«Уолдо», «Неприятная профессия Джонатана Хога» и другие истории

– Знаю, – ответил Глисон. – Отпуск вы заработали честно. Но увы, Джимми. Ситуация не улучшается, а делается только хуже. Идеи есть?

– А что говорит доктор Рэмбо?

Рэмбо моментом вскинулся.

– Рецепторы де-Кальба абсолютно надежны, – заявил он.

– Однако летят один за другим.

– Они тут ни при чем. Значит, вы с ними обращаетесь не так, как положено.

И Рэмбо опять погрузился в свои внутренние переживания.

Стивенс повернулся к Глисону и развел руками:

– Насколько я в курсе, доктор Рэмбо прав. Возможно, и впрямь сплоховал мой отдел, но я не в состоянии обнаружить причину. Готов подать заявление об отставке.

– Не нужна мне ваша отставка, – милостиво сказал Глисон. – Мне нужен выход из положения. На нас лежит ответственность перед обществом.

– И перед акционерами, – вставил Харкнесс.

– Будем чисты перед обществом – акционеры нас не потревожат, – мудро рассудил Глисон. – Так что скажете, Джимми? Есть предложения?

Стивенс закусил губу.

– Есть, единственное, – объявил он, – и оно мне не нравится. После этого мне одна дорога – в распространители дамских журналов.

– Даже так? И что за предложение?

– Мы должны посоветоваться с Уолдо.

И куда только девалась апатия доктора Рэмбо!

– Что? К этому шарлатану? Это же научный вопрос! На-уч-ный!

Заныл и Харкнесс:

– До-о-октор Стивенс! И впрямь, знаете ли…

Глисон жестом потребовал тишины.

– Предложение доктора Стивенса логично. Но боюсь, Джимми, что вы с ним несколько подзапоздали. Я говорил с Уолдо на прошлой неделе.

Насколько удивился Харкнесс, настолько набычился Стивенс.

– И даже не дали мне знать?

– Прости, Джимми. Я просто разведал обстановку. Но без толку. Условия, которые он выставляет, для нас равнозначны конфискации.

– Все еще дуется на нас из-за патентов Хатауэя?

– Все еще злобу тешит.

– Вам следовало поручить это мне, – вставил Харкнесс. – Он не имеет права так с нами поступать. Речь идет об интересах общества. Если понадобится, заплатим аванс, а вопрос о гонораре передадим в третейский суд. Пусть вынесет беспристрастное решение. Детали я улажу.

– Не дай бог, – сухо сказал Глисон. – По-вашему, судебным решением можно заставить курицу снести яйцо?

Харкнесс всем своим видом изобразил возмущение, но промолчал.

А Стивенс продолжил:

– Предположительно, есть зацепка, как подступиться к этому типу, иначе я не вылез бы с этим предложением. Я знаком с одним его другом…

– С другом Уолдо?! Разве у него могут быть друзья?

– Ну не друг, а что-то вроде родственника. Его детский врач. С его помощью можно бы попытаться договориться с Уолдо по-хорошему.

Доктор Рэмбо вскочил.

– Это переходит всяческие границы, – заявил он. – Так что вынужден просить прощения, но…

Не дожидаясь ответа, он выскочил из комнаты, почти протаранив собой дверь.

Глисон проводил его тревожным взглядом:

– Джимми, чего это он так разошелся? Можно подумать, Уолдо – его личный враг.

– Что-то в этом роде. Но дело не только в Уолдо. Вся его вселенная сейчас рушится. Последние два десятка лет, после того как Прайор пересмотрел общую теорию поля и расправился с принципом неопределенности Гейзенберга, физики держат свою физику за точную науку. Нам, то есть вам и мне, аварии с энергоподачей на транспорте – докука солидная, а для доктора Рэмбо это еще и покушение на его богов. Так что приглядывайте за ним.

– В каком смысле?

– В том, что может натворить черт-те чего. Когда у человека рушится мировоззрение, это дело сверхсерьезное.

– Н-да-а-а. А вы сами? Вас тоже и так же допекло?

– Не совсем. Я инженер, то есть, с точки зрения Рэмбо, высокооплачиваемый лудильщик. Разные личные установки. Я просто в некоторой растерянности.

Ожил аудиокоммуникатор на столе у Глисона:

– Главный инженер Стивенс, ответьте. Главный инженер Стивенс, ответьте.

Глисон нажал кнопку:

– Здесь. Говорите.

– Поступила шифровка нашим кодом. Даю перевод: «Потерпел аварию в четырех милях к северу от Цинциннати. Добираться ли дальше в Небраску или приволочь вы-знаете-что из собственной таратайки?» Конец сообщения. Подписано: «Мак».

– Передайте, чтобы возвращался. Но на своих двоих! – свирепо рявкнул Стивенс.

– Вас понял, сэр.

Аппарат отключился.

– Это от вашего зама? – спросил Глисон.

– Да. Пожалуй, это была последняя капля, шеф. Мне ждать и ковыряться с этой аварией или все же попытать счастья насчет Уолдо?

– Попытайте счастья.

– Хорошо. Если не дождетесь вестей, просто вышлите выходное пособие в гостиницу «Долина пальм» в Майами. Я буду четвертый нищий справа.

Глисон позволил себе горестную усмешку:

– Если уж и вы не справитесь, я буду пятый. Удачи.

– До скорого.

Стивенс удалился, и только тут впервые раскрыл рот главный инженер по городским поставкам Страйбел:

– Если пойдут аварии по городским энергоприемникам, ты ведь знаешь, где я окажусь?

– Где? Шестым нищим справа?

– Вряд ли. Я буду висельник номер один. Меня просто линчуют.

– Но энергоподача в города от аварий застрахована. У вас там полно предохранителей и параллельных линий.

– Примерно так же застрахованы и декальбы. Ни больше ни меньше. А представьте себе седьмой подземный этаж Питтсбурга, когда там вырубится освещение. Впрочем, лучше не представляйте.

* * *

Доктор Граймс протиснулся сквозь верхний люк своего подземного дома, глянул на оповеститель и убедился, что в его отсутствие в дом забрался гость. Кто-то из очень хороших знакомых, поскольку знает код замка, отметил доктор с некоторым оживлением, загромыхал вниз по лестнице, стараясь легче ступать на больную ногу, и вошел к себе в приемную.

– Док, привет!

Когда дверь распахнулась, Джеймс Стивенс встал с кресла и двинулся навстречу хозяину.

– Здоров, Джеймс. Налей себе чего-нибудь. Ах, уже налил? Ну тогда налей мне.

– Есть такое дело.

Пока гость справлялся с поручением, Граймс избавился от своего допотопного пальто до пят и швырнул его в сторону вешалки. Пальто тяжко бухнулось на пол, куда более тяжко, чем можно было ожидать по внешнему виду, несмотря на солидные размеры. И глухо лязгнуло.

А Граймс, согнувшись в три погибели, взялся снимать объемистые штаны, такие же увесистые, как и пальто. Под ними оказалось обычное иссиня-черное рабочее трико. Этот стиль ему совсем не подходил. Существу, не искушенному в человеческой культуре одежды, скажем гипотетическому жителю Антареса, этот стиль мог показаться вульгарным или даже безобразным. В этом трико доктор походил на старого жирного жука-навозника.