Умрем, как жили

— Пошли, — Юрий по-пластунски скользнул в кусты и по старому виадуку добрался до узкой норы — лаза. Втянув голову в плечи, осторожно нырнул в щель, привычно замолотив ногами по воздуху.

— Тише ты, черт! — раздался сзади горячий шепот Сашки.

От забора до едва различимых высоких куч оружия было метров пять. Набив рюкзаки всем, что попадалось под руку — патронами, лимонками, круглыми дисками от ручных пулеметов, — и прихватив по автомату, они без приключений добрались до токинского дома.

Когда разложили добычу на полу, Юрий увидел, что Кармин взял больше его — дотащил еще небольшой промасленный ящик на десяток ручных гранат.

— Надо этот склад по подвалам растащить. Нас в ополчении, правда, и к трехлинейке не успели толком приучить. Да мы ведь спортивные, сами, что к чему, разберемся! — решительно проговорил Кармин.

Все добытое сунули под кровать и забросали тряпьем. Александр отправился домой, договорившись, что до утра Юрий найдет надежное укрытие для оружия.

Токин вспомнил о небольшом подвальчике в сенях, в который мать часто ставила розы, приготовленные на продажу, и как он безрезультатно воевал с крысами, жадно, варварски обгрызавшими пахучие бутоны, пока не догадался втискивать в подвал бак с крышкой.

Юрий снес туда оружие и тремя гвоздями прочно прихватил малоприметную крышку. Ящик с гранатами он оставил в комнате. Заперев дверь на засов, чтобы врасплох не застал Морозов, вскрыл ящик. Гранаты новенькие, заводской упаковки, с промасленным листком инструкции, как вставлять детонаторы и как собирать противотанковые связки по пяти штук. Инструкция его заинтересовала. Он мысленно прикинул силу взрыва и быстро, будто занимался этим всю жизнь, сделал связку. Взвесил на руке. И одновременно с этим родилось решение.

Взрыв раздался неожиданно. Тропу на краю малинника как перерубило. Юрий, бросивший связку метров с десяти, из-за обломка стены не видел, что произошло дальше. Не видел, как двое немцев, в том числе его «рыжий», растворились в пламени вспышки. Через мгновение после броска, так ему показалось, он уже держался за конец очередного рельса, старательно выковыривая его из-под кирпича. Дышать было трудно — рывок по щебню от стены до места его постоянной работы дался дорого. Он кашлял, стряхивал кирпичную пыль. Сердце предательски громко стучало.

Над заводом поплыл вой сирены, и солдаты ворвались в пустое, едва прикрытое крышей помещение цеха.

Их всех согнали на заводской двор и оставили мокнуть под начавшимся дождем. Люди стояли молча, не понимая причины столь неожиданного перерыва в работе. Мимо них пронесли носилки, крытые зеленым брезентом, и погрузили в военный грузовик. Комендант завода обер-лейтенант Краузе что-то возбужденно объяснял высокому поджарому офицеру с золотым пенсне.

— Господин Моль, я не верю, что это злой умысел. Саперы просто небрежно обыскали завод.

— Смотрите, Краузе, — раскачиваясь с носков на пятки, цедил сквозь зубы Моль. — Вам работать с этими свиньями. Фюрер не рекомендует их распускать. Вы знаете это не хуже меня. И за каждый волос, упавший с головы солдата великой армии рейха, мы будем снимать их нестриженые скальпы сотнями.

— О да, господин Моль, можете не сомневаться, если увижу хоть малейший признак саботажа, не то что диверсии, я прикажу расстрелять, вы меня знаете, не только подозреваемых, но и еще десяток лишних. Для верности, — рассмеялся он, — чтобы меньше кого подозревать в следующий раз!

— Что касается меня, я бы сейчас пристрелил пяток для острастки. Ну прощайте, Краузе, помните, что мы готовы прийти к вам на помощь в любую минуту…

Офицер в золотом пенсне сел в черный лимузин. Юрий, вслушиваясь в звуки чужой речи, не подозревал, что, может быть, именно сейчас решался вопрос его жизни.

Краузе отдал короткую команду, и солдаты закинули автоматы за плечи. Перед строем зеленых мундиров вырос как из-под земли невысокий старик, похожий на старомодного купчишку откуда-то из пьес Островского.

— Граждане! — сказал он и откашлялся.

По рядам прошел шумок. Стоявший рядом Архаров прошептал:

— Голова наш! Господин Черноморцев. Лично! До революции в Старом Гуже его отцу почти вся городская торговля принадлежала.

— Граждане! — повторил Черноморцев, будто не веря, что вся эта масса неприязненно смотрящих людей с одного раза поймет, что они и есть те граждане, к которым обращается он, бургомистр города. — На заводе произошел несчастный случай. От взрыва погибли два наших освободителя. Вечная им память! — Черноморцев перекрестился, закатив глаза к небу. — Господин Краузе, военный директор завода, глубочайше убежден, что все происшедшее действительно несчастный случай, а не злой умысел недруга. Но он хотел бы предупредить, что если заметит хоть какие-то признаки саботажа, то будет вынужден принять самые строгие меры. Он выражает также свое недовольство по поводу медленных темпов разборки развалин. Со своей стороны, я, как бургомистр города, хочу призвать вас, моих сограждан по новому вольному государству, к активности во всех сферах нашей городской жизни. Немецкие власти более чем кто-либо заинтересованы в нормализации жизни нашего древнерусского города. И потому не зазорными будут считаться ни шумные свадьбы, ни веселые русские вечеринки, ни любые проявления симпатии к новому порядку.

Юрий больше не слушал Черноморцева, он протолкался к Сашке:

— Слышишь? А насчет вечеринок это он здорово сказал. Надо первую как можно быстрее организовать.

— Веселья захотелось?

— Точно, — Юрий широко улыбнулся. — Соберем всех наших и обсудим что надо.

Сашка понимающе кивнул.

Юрка оглянулся, ища глазами среди расходившихся рабочих братьев Архаровых, но натолкнулся на колючий, осуждающий взгляд Архарова-старшего. И не понял почему.

Архаров подошел к Токину перед самым концом рабочего дня.

— Оторвись от трудов — все не переделаешь. Юрий бросил лом с радостью и какой-то тревогой — осуждающий взгляд Бориса Фадеевича весь день не выходил из головы. Пока рассаживались на изогнутой дугой рельсине — любимом месте посиделок вдали от чужих глаз, — у Юрия все больше сосало под ложечкой — не представлял, о чем может пойти речь.

— Герой, значит? — вполголоса, словно говоря с самим собой, произнес Борис Фадеевич, скручивая козью ножку. — Видел, как ты гранаты метал, видел, как по кучам обратно драпал. Сожалею, что упредить тебя не успел — пришлось одного любопытного отвлекать. Как раз бы он тебя и засек!

Юрий посмотрел Борису Фадеевичу в глаза. Они светились добрым участием, и Токин напрочь отбросил сомнения.

— Что было, то было, — признался он. — И еще не раз будет! — Юрий сжал кулаки. К своему удивлению, в глазах Архарова он не уловил одобрения.

— Ты, парень, не суетись. Смелость, она всегда хороша. Но еще краше, когда умом подкреплена. Вот ухлопал ты двух фрицев. Доброе дело для нашей победы сделал. Но мало это для целого фашизма — пока ты, только ты, Юрий Токин, будешь время от времени убивать его солдат… К тому же долго это не протянется. До сих нор не пойму: то ли они действительно дураками сегодня были, то ли игру непонятную затеяли. А только твоя граната могла до массового расстрела довести. Полсотни бы наших ребят положили ни за что, ни про что. И героя могли бы прихватить…