Умница для ректора

Он что-то радостно вещал, но я была поглощена пустотой, разраставшейся внутри. Каждый удар сердца отдавал щемящей болью, и я надеялась, что Аррэн хотя бы попрощается со мной.

— Свободна, Орланд, — хрипло произнёс Роут, не глядя в мою сторону. — Переночуешь в общежитии, твои вещи пришлю утром курьером.

Вот что ему сказать?

Спасибо, господин ректор?

Простите?

И это всё?

Глаза застила влажная пелена, а внутри всё сжалось от обиды. Мог бы что-то хорошее сказать, на худой конец пошутить. Ну хоть что-нибудь, а не «Свободна, Орланд»!

Молча я выбежала из аудитории и устремилась к женскому общежитию, размазывая по лицу солёные слёзы. Дрожащими руками открыла замок, упала на свою кровать и захлебнулась в горьких рыданиях.

— Свободна, Орланд! — с надрывом выла в подушку. — Свободна! Свободна! Да подавись ты этой свободой!

Я не представляла, что мне делать и как дальше жить. За эти несколько дней Аррэн Роут стал для меня целым миром. Защитил меня, приютил, обогрел, накормил.

И целовал так, как меня не поцелует ни один мужчина.

Не помню, как я заснула, но утром проспала не только первую, но и вторую пару, совершенно не желая вставать с постели. Свернувшись клубочком под одеялом, я жалела себя и нехотя вылезла лишь тогда, когда раздался громкий стук в дверь.

— Амелия, в записке написано, что это для вас, — мальчишка, служивший посыльным, с трудом впихнул большую коробку, на которой было написано почерком ректора моё имя и номер комнаты.

— Кайли ещё не приехала? Сегодня должна. О, что за подарочки? — в дверном проёме показалась одна из многочисленных подружек моей соседки, чьё имя я всё время забывала и которая была ярой поклонницей ректора. — Фу, ну у тебя и опухшее лицо! Хотя ничего, сегодня можно и в таком виде.

— Почему? — равнодушно спросила я, понимая, что девица от меня не отстанет, пока не выговорится.

— Аррэн Роут не приехал в академию.

Глава 18.1

Аррэн Роут

Хотел ли я сорвать эту идиотскую привязку?

О да!

Хотел ли я снова стать свободным, и жить дальше, без лишних чувств и обязательств?

Бесспорно!

Но почему внутри меня всё разрывает на части, когда Амелия старательно рисует на полу этот проклятый чертёж?

За последние дни я сам не заметил, как привязался к одной из студенток. И мысль о том, что я вернусь в пустой дом, грызёт меня словно голодный пёс брошенную ему кость.

Как только линии загораются алым цветом, меня насквозь прошибает мощнейшим грозовым разрядом. Неистово хочется вырваться из запертого пространства, выбежать во двор и кричать, пока не кончится воздух в лёгких.

Вижу растерянный взгляд Амелии, в котором намешаны и радость, и отчаяние и что-то ещё. Взгляд, который видит меня насквозь.

Чего она от меня ждёт?

Что я пожелаю ей спокойной ночи?

Похвалю за отлично проделанную работу?

Провожу до комнаты и целомудренно поцелую в лоб перед тем, как сказать «прощай»?

Мэтр Гвинн что-то радостно лепечет про высший бал, контрольную и прочее, но от его воодушевлённого голоса мне становится совсем паршиво.

— Свободна, Орланд, — это единственное, что могу сказать, и отворачиваюсь, пряча отрешённый взгляд.

Я не буду демонстрировать свою слабость. Не ей, не здесь и не сейчас.

Слышу топот ног и громкий хлопок двери. Мы с Гвинном остаёмся одни.

— Господин Роут, как я и обещал, никто не узнает о случившемся недоразумении между вами и студенткой Орланд.

О недоразумении?

Это слово звучит как неприкрытое оскорбление. Мне стоит небывалых трудов сдержать себя в руках и не сорваться на пожилого мэтра.

— Благодарю, — мой голос сам на себя не похож. Хриплый и безжизненный. Будто что-то во мне вспыхнуло и угасло вместе с алым светом линий.

— Надеюсь, вы были благоразумны, — вкрадчиво продолжает Гвинн вместо того, чтобы оставить меня в покое. — Понимаю, Амелия допустила ошибку, но она молодая девушка, умница, красавица с хорошими перспективами, и лишить её будущего было бы…

Его толстый намёк становится последней каплей.

— Да не спал я с ней! — кричу, раздирая горло, и мне плевать, если кто-нибудь услышит.

Ещё одно слово и я взорвусь. Поэтому срываюсь с места и стремительно покидаю сначала здание академии, а затем выбегаю за ворота под удивлённым взором охранника, и жадно хватаю ртом воздух.

— Вам нехорошо, господин Роут? — участливо спрашивает меня здоровяк, но я лишь неопределённо машу рукой и решаю дойти до дома пешком.

Хоть голову проветрю.

Мороз становится крепче. Утепляющее заклинание не справляется с низкой температурой, и ледяные щупальца стремительно заползают под ткань, разливаясь волной по коже.

То и дело порывы ветра швыряют в моё лицо пригоршни сухого снега. Небрежно смахиваю их рукой и иду вперёд, не обращая никакого внимания на проезжающие мимо кареты.

Борьба с суровой стихией вытесняет из головы посторонние мысли. Вот только стоит зайти в тепло, они набрасываются на меня с утроенной силой.

Варю кофе, пробую и тут же выливаю его в раковину — какой же мерзотный! Амелия готовила чудесный кофе.

Амелия.

— Хватит вести себя как влюблённый подросток! — злюсь на себя и запускаю пустой туркой в стену. Железная посудина жалобно звенит и падает вниз, оставляя на стене некрасивые коричневые подтёки.

Поворачиваю кран и умываю разгорячённое лицо водой. Пытаюсь успокоиться, внушить, что это всего лишь откат и завтра я о ней не вспомню.

Разум считает по-другому.

Стоит мне лечь в кровать, как он начинает перебирать в памяти каждый момент наших отношений, стараясь найти ответы на неразгаданные загадки.

Голову переполняют беспорядочные эмоции: от гнева и разочарования до тоски и непонимания. Прокручиваю в уме каждую ссору, каждую улыбку, каждый взгляд, словно пытаясь вернуть время назад и изменить ход событий.

Только теперь всё. Нет привязки, нет смысла и нет будущего между нами. И это раскалывает моё сердце на тысячи осколков.

А утром становится только хуже.

Каждый мускул болит в теле с такой силой, словно я дрался с медведем-людоедом. Невыспавшийся, разбитый, разочарованный во всём и с горьким чувством утраты, иду в душ и включаю воду погорячее.