Упавшие как-то раз

— Ах, Жюли! Зачем ты связалась с Фаридом?! Неужели не знаешь, что он за человек?! Мы следили за тобой, и тебе крупно повезло, что у Арчи ты оказалась именно ночью, когда открываются врата во временной коридор. Ты чуть было не совершила роковую ошибку!

— Брось. Разве список с мероприятиями может на что-нибудь повлиять?

— Да. Если окажется в руках Фарида. В списке перечислены не только планируемые развлечения и торжественные приёмы во дворце. Король Юлий вовсе не трутень и лежебока, как о нем судачат в необразованных низах. Он намерен покончить с преступностью, и для этого не пожалеет ни средств, ни времени. Знаешь ли ты, что изначально временной коридор был придуман именно затем, чтобы ему помочь? Рифат делает всё, чтобы защитить короля от приспешников Фарида. На Юлия уже дважды совершались покушения.

Сказать, что я была потрясена, значит не сказать ничего. Выходит, я собственноручно чуть не поставила жизнь короля под угрозу! А ведь он такой славный малый. Правильно говорил Пуаро: не шпионское это дело вливаться в ряды грабителей.

В порыве благодарности я схватила Эсфирь за руку и с жаром ее потрясла.

— Не представляешь, как я тебе обязана! Вы меня спасли! Ты и Рифат. Мне и самой казалось, что я свернула куда-то не туда. Но, чтобы исправиться, одной мысли бывает недостаточно.

— Рада, что ты поняла, — одними глазами улыбнулась та. — А теперь пойдем. Примеришь язвоскрывающий плащ.

«Язвоскрывающий», как выразилась Эсфирь, плащ скрывал какие-то неведомые мне язвы. Холодная на ощупь, плотная немнущаяся ткань доверия не вызывала.

— Синтетика? — придирчиво спросила я.

— Элартан, — сказала Эсфирь. — Рифат убежден, что элартан благоприятно воздействует на человека.

— А что за язвы? Похоже, их видит один только Рифат.

— Еще ребенком он видел язвы окружающих и свои собственные, — вздохнула Эсфирь. — Гнойные, кровоточащие, гниющие, — передернулась она. — Его считали сумасшедшим, потому что при виде любого человека он начинал плакать.

— Что это? Дар или проклятие?

— Уж скорее проклятие, нежели дар. У нас зрение обычное, мы не видим того, что открывается его взору. Видеть человека без защитной элартановой одежды для него настоящая мука. И пока я единственная, кто поддерживает Рифата.

— Так вот почему он прячется в крепости! — догадалась я.

Эсфирь кивнула и утерла слезу.

— Он вынужден находиться в крепости Арнора еще и потому, что его опыты с электричеством в народе принимают за колдовство. Сама, наверное, уже заметила, как узко мыслят горожане. Тех, чьи головы забиты суевериями и предрассудками, сложно переубедить. Поставь Рифат экспериментальную вышку в городе, к нему тотчас явятся из управления и обвинят в чернокнижии. А там и до казни недалеко.

— Но они с таким же успехом могут явиться в крепость, — возразила я.

— Жители озабочены лишь собственным покоем. Им неважно, что творится за городской чертой, — печально улыбнулась Эсфирь. — Вот уж не думала, что когда-нибудь такое скажу, но жить становится проще, когда до тебя никому нет дела.

Глава 10. Блуждания во временном коридоре

Язвозащитный плащ оказался мне великоват, хотя, может, так и было задумано. Твердый стоячий воротник упирался в подбородок, полы стелились по земле. Не знаю насчет язв, но, во всяком случае, язвительности во мне поубавилось.

Рифат ждал нас с Эсфирью в гулком бесцветном зале с колоннами. Стены в этом зале — если б они только умели говорить — заявили бы, что понятия не имеют о краске и обоях. А пол с потолком единодушно бы с ними согласились.

Рифат сидел за длинным, бедно сервированным столом и пожирал нас глазами, пока мы усаживались напротив. По крайней мере, взгляд у него был именно такой — дикий и голодный. Потом до меня дошло, что глазами он пожирает одну только Эсфирь. Интересно, что у них за отношения? Наверное, как у красавицы и чудовища. Правда, назвать Рифата чудовищем не поворачивался язык. Он выглядел как вельможа, сошедший с картины эпохи Ренессанса. И внешность его, прямо скажем, завораживала. Один глубокий проникновенный взгляд чего стоил. Строгие черты лица — ни малейшего намека на улыбку. Ну, еще бы! Станешь тут улыбаться, когда против тебя целый город.

— Подкрепись, Жюли, — сказал Рифат самым обычным голосом. — Пища, конечно, не из королевского дворца…

— Да ничего! — глупо заулыбалась я. — Мы народ привычный.

Попробовала первое узнаваемое блюдо — луковый суп. Горчил, что твоя редька. Решила откусить хлеба — чуть не сломала себе зубы. Чечевица под соусом тоже не порадовала. То ли у меня изменился вкус, то ли из Рифата хозяин неважный.

Рифат неподвижно пялился куда-то в пространство, мимо меня и даже мимо Эсфири. Эсфирь ковырялась ложкой в своем луковом супе. Нет, ну кто так обращается с гостями? Где непринужденная светская болтовня? А манеры в каком временном коридоре забыли? Кстати, насчет временных коридоров…

— Ведь коридор открывается ночью в определенный час? — с места в карьер спросила я. Рифат вышел из транса и покачнулся на стуле.

— Да, так и есть.

— Получается, что временных коридоров ровно столько, сколько и ночей? — продолжала выпытывать я.

— И это верно.

— А кому-нибудь приходилось в коридоре застревать?

Тут нелепость моих вопросов, похоже, достигла апогея, и вмешалась Эсфирь:

— Это невозможно, — серьезно сказала она. — Как только истекает сорок восемь часов временного коридора, тебя выносит назад, в твое время, причем в реальности проходит всего лишь час.

Получалось, что один час нормального, человеческого времени равняется двум суткам пребывания во временном коридоре. Когда-то Пуаро говорил мне почти то же самое.

— А что вы делаете на протяжении двух нелегальных суток? — поинтересовалась я.

— Рифат работает с электричеством, чтобы создать средство исцеления от язв.

Тот мрачно кивнул.

— А-а-а! Так вот, в чем дело! Избавить народ от несуществующих язв. Похвальное стремление… — вырвалось у меня.

— Они существуют! Существуют! — вдруг взорвался Рифат. — То, что ты их не видишь, еще не означает, что их нет!

Я пожала плечами. Что толку спорить с тем, у кого не все дома?

После того как задетый за живое психопат-изобретатель умчался из бесцветного зала, Эсфирь проводила меня к выходу из крепости.

— Больше так не говори. Несмотря на маску бесстрастия, он очень чувствителен, — сказала она. — А теперь иди. Два дня отданы в твое полное распоряжение. Город спит, и у тебя есть шанс сделать всё правильно.

Ворота крепости затворились, а я всё думала над значением последней ее реплики. Что сделать правильно? И что случится, если я совершу ошибку? Может, стоит отправиться в берлогу к Фариду и, пока он спит, шандарахнуть его чем-нибудь по башке? Или написать предупредительную телеграмму Юлию, чтобы тот был начеку? Хотя какой смысл в телеграмме, если ни один почтальон в течение двух суток не поднимется с постели? Жизнь города замерла, поезда не ходят, воздушного шара под рукой нет. Нет даже верного помощника Пуаро. Что я могу без него решить?!

Мысли снова и снова возвращались к Рифату. Почему он выбрал именно меня? Глупо думать, будто бы во временной коридор он пускает всех и каждого. Почему тогда я? Почему не Дора, не Сара? Не Арчи, в конце концов?

Однако, как выяснилось, Арчи всё-таки входил в число избранных. Он ждал меня за поворотом заиндевелой глинистой дороги, в слабом свете масляного фонаря. Без экипажа. Притопал на своих двоих и обулся для долгой пешей прогулки, как полагается, — в мягкие сапоги, утепленные овечьей шерстью. Вторую пару сапог принес для меня.