Унесенные Интернетом

По щекам заструились слезы. И чего ради было все это ожидание? А может, он все-таки вернется... Я надела длинную юбку и отправилась в ближайшую церковь. Там я, казалось, провела целую вечность, стоя у иконы с Богородицей и молясь о том, чтобы она вернула мне мою любовь и силы жить дальше.

Еще через месяц я поняла, что даже Богородица не в силах вернуть мне Эда, потерявшего слух в далекой Америке. Мне было больно с этим смириться, и я до конца не могла поверить, что он больше не вернется ко мне, ведь он мне так ничего и не написал. Со времени его отъезда я в общей сложности отправила ему около сорока писем. Все они остались без ответа.

Мне было стыдно смотреть в глаза подругам. Как они оказались правы! Даже Ольчик, которую я всю жизнь считала ребенком... Линка как попугай повторяла одну и ту же фразу: «Я всегда тебе говорила: твой Эдик – врун, болтун и хохотун». Да уж, смеялся он действительно много, но вот то, что он врун, я поняла только сейчас.

Вот уж не думала, что мне придется похоронить любовь во второй раз... Как же несправедлива жизнь!

Я чувствовала себя одиноко. Ольчик была очень далеко, а Линка уехала с мужем в дом отдыха по путевке, которую ему дали на работе.

Иногда мне казалось, что я почти забыла Эда, что мысли о нем посещают меня все реже и реже, но потом я понимала, что ошиблась. Любовь похожа на перелом ноги. Сначала лежишь в больнице в гипсе и чувствуешь жуткую боль. Потом вроде становится легче. Потом кость заживает, срастается. Но если ты неудачно наступишь на когда-то сломанную ногу или, еще хуже, подвернешь ее, боль вернется с удвоенной силой. И будет мучить тебя при каждом шаге. Именно это происходило со мной в то время.

Я почти никуда не выходила. Не было сил даже заглянуть в церковь. Я думала: если Бог так жесток, зачем в него верить? Я сидела дома, упивалась своим горем и писала стихи. В стол. Все они, само собой, посвящались Эду, хотя он был явно недостоин того, чтобы что-то ему посвящать. Но я посвящала.

Про ангелов я попала в яблочко. Мы ведь такие святые, такие добренькие, но как мы умеем делать больно другим! Мне так хотелось отправить свое лирическое произведение Эду, но, во-первых, я дала себе слово, что больше не напишу ему ни одного письма, а во-вторых, он не понимал по-русски, а переводить стихи на английский я не умею.

Меня поглотило чувство разочарования. Я поняла, что все эти месяцы жила одним-единственным днем. Днем воспоминаний. Хотя по Уильямсу, которого я уважала все больше и больше, вся жизнь есть воспоминание, за исключением настоящего момента. Но и он проходит так быстро, что ты едва успеваешь его заметить. Печально. но это именно так и есть. Но по крайней мере в нашей власти сделать этот настоящий момент приятным, а не тешить себя иллюзиями. И в нашей власти взять себя в руки и найти счастье. Отчаяние – самый большой грех. Видит Бог, я старалась не падать духом, но мне далеко не всегда удавалось сохранять самообладание.

Как-то в момент слабости я позвонила Саше и начала вопить в трубку:

– Он меня бросил! Он пропал!

– Кто? Эдик? – удивился Саша. – Хочешь, чтобы я приехал?

– А ты можешь? – недоверчиво спросила я, всхлипывая.

– Не вопрос, конечно, могу, – ответил он.

Через полчаса он, безумно красивый и одетый с иголочки, уже стоял у меня на пороге. Не знаю, как ему удалось так быстро добраться, учитывая тот факт, что был час пик. С собой он принес бутылку шампанского.

– А это зачем? – спросила я.

– Отпраздновать твое освобождение от религиозной зависимости.

Вертя в руках запотевший бокал, я выложила ему все. Рассказала о том, как Эд пропал непонятно почему, о том, как я страдала и писала ему письма, и о том, что я до сих пор не могу прийти в себя после такой ураганной «любви».

– Ну что ж, твой Эдик оказался мыльным пузырем. Вроде весь такой красивый и блестящий, а внутри пустота, – заключил Саша.

Мы еще немного посидели, он увещевал меня, что мне надо начать жизнь заново. Я молча кивала. Потом он сказал, что Надя будет волноваться, если он придет поздно, и поэтому он должен идти. Мне не хотелось его отпускать и оставаться одной в квартире, наполненной тоской и одиночеством.

– Я была не права, – сказала я, когда он уже стоял в дверях.

– В чем? – спросил он и пристально посмотрел на меня.

– В том, что тогда не дала тебе шанса. Прости меня. И я говорю это не потому, что просто не хочу оставаться одна, а потому что сейчас я действительно поняла, что такое любовь.

Он приподнял мой подбородок, посмотрел мне в глаза, а потом прикоснулся губами к моим губам.

– Нет, это ты меня прости... Что я не могу остаться.

И он уже спускался вниз по лестнице, спеша к другой женщине. А я провожала его взглядом, стоя в дверях. Одна.

Глава 14

Всякая любовь, в основе которой лежат не дружеские отношения, а нечто иное, подобна дому с фундаментом из песка.

Э.У. Уилкокс

Через какое-то время я поняла, как глубоко ошиблась, сделав тот самый роковой выбор. И что тоскую я на самом деле не по Эду, а по Саше и что именно его мне не хватает... Что я просто приписала все качества Саши человеку, которого знала без году неделю и видела всего один раз... Что в моем воображении Эд говорил голосом Саши и смотрел на меня его глазами... Боже... А ведь Саша всегда был рядом, но я этого не ценила. А теперь, когда он ушел, и не просто ушел, а ушел, потому что его ждала другая, я поняла, что потеряла его, и ощутила на сердце такую пустоту, что не передать словами.

Какая же я дура, думала я, меряя шагами комнату. Променяла Сашу на этого болтуна! Не разглядела настоящий бриллиант за блеском дешевой бижутерии... Что же мне делать, как его вернуть?

Я посмотрела на свою любимую Скарлетт. Она ответила мне укоризненным взглядом. Ее глаза словно говорили: «Дура! Ты все время гонялась за идиотом Эшли! А Саша и есть твой Ретт! И ты должна его вернуть».

Должна, черт возьми! Чего бы мне это ни стоило. Эта его супер-Надя все равно всегда была вторая! Повинуясь какому-то импульсу, я полезла в стол. Из переполненного ящика посыпались стихи, стихи, стихи, а за ними – Заповеди оптимизма.

– Вот уж не думала, что они мне еще когда-нибудь понадобятся, – сказала я себе и снова прилепила Заповеди на дверь.

Мой мозг точила одна-единственная мысль: надо что-то делать, надо что-то делать... Только что? Надо заставить его поверить, что я действительно люблю его... А то наша ситуация уже начинает напоминать басню про мальчика-овцепаса с волками: он звал людей на помощь в шутку, крича: «Волки, волки!» А когда и вправду пришли волки, никто не прибежал к нему на помощь, потому что никто ему уже не верил. Да, прежде всего я должна признать, что моя репутация в глазах Саши сильно подмочена. Гаденько я себя вела, конечно. Но ведь я смогу заставить его поверить в то, что изменилась. В конце концов, это правда.

Но как же обидно, что все мои усилия, чаяния и надежды оказались напрасны, потому что я тратила свое время и чувства не на того человека...

«Верни его! – кричал внутренний голос, теперь уже он не казался мне жалким и противным. – Верни его! Еще не поздно».

Я должна все исправить, подумала я, набирая Сашин номер. Сначала в трубке раздались длинные гудки, потом включился автоответчик и заговорил со мной приятным женским голосом:

– «Здравствуйте! Вы позвонили Наде и Саше. К сожалению, нас сейчас нет дома или мы не можем подойти к телефону. (Раздался смешок.) Оставьте свое сообщение, и мы обязательно вам перезвоним».