"Универсальное государство" в России. От древних времен до Крымской войны

Чуть позже в Новгороде и Москве появилось новое движение, отрицающее православные догмы. Его сторонники требовали уничтожения церковного землевладения, выступали против церковной знати, осуждая ее стяжательство. Для борьбы с ересью был созван церковный собор, который отлучил от церкви и предал проклятию участников этого движения и потребовал от власти их смерти. Одним из ярых гонителей еретиков был новгородский архиепископ Геннадий, прозванный современниками "кровожадным устрашителем преступников против церкви". Невзирая на ненависть к католикам, Геннадий был в восторге от испанских инквизиторов, особенно от великого инквизитора Торквемады, который за пятнадцать лет сжег на кострах и предал различным наказаниям многие тысячи человек. Настаивая на казни русских еретиков, Геннадий писал московскому митрополиту Зосиме: "Смотри, франки по своей вере какую крепость держат! Сказывал мне при проезде через Новгород посол цесарский про испанского короля, как он свою землю очистил, и я с тех речей список тебе послал". Геннадий советовал митрополиту Зосиме поставить деятельность испанских инквизиторов в пример царю Ивану Третьему.

Не ограничиваясь советами, Геннадий схватил новгородских еретиков и устроил им позорное шествие по городу. Их посадили в шутовской одежде на коней "хребтом к глазам конским", то есть задом наперед, а на головы им надели берестяные шлемы с надписью "Се есть сатанино воинство". Городские жители обязаны были плевать на еретиков и говорить: "Это враги божьи и христианские хулители". Затем на их головах были сожжены берестяные шлемы, после чего некоторых еретиков, как рассказывает летопись, сожгли на Духовском поле, а других посадили в темницу.

Вскоре главным борцом с ересями стал игумен подмосковного Волоколамского монастыря Иосиф Санин, провозглашенный православной церковью святым Иосифом Волоцким. Подобно новгородскому архиепископу, он восхищался деятельностью испанской инквизиции и переносил ее способы в Россию. В "огненных казнях" и тюрьмах Иосиф видел "ревность" к православной вере. Он проповедовал, что руками палачей казнит еретиков сам "святой дух" и призывал всех "истинных христиан" "испытывать и искоренять лукавство еретическое", грозя строгим наказанием тем, кто "не свидетельствовал", то есть не доносил на еретиков. Одно лишь сомнение в законности сожжения противников церкви Иосиф считал "неправославным". Ни о какой свободе совести, ни о какой свободе слова нельзя было даже помыслить: жестокие русские законы, преследующие гражданские свободы, Иосиф называл "божественным писанием", подобным пророческим и апостольским книгам". [Конец цитаты].

***

Не ограничиваясь средними веками, Грекулов продолжает дальше свой рассказ о влиянии православия на жизнь в России:

"...При Петре I был создан Приказ инквизиторских дел; выступление против православной церкви, критика ее догматов и обрядов рассматривались как "богохуление". "Хулители веры, - говорил Петр, - наносят стыд государству и не должны быть терпимы, поелику подрывают основание законов". Виновным выжигали язык раскаленным железом, а затем предавали смерти.

...В годы правления Екатерины II, "философа на троне", как ее называли льстецы, духовное ведомство всюду видело мятеж против церкви и настаивало на суровых мерах для искоренения "злых плевел". По поручению Синода (главный орган по управлению церковью в России, созданный Петром I) петербургский митрополит Гавриил представил свои соображения о том, как бороться с церковными противниками. Гавриил предложил виновных смирять прежде всего публично - одевать в позорную одежду и выставлять как преступников на всеобщее осмеяние. Затем им следовало дать тридцать ударов плетью о двенадцати хвостах, выжечь каленым железом клеймо на лбу - буквы ЗБХ (злобный богохульник) и сослать навечно в каторгу, где использовать на самых тяжелых работах "вместо скотов". Жестокость этого наказания Гавриил объяснил тем, что отступление от православной церкви, безверие и богоотступничество являются заразой для государства.

Предложения митрополита нашли широкое применение. Так, например, на Волыни крестьянина Генриха Немирича обвиняли в том, что он "безбожный оскорбитель тела и крови Христовой". По настоянию церковников его предали суду, и суд вынес решение: "Отдать его под меч палача, предать тело четвертованию, а перед тем живцом вырвать язык и драть полосы из тела, затем все тело порубить на мелкие куски и раскидать по дорогам в пищу диким зверям".

...При Николае I в Севастополе двадцать солдат были осуждены за отход от православия. Часть солдат забили до смерти шпицрутенами, прогнав через строй в пятьсот человек, остальных пороли розгами.

...Православное духовенство насаждало неприязнь и вражду ко всему западному; на церковных соборах утверждались индексы запрещенных книг, - книги, признанные вредными, предлагалось сжигать на теле лиц, у которых они были обнаружены. Даже Академия наук не была свободна от бдительного контроля церкви. Священники проверяли издания Академии, выискивая в них места "сумнительные и противные христианским законам, правительству и добронравию". Особенную ненависть вызывал у церковников Ломоносов, - Святейший Синод требовал, чтобы произведения Ломоносова были сожжены, а сам он был отослан в монастырь "для увещания и исправления"!

Тогда же была публично сожжена книга Аничкова, профессора математики Московского университета, потому что митрополит Амвросий счел эту книгу "вредной и соблазнительной". Другой профессор, Мельман, по доносу митрополита Платона был отстранен от преподавания и отправлен в Тайную канцелярию, где его подвергли пыткам.

Синод организовал еще особую духовную цензуру, которой были предоставлены самые широкие полномочия. Книги сжигали на кострах десятками: произведения Вольтера, Дидро, Руссо, Гольбаха летели в огонь. Не избежал этой участи и "Левиафан" Гоббса: обличения власти и церкви, которые там сделаны, стали причиной того, что она была признана "наивреднейшей" и тоже сожжена.

...Много неприятностей от церкви претерпел знаменитый историк, профессор Московского университета Грановский - на своих лекциях по истории в университете он, де, не упоминал о божественном промысле, критически отзывался о российском средневековье, а западному, наоборот, придает слишком большое значение. Писателю Загоскину пришлось основательно переделать свои романы, потому что московский митрополит Филарет нашел в его произведениях "смешение церковных и светских предметов". [Конец цитаты].

Как пишет Грекулов, по российским законам, действовавшим и в XIX веке, любого "опасного и вероломного насмешника", представляющего опасность для православной церкви, можно было поместить в Соловецкий монастырь. Это была, по сути, тюрьма для инакомыслящих, в XIX веке для таких "насмешников" в монастыре было построено специальное здание. Там, в нижнем этаже, были небольшие чуланы, без лавок и окон, куда часто помещали вольнодумцев, - без решения суда, в административном порядке. Стража и тюремные служители находились в полном подчинении архимандрита и содержали узников весьма сурово.

Некоторые из арестантов сходили с ума в этих каменных мешках, но бывало и так, что психически ненормальными объявляли совершенно здоровых людей. Ненормальность их заключалась лишь в том, что они выступили против церкви.

***

Самый точный диагноз симбиозу православной веры и государства дал Петр Чаадаев. Его считают чуть ли не русофобом, а между тем это был человек, всей душой болевший за Россию. К тому же он храбро сражался против Наполеона в 1812 году, участвовал во многих сражениях - в отличие от тех критиков, кто ругает его в тихой тиши кабинетов, подвергая себя только одной опасности - нажить геморрой.