никогда никто из семьи Ивлевых насильно не брал его в руки, разве что в редкие моменты, когда попугай сильно бузил и кусался, и в воспитательных целях его сажали в клетку. Но тогда хоть было понятно, с чем это связано, а сейчас все происходило на ровном месте. Такого отношения он явно не заслужил.

Малыш обиженно попискивал, все сочувственно чухали ему шейку и утешали.

Для проведения предписанного лечения нужно было два раза в день Умку ловить и очень скоро вырисовались новые проблемы. Чтобы меньше травмировать его психику, папа сначала выпускал его гулять, а гулял он обычно на ком-нибудь из домашних, и потом в процессе гуляния ловил, как бы "незаметно". Но это привело к тому, что Умка на прогулках перестал доверять, особенно папе, нервничал, подозрительно смотрел на любые действия с его стороны, и начал явно избегать рук. Попугайчик по-прежнему давал себя чухать, но если папа подставлял ему руку, то он не слетал на нее, как раньше, а сразу садился на плечо, и, если нужно, забегал за спину, или слетал к кому-нибудь понадежнее – к доче или маме.

Тогда папа понял, что нужно явно обозначать свои намерения, чтобы попугай отделял время процедур от остального времени, и не нервничал понапрасну.

Папа стал приносить к клетке тарелочку с лекарством и шприцами, потом тушил свет и уже потом его ловил. Правда, нельзя сказать, что это совсем уж решило проблему, Умка, поняв новые правила игры и видя, что его собираются ловить, начинал биться в клетке, чего отродясь не делал, но, правда, в остальное время он действительно стал вести себя более спокойно и уверено.

– Тяжелее всего то, что нет никакой возможности объяснить Умке, что я так веду себя с ним не просто так, а по необходимости, для его же блага, – вздыхал папа.

Все домашние старались всячески поддерживать и поощрять попугайчика, чтобы показать, что все осталось как раньше, и они по-прежнему друзья.

– Самое интересное, что подобные форс-мажорные обстоятельства могут иметь и положительную сторону в приручении домашнего животного, особенно тогда, когда оно излишне пугливо и дичится. Казалось бы после такого насилия животное должно совсем перестать доверять человеку, но на деле часто оказывается наоборот. Животное понимает, что ничего страшного с ним не делают, даже в таких жестких ситуациях, и перестает бояться, или просто становится более спокойным, – рассуждал папа, потягивая пиво. – Но, к сожалению, это не наш случай.

– Почему? – спросила дочка, занятая просмотром нового фильма про Гарри Поттера

– Потому что мы с самого начала пытались, чтобы Умка приручался добровольно, естественным образом реализуя свои потребности социализации в общении с нами, чтобы он сам этого также хотел, как и мы, – небольшой эффект от алкоголя на папе сказывался прежде всего в том, что он начинал очень длинно и сложно формулировать простые мысли, – И всегда старались сохранить за ним свободу выбора, личное пространство, которое мы признаем за ним и не можем нарушать. Поэтому он хоть и ручной, но в то же время до некоторой степени независимый. Потому что мы молодцы, – подытожил папа. – А сейчас ему просто придется принять, что люди временами тоже могут быть неадекватными. Что, в общем-то, правда. Но потом это, бывает, проходит. Ну.. как-то так.

Действительно, все проходит. Как и две недели, что казались долгими, но тоже прошли. Повторные анализы признали годными, и все вернулись к нормальному образу жизни. Только без яблочных семян.

– Будем считать это положительным опытом, полученным в результате не очень приятных обстоятельств. – философски заметил папа. – К тому же мы познакомились с хорошим врачом, а это, согласитесь, очень даже немало. Правда, я все же предпочитаю никогда с ними не встречаться, разве что по другим, более приятным поводам.

Падение Альбатроса. Продолжение

…...........

– Что будем делать? Есть ли у нас план, мистер Фикс?

В комнате находились четверо.

– План мы сейчас и определим. Иси-ра, будь добр, подкинь дровишек, – сидевший в кресле-качалке в простой домашней одежде мужик с короткими русыми волосами и такой же аккуратной бородкой подлил в стоявшие на столе граненные стаканы из огромной, старинного вида бутылки с печатью на боку.

Расположившийся перед камином черноволосый человек в черном, полностью скрывающем его кимоно, аккуратно кинул одно из сложенных у стены поленьев, и помешал совком тлеющие угли. Благодарный огонь радостно вспыхнул, осветив лица сидевших в комнате теплым неровным светом.

Лица были смурные.

Как бы споря с общим настроением, один из присутствующих, неопределенного возраста с худым и выразительным лицом, расположившийся на диване в одежде лесного рейнджера, широко улыбнулся.

– Вот за что я люблю собираться у тебя, сэр Каменное Сердце, так это что и хорошее вино попьешь, и в цивильной уютной обстановке посидишь. Когда бы я еще побывал в Замке? Только у тебя в гостях. То ли дело встречаться у нашего алхимика Фелиримона. Весь провоняешься травами и птичьим дерьмом.